Людмила Максимчук

«Дом на Земле», 2005

 

Какой дом построим, в таком и жить будем – мы и дети наши.  Да, моя неотвязчивая идея общего Дома на общей Земле нашла отражение в книге с этим названием. Книга рассчитана на любознательного и требовательного читателя. Мои личные материалы, короткие истории, очерки о путешествиях, поэтические наброски дают представление о нашем времени. «Дом на Земле» – призыв бережно и ответственно относиться к миру, к природе, к людям, живущим на планете.

От автора

 Откуда взялся «Дом на Земле»?

Мне уже давно хотелось написать книгу для читателей любого возраста, то есть такую, которая заинтересовала бы многих людей, моих современников. Новые стихи,  наброски, горячие заметки будней, рисунки, эскизы, воспоминания о поездках и встречах с интересными людьми,  размышления об увиденном, услышанном, запомнившемся – способствовали формированию книги; скапливались и фотографии. Пересматривая их, понимаю, что в этом заключена моя жизнь, являющаяся составляющей частью жизни окружающего мира. Мир многогранен и широк. Тысячи людей охвачены похожими событиями, но восприятие и переживания у всех различны. Люди и наш мир мне интересны. Хочу не пропустить ни одного человека, ни одного дня, ни одной возможности повидать и узнать новое, важное для меня. Планета, на которой мы живем, полна радостей и тревог, и односторонне относиться к этому невозможно. Невольно проникаюсь болью и обидами тех людей, которым плохо, разделяю радостные настроения тех, кому выпадает удача. Понимаю, что часто людьми движут разные побуждения, обусловленные различием образа жизни, образа мысли. Однако, от этого они не перестают жить на одной и той же планете, под тем же небом, как и жили наши предки  тысячелетия назад.

 …Право, не знаю, что для меня теперь важнее: память о вчерашнем дне, обращение к завтрашнему дню или горький бальзам с этикеткой “Сегодня”? Горькое, сладкое, соленое – все присутствует в жизни и нашем сознании, все это наполняет содержимым наш Дом на Земле. Наш Дом на Земле красив  и ладен, но очень хрупок. Каждый человек в состоянии укрепить его собственными физическими и духовными усилиями – пусть даже самыми малыми – чтобы детям своим оставить доброе наследство. В зависимости от обстоятельств, преобладающих в реальной жизни каждого человека, наш Дом на нашей Земле становится или светлой горницей, или камерой узников. И только мы сами – в конечном счете – в силах изменить как настоящее, так и будущее для нас и наших детей в нашем Доме на Земле…

Вступление

    Земля – моя родина. Мой дом и моя жизнь – на Земле. Мое прошлое и мое будущее связано с людьми, их делами, их поступками, их намерениями, и все это – также на Земле. Миллиарды людей рождались и умирали на Земле, миллиарды других людей пришли вместо них. Миллиарды людей, следующих за мной, скоро придут и будут жить все здесь же, на Земле. Мне никогда не бывает одиноко среди живущих ныне, даже если целыми неделями или месяцами не видеть или не слышать тех, кто, безусловно, дорог. Они все – недалеко, рядом, на Земле, пусть не в Восточном, так в Западном полушарии… Если знаю о них, что они живы и здоровы - это хорошо. Когда они бывают счастливы, то мне радостно за них. Если мне известно, что они болеют или у них не ладятся дела – переживаю, стараюсь помочь. Если кто-то опасно заболел, а кто-то совершил тяжкий поступок, или кто-нибудь внезапно умер, я очень огорчаюсь той горечью, которой слишком много скопилось на Земле…

                      ЗЕ­МЛЯ, МОЯ ЗЕ­МЛЯ… 

Зе­мля, моя Зе­мля… Дру­гих пла­нет не знаю.
Здесь жи­ли мои пред­ки, мой на­род жи­вет.
Здесь каж­дый но­вый день с на­деж­дой я встре­чаю
И под­го­няю дни, встре­чая но­вый год.

 

Зе­мля, моя Зе­мля… Ве­ка счи­та­ют го­ды –
Так пи­шет­ся людь­ми ис­то­рия твоя.
Зе­мля, моя Зе­мля… Все вой­ны и нев­зго­ды
Ты из­дав­на не­сешь как бре­мя бы­тия.

 

Зе­мля, моя Зе­мля… По­ра ос­ла­бить бре­мя,
По­ра по­ду­мать всем, как нуж­но даль­ше жить.
Я ве­рю, что уже не за го­ра­ми вре­мя,
Ког­да сво­ей Зе­млей мы ста­нем до­ро­жить!

 

                                                                  Июнь 2004 г.

Я ДОМ ПО­СТРОЮ

Я Дом по­строю на Зе­мле раз­доль­ной,
Я Дом по­строю на Зе­мле цве­ту­щей,
Я Дом по­строю на Зе­мле кра­си­вой,
Я Дом по­строю на Зе­мле от­цов.

Я по­ста­ра­юсь, чтоб он был доб­рот­ным,
Я по­ста­ра­юсь, чтоб он был удоб­ным,
Я по­ста­ра­юсь, чтоб он был про­стор­ным,
Я Дом по­строю на мо­ей Зе­мле.

Я бу­ду жить в нем чест­ны­ми тру­да­ми,
Я бу­ду жить в нем счаст­ли­во и мир­но,
Я бу­ду дол­го жить в на­деж­ном До­ме,
Я бу­ду жить в нем до ис­хо­да дней.

Я не уста­ну по­мо­гать всем ближ­ним,
Я не уста­ну в го­сти звать – да­ле­ких,
Я не уста­ну ра­до­вать­ся До­му,
Я не уста­ну этот Дом лю­бить.

Да­вай­те, бу­дем стро­ить его вме­сте,
Да­вай­те не жал­еть своих уси­лий,
Да­вай­те де­лать – луч­ше и бы­стрее.
Мы Дом по­стро­им. Пусть по­мо­гут нам!

Прой­дут не­де­ли – Дом пре­об­ра­зит­ся,
Прой­дут го­да – а До­му нет из­но­са,
Прой­дут ве­ка – а Дом сто­ит и креп­нет.
Иди­те, лю­ди, к До­му на Зе­мле!

                                                                                           Июнь 2004 г. 

Россия-1995. Мой Нов­го­род Ве­ли­кий

Мой Дом на Зе­мле на­чи­нал­ся с мо­ей ро­ди­ны, с мо­ей се­мьи, с мое­го го­ро­да. Ни­ког­да не от­ка­жусь от Ве­ли­ко­го Нов­го­ро­да, от его ста­ри­ны, от его но­виз­ны, от ве­ли­чи­ны его не­из­ме­ри­мой. Дав­но, очень дав­но уже я не жи­ву в Нов­го­ро­де, но не про­хо­дит го­да, в ко­то­рый я бы ни прие­ха­ла ту­да. Мы­слен­но – я всег­да жи­ву на мо­ей Ве­ли­кой ули­це, в мо­ем Ве­ли­ком го­ро­де, в его ис­то­ри­че­ском цен­тре. Ис­то­ри­че­ские окрест­но­сти Нов­го­ро­да – мои лю­би­мые ме­ста на Зе­мле. Все, что ме­ня свя­зы­ва­ет с на­шим фи­зи­че­ским ми­ром, за­дол­го до мое­го рож­де­ния на­хо­ди­лось здесь; оно же и оста­нет­ся здесь на­дол­го – по­сле ме­ня.

Ле­то 1995 го­да вы­да­лось для ме­ня не столь тя­же­лым, как ле­то и вес­на пред­ыду­ще­го го­да, ког­да скор­би и утра­ты по­се­ти­ли ме­ня дваж­ды... Мои ро­ди­те­ли тог­да еще бы­ли жи­вы, хо­тя уже бо­ле­ли. Приез­жая к ним, я вся­кий раз ста­ра­лась раз­де­лить их за­бо­ты, как они – мои. Они оли­це­тво­ря­ли со­бою наш го­род, мою па­мять, мои дол­ги – пе­ред про­шлым и на­стоя­щим. Сколь­ко до­рог во­круг Нов­го­ро­да мы вме­сте объез­ди­ли, сколь­ко ле­сов ис­хо­ди­ли – за гри­ба­ми, за яго­да­ми, да и про­сто так... Сколь­ко раз ку­па­лись в озе­рах, ре­ках и ре­чуш­ках, ко­то­рых во­круг го­ро­да не­ма­ло! Сколь­ко нов­го­род­ских пей­за­жей оста­лось у ме­ня на фо­то­гра­фиях! Сколь­ко де­сят­ков и со­тен фо­то­гра­фий сде­ла­ли за все эти го­ды мои па­па и брат! Сколь­ко де­ре­вень и де­ре­ву­шек мне за­пом­ни­лись – до по­ту­скнев­ших вы­ве­сок на сель­ских ма­га­зи­нах, до не­за­мет­ных по­во­ро­тов на по­сел­ко­вых ули­цах, до заб­ро­шен­ных де­ре­вян­ных цер­квей на око­ли­цах…

А окрест­ные мо­на­сты­ри, а ста­рин­ные особ­ня­ки, а за­рос­шие де­ре­вья­ми и тра­ва­ми клад­би­ща, а де­ре­вен­ские до­ми­ки, а ми­лые окра­и­ны го­ро­да!

Жить всег­да и вез­де – ин­те­рес­но, но та­кой – род­ной – ин­те­рес к дру­гим го­ро­дам и обла­стям Рос­сии у ме­ня по­явит­ся не ско­ро. Ле­том 1995 го­да я по­ня­ла: все, что я не очень це­ни­ла ра­нь­ше, те­перь об­ре­ло для ме­ня но­вое зна­че­ние. Хо­те­лось все об­ду­мать и ос­мы­слить, не то­ро­пясь… Мне ни­кто не ме­шал в этом, хо­тя вся­ких за­бот хва­та­ло. У мо­их ро­ди­те­лей бы­ла тог­да не­боль­шая да­ча на Пан­ков­ке, ма­лень­кий рай­ский уго­лок – в че­ты­ре сот­ки, с чу­дес­ным са­дом, с ак­ку­рат­ным ого­ро­дом. Все – в цве­тах. Ра­бот бы­ло мно­го. Па­поч­ка и ма­моч­ка тут ра­бо­та­ли и «от­ды­ха­ли» од­но­вре­мен­но, и хо­тя очень уста­ва­ли, но ни­каки­ми сло­ва­ми нель­зя бы­ло их уго­во­рить бро­сить это де­ло и за­нять­ся чем-то дру­гим, бо­лее ин­тел­лек­ту­аль­ным. Нет, на­стаи­вать на этом бы­ло не­воз­мож­но. Про­сто – от­ды­хать – они не мо­гли… Па­па все при­ла­жи­вал, хло­по­тал по тех­ни­че­ским во­про­сам, по хо­зяй­ству; ма­моч­ка ра­бо­та­ла на зе­мле. Что бы­ло де­лать? Оста­ва­лось толь­ко вклю­ча­ть­ся в «дач­ный» про­цесс. За­то ког­да глав­ное бы­ло сде­ла­но, мож­но бы­ло по­ра­до­вать­ся тому, что тру­ды по­шли не зря, и к се­ре­ди­не ле­та вся­кий раз все во­круг пре­об­ра­жа­лось…

Я смо­тре­ла на мо­их ро­ди­те­лей и лю­бо­ва­лась ими, как они все уме­ют и мо­гут де­лать, как склад­но у них по­лу­ча­ет­ся. Они про­жи­ли в Ве­ли­ком Нов­го­ро­де – ров­но пя­ть­де­сят лет, как раз – или поч­ти – со дня сво­ей сва­дь­бы. Мы с бра­том ро­ди­лись с раз­ни­цей в шесть лет, и все на­ше дет­ство и юность про­шли здесь. Мои ро­ди­те­ли в то ле­то поч­ти ни­ку­да, кро­ме как на да­чу, счи­тай, и не ез­ди­ли – все на том же ста­рень­ком сво­ем «Мос­кви­че-408», остав­шем­ся чуть ли не един­ствен­ным из той се­рии – во всем го­ро­де. Я же – ус­пе­ла встре­тить­ся с мо­и­ми школь­ны­ми и ин­сти­тут­ски­ми друзья­ми, ко­то­рых не ви­де­ла не то что го­да­ми, а де­ся­ти­ле­тия­ми, по­то­му что дни мое­го приез­да в Нов­го­род ни­ког­да не сов­па­да­ли с да­та­ми их встреч. Тог­да у ме­ня – то ре­бе­нок ма­лень­кий, то ра­бо­та, то муж – пол­но­стью в де­лах и за­бо­тах, то – очень бо­лен по­сле Чер­но­бы­ля…

Те­перь…

Те­перь у ме­ня бы­ло все дру­гое.

Те­перь я на­у­чи­лась и ус­пе­ва­ла де­лать – дру­гое. И это – дру­гое – бы­ло не ме­нее важ­ным и нуж­ным для ме­ня, чем пред­ыду­щее. Ве­ли­кий Нов­го­род ук­ре­пил эту мысль – в про­гул­ках по Крем­лю, по Яро­сла­во­ву дво­ри­щу, по Ан­то­ни­е­ву мо­на­сты­рю, в ко­рот­ких по­езд­ках в Юрье­во, в Кре­че­ви­цы, в Шимск.

Кто я и что я – без это­го? Пра­во, не знаю…

Па­па и ма­ма не ста­ра­лись уже на­дол­го за­дер­жи­вать ме­ня на да­че или до­ма, как бы­ва­ло ра­нь­ше. Их му­дрость дав­но опе­ре­жа­ла мою. Мно­гое, очень мно­гое из­ме­ни­лось в го­ро­де за по­след­ние го­ды, но прин­ци­пи­аль­но для ме­ня не из­ме­ни­лось ни­че­го. Ле­том 1995 го­да мы еще мо­гли – вме­сте с ро­ди­те­ля­ми и бра­том – про­д­лить вос­по­ми­на­ния преж­не­го и пла­ни­ро­вать бли­жай­шее бу­ду­щее…  Да, жизнь не пре­кра­ща­ет­ся вме­сте с пе­ре­жи­ва­ния­ми лич­ных не­у­дач и боль­ших нес­ча­стий. На­вер­ное, каж­дый че­ло­век, дол­жен как мож­но ско­рее на­у­чить­ся «эти­ке пе­ре­жи­ва­ний», хо­тя это очень труд­но. Но в Нов­го­ро­де мне ока­за­лось – в ко­то­рый раз! – лег­че прой­ти все эта­пы лич­ных глу­бо­ких пе­ре­жи­ва­ний.

Здесь – мой дом, здесь ме­ня лю­бят и по­ни­ма­ют.

Здесь я ста­ра­юсь по­ни­мать всех, ко­го знаю и пом­ню с дет­ства, кто уже ус­пел пов­зро­слеть или со­ста­рить­ся вме­сте со мной.

Здра­вствуй всег­да, мой лю­би­мый го­род!

Бла­го­ден­ствуй, мой лю­би­мый край!

Не за­бы­вай ме­ня, как и я ни­ког­да не за­бы­ваю те­бя в мо­их мы­слях и стран­ствиях по на­ше­му ми­ру…

 МОЙ НОВ­ГО­РОД ВЕ­ЛИ­КИЙ

В ле­сах, в мо­рях, в го­рах, в ти­ши по­лей
Мо­ей пла­не­ты, ро­ди­ны мо­ей,
Хранится образ мира мно­го­ли­кий.
Здесь – жизнь моя, здесь я жи­ву – в те­пле,
В сне­гах, в сия­нье солнца и во мгле,
И дом мой – словно камень – на ска­ле,
Как дом у рыб – сре­ди мор­ских ал­лей,
Как дом у мо­ря­ка – на ко­ра­бле,
Как дом джи­ги­тов – веч­ный путь в сед­ле,
Как дом у птиц – в гнез­де или в ду­пле, –
Мой дом – мой го­род на мо­ей Зе­мле,
И этот го­род – Нов­го­род Ве­ли­кий…

                                         

                                           Ок­тяб­рь 2000 г.

Египет-1996. Круиз по Ни­лу

 Да сто бы лет я еще про­жи­ла, и как пом­ни­ла про еги­пет­скую ис­то­рию со школь­ной ска­мьи, так и оста­ва­лась бы с тем же, да еще с об­щим своим кру­го­зо­ром. Кру­го­зор мой до­воль­но рас­ши­ри­ли мно­гие иные поз­на­ния и от­кры­тия жиз­ни, и Еги­пет был мне всег­да ин­те­ре­сен, но что­бы вот так сра­зу углу­бить­ся в Аф­ри­ку – я не со­би­ра­лась.

Од­на­ко так слу­чи­лось…

Ко­лы­бель еги­пет­ской ци­ви­ли­за­ции из­дав­на прив­ле­ка­ла к се­бе все­воз­мож­ным об­ра­зом и спе­циа­ли­стов, и ди­ле­тан­тов. Как во всем ми­ре, так и у нас в стра­не, ин­те­ре­сую­щих­ся еги­пет­ской куль­ту­рой всег­да хва­та­ло. Пра­вда, в се­ре­ди­не де­вя­но­стых го­дов еще не бы­ло в Рос­сии та­ко­го мас­со­во­го устре­мле­ния ту­ри­стов имен­но в Еги­пет, тем бо­лее в зим­ние пе­рио­ды. Поэтому в фе­вра­ле 1996 го­да, как я по­ня­ла, в ту­ри­сти­че­ской фир­ме еле со­бра­ли груп­пу из Мос­квы, сов­ме­стив ее с же­лаю­щи­ми из Си­би­ри, Пе­тер­бур­га, от­ку­да-то еще… Лю­ди по раз­ным при­чи­нам ре­ши­ли от­ды­хать зи­мой: у ко­го-то от­пуск вы­дал­ся, ко­му-то пу­тев­ку со скид­кой пред­ло­жи­ли, ко­му-то ро­ман­ти­ки за­хо­те­лось.

И толь­ко один из всех тех, кто по­пал в на­шу груп­пу, меч­тал всю жизнь по­бы­вать в Егип­те. Это был осо­бен­ный че­ло­век, ко­то­рый за­ра­нее уз­нал о стра­не все, что мог: про­чи­тал, прош­ту­ди­ро­вал все марш­ру­ты, знал, ког­да, где и что он встре­тит по про­грам­ме на­ше­го пре­бы­ва­ния в стра­не. Он це­лый год го­то­вил­ся и ко­пил сред­ства, и вот на­шел марш­рут с круи­зом по Ни­лу – тот са­мый, ко­то­рый да­ет сам­ое точ­ное пред­ста­вле­ние об ис­то­рии Егип­та. Он знал нес­коль­ко язы­ков, что бы­ло здо­ро­во, по­то­му что мог спро­сить лю­бо­го аф­ри­кан­ца или ара­ба о чем угод­но.

Это бы­ло хо­ро­шо и для всей на­шей груп­пы.

Мне не слиш­ком хо­те­лось ехать. Да мне тог­да во­об­ще еще дол­го ни­че­го не хо­те­лось по­сле смер­ти му­жа… Но вот слу­чай под­тол­кнул к по­езд­ке, и мы с до­че­рью, вы­га­дав две не­де­ли сре­ди на­пря­жен­но­го гра­фи­ка ее уче­бы, по­па­ли в со­вер­шен­но дру­гой мир, рав­ноу­да­лен­ный от свое­го ис­то­ри­че­ско­го про­шло­го и на­ше­го ис­то­ри­че­ско­го на­стоя­ще­го.

В этом ми­ре, приот­крыв­шем свои тай­ни­ки осталь­но­му све­ту со вре­мен на­по­леонов­ских за­во­ева­ний, всег­да оста­нет­ся ме­сто ис­сле­до­ва­ниям и ар­хео­ло­ги­че­ским ра­скоп­кам. На­вер­ное, ка­кие бы сног­сши­ба­тель­ные но­во­сти или из­ве­стия ни по­яви­лись по это­му ад­ре­су се­год­ня, зав­тра впол­не воз­мож­но но­вое от­кры­тие – на том же са­мом ме­сте. А уж на­пра­вле­ний ис­сле­до­ва­ний и по­и­сков – де­сят­ки, если не ты­ся­чи… Древ­ние не столь­ко стре­ми­лись скрыть сле­ды свое­го су­ще­ство­ва­ния, сколь­ко обе­ре­га­ли свои ис­тин­ные цен­но­сти от вар­вар­ско­го раз­гра­бле­ния и рас­хи­ще­ния необуз­дан­ны­ми по­том­ка­ми.

Их бо­ги и му­дре­цы уме­ли пре­дви­деть бу­ду­щее…

Ку­бок ра­до­сти был – но и он уже вы­пит,
Ку­бок го­ре­чи* был – не дано от­вра­тить…
Тре­тий ку­бок остал­ся – по­езд­кой в Еги­пет,
Чтоб на что–то иное свой взгляд об­ра­тить.

 

...Тре­тий ку­бок про­лил­ся с бор­та са­мо­ле­та,
Вол­ны Красного моря взды­мались в ответ.
Вот – Хур­га­да! И тут же мне вс­пом­ни­лось что–то
Из би­блей­ских ис­то­рий, из книг, из га­зет…

 

Через сутки, в Ка­и­ре, в гигантских по­то­ках
Шум­ных улиц, в мелькании лиц и до­мов,
Мне при­пом­ни­лось все – не со школь­ных уро­ков,
А из па­мя­ти ль­вов Му­ка­там­ских хол­мов...

 

Ок­тяб­рь 2008 г.

Швеция-1997. Мно­го­об­ра­зие и иден­тич­ность

В по­след­ние го­ды сво­ей жиз­ни я ста­ра­лась приу­чать се­бя к сдер­жан­но­сти и сми­ре­нию, что очень труд­но во­об­ще, ког­да ха­рак­тер уже сло­жил­ся. Все рав­но, да­ла се­бе твер­дую уста­нов­ку: ни на что осо­бен­но хо­ро­шее не рас­счи­ты­вать, боль­ших ра­до­стей не ждать – пусть так, как есть, что и не­пло­хо. Это – и есть ра­дость.

Лишь бы не ху­же…

Ког­да по­яви­лась воз­мож­ность по­е­хать в Шве­цию с груп­пой жен­щин (по чер­но­быль­ской ли­нии) в ав­гу­сте 1997 го­да, мне не очень-то хо­те­лось ехать, но я со­гла­си­лась. По­ду­ма­ла, что ху­же не бу­дет, да и опла­чи­вать нуж­но бы­ло толь­ко би­ле­ты на са­мо­лет из Мос­квы до Сток­голь­ма и об­рат­но. Про­жи­ва­ние и пи­та­ние га­ран­ти­ро­ва­ли. Ни­че­го дру­го­го не га­ран­ти­ро­ва­ли и бы­ли чрез­вы­чай­но пра­вы при этом: все гарантии оказались весьма условными .

Но к эт­им ве­щам я от­не­слась фи­ло­со­фски – слег­ка…

Ко­неч­но, не так ча­сто при­хо­дит­ся бы­вать в дру­гих стра­нах, что­бы не оце­нить та­кой слу­чай. Да, слу­чай по­смо­треть Шве­цию вы­дал­ся, и кое-что уда­лось по­ви­дать, в са­мом де­ле. Но, как мне по­ка­за­лось с пер­во­го ра­за и под­твер­жда­лось до по­след­не­го дня, Шве­ция – вов­се не стра­на для ту­ри­стов, то есть, не для туристов средней руки. Для богатых-то... Конечно, ту­ри­стов мно­го, но де­ло не в том. Шве­ция – сама для себя. Она не лю­бит «под­страи­вать­ся под чу­жих», а при­вы­кла смотреть на чу­жое с поль­зой для се­бя. Ред­ко кто-то раз­го­ва­ри­ва­ет на дру­гом язы­ке, кро­ме швед­ско­го; ан­глий­ский упо­тре­бля­ет­ся нео­хот­но, да­же в ту­ри­сти­че­ских прос­пек­тах и пу­те­во­ди­телях, поэтому мне, в частности, впол­не хва­ти­ло мое­го пло­хо­го ан­глий­ско­го, что­бы объяс­нять­ся с мест­ны­ми жи­те­ля­ми, ведь они его зна­ли при­мер­но в той же сте­пе­ни.

То­ва­ры – пре­и­му­ще­ствен­но швед­ские. Все ус­лу­ги и то­ва­ры сто­ят очень до­ро­го, что вы­год­но швед­ской кро­не. За­пад­ную Ев­ро­пу Шве­ция име­ет в ви­ду как ин­ду­стри­аль­но­го парт­не­ра, без взаи­мо­дей­ствия с ко­то­рым обой­тись не­воз­мож­но. С нею же свя­за­но и фор­ми­ро­ва­ние со­вре­мен­ных швед­ских тра­ди­ций. Из­дав­на при­ви­лись мно­гие рус­ские до­сти­же­ния и при­вы­чки, что об­усло­вле­но схо­жи­ми кли­ма­ти­че­ски­ми и гео­гра­фи­че­ски­ми характеристиками с Рос­си­ей, а так­же «про­ру­ба­ни­ем ок­на» из Рос­сии в Ев­ро­пу. Об­ра­зо­вав­ший­ся швед­ский об­раз жиз­ни очень на­по­ми­на­ет «швед­ский стол» своим ра­цио­наль­ным за­им­ство­ва­ни­ем луч­ших об­раз­цов у соседей. Шве­ды лю­бят со­блю­дать ус­то­яв­шие­ся ка­но­ны, только вре­мя дик­ту­ет свои усло­вия, и на­род­ные швед­ские обы­чаи ча­ще все­го при­сут­ству­ют на ри­ту­аль­ных праз­дни­ках и в дни прие­мов го­стей. Со сто­ро­ны это по­ка­за­лось очень за­мет­ным – не­ко­то­рая хо­лод­ность в от­но­ше­нии к че­ло­ве­ку «со сто­ро­ны» чув­ству­ет­ся во всем.

Да и то: хо­ро­шо там, где нас нет.

Но ведь не нав­еч­но же мы прие­ха­ли сю­да!

А если вдруг – ос­тать­ся нав­сег­да?

Не знаю… Од­на­ко, для боль­шин­ства приез­жих этот во­прос ока­зал­ся бы чрезвычайно труд­ным.

                       ШВЕД­СКИЙ СТОЛ

На све­те мно­го ин­те­рес­ных мест:
Япо­ния, Ма­рок­ко или Гре­ция.
Ког­да си­деть на ме­сте на­доест,
По­жа­луй­ста, пусть это бу­дет… Шве­ция.

 

Сов­сем не­пло­хо жизнь пе­ре­ме­нить
На де­сять дней или на две не­де­ли!
А уж Сток­гольм – не­дур­но по­се­тить,
Там есть, что по­смо­треть, на са­мом де­ле.

 

И насладиться миром красоты:
Вот – ратуша, вот – судно-крепость Васса,
Театры, галереи и мосты,
Соборы, Старый город, чудный Скансен,

 

Музеи, парки, королей дворцы
И символы их власти – год за годом…
А после непременно совершим
Прогулку современным теплоходом,

 

Посмотрим с моря, как хорош Стокгольм.
Какие острова, какая сказка!
Какой восторг и более того –
Какая память в камне, в звуках, в красках!

 

…Да ведь в Сток­голь­ме раз­ве от­дох­нешь?
Трех дней до­воль­но, даль­ше – ва­ри­ан­ты:
В чу­жой стра­не, ку­да ни по­па­дешь,
Все ин­те­рес­но, всю­ду брил­ли­ан­ты!

 

Куда ни обратишься – стойкий дух
Истории главенствует повсюду.
А города! Ведь нет похожих двух,
И каждый городок подобен чуду.

 

Соборы Мальме, храмы Упсалы,
И Гетеборг, старинный друг Сорбонны,
И Вестерос, и Бьорко, мне милы,
А больше – острова курортной зоны.

                   * * *
Кру­гом пол­но уют­ных угол­ков,
Где эк­скур­сан­там – ди­во и при­волье,
Где сох­ра­ни­лись от бы­лых ве­ков
Фоль­клор, при­вы­чки про­шло­го за­столья.

 

Тут ле­том хо­ро­шо, те­пло вез­де,
А луч­ше там, по ло­ги­ке сю­же­та,
Где от­ме­ча­ет­ся Ива­нов день,
На­род­ный праз­дник в се­ре­ди­не ле­та,

 

Как в ста­рые бы­лые вре­ме­на! –
Так Шве­ция се­бя не за­бы­ва­ет.
…Да мно­ги­ми ра­йо­на­ми она
Мне Нов­го­род­ский край на­по­ми­на­ет:

 

Кар­ти­на­ми гу­стею­щих ле­сов,
Старинным образцом своих строений,
И перекличкой птичьих голосов,
И сыростью в дождливый день осенний.

 

...Тут на­ши эми­гран­ты при­жи­лись,
По­ки­нув­ши ро­ди­мые пе­на­ты,
Слу­ча­лось, что и ко дво­ру при­шлись
Тем ко­ро­лям, что пра­ви­ли ког­да-то.

 

Здесь мно­го – от Рос­сии про­шлых лет,
И от Ев­ро­пы со­вре­мен­ной – мно­го.
Не­ин­те­рес­ных мест на све­те нет.
...................................................................
…А что ис­кать, пу­ска­ясь в бе­лый свет? –
К доб­ру ве­дет всег­да од­на до­ро­га.

                * * *
…Я вспо­ми­наю па­пу мое­го,
Ког­да он го­во­рил: «Свое пло­хое,
Что для дру­гих не зна­чит ни­че­го,
Ми­лее, чем хо­ро­шее чу­жое».

 

Но если б здесь остаться навсегда…
Остаться мне? Я не отвечу «да»… 

А так… На све­те мно­го чуд­ных мест –
Ки­тай, Ка­на­да, Ин­дия, Ита­лия…
Ког­да уж Ан­тарк­ти­да на­доест,
По­жа­луй­ста: пять звезд – и вся Ан­та­лия!

 

                                                       Ок­тяб­рь 2002 г.

Евразия-1998. Ко­му нуж­ны сти­хи? 

1998 год был для ме­ня удач­ным по­то­му, что имен­но в ап­ре­ле это­го го­да вы­шла в свет моя пер­вая серьез­ная кни­га «Не все сго­ра­ет…» Кол­ле­ги му­жа, ГУВД Мос­квы, пра­ви­тель­ство сто­ли­цы ока­за­ли со­дей­ствие в этом во­про­се. В кни­гу во­шли по­весть и сти­хи. Со­стоялась пре­зен­та­ция в Цен­траль­ном мо­сков­ском до­ме жур­на­ли­ста, пе­ре­да­ча на ра­дио, ряд встреч, вы­сту­пле­ний. Поз­же – на­ча­лась от­вет­ная вол­на из гар­ни­зо­нов про­ти­во­по­жар­ной служ­бы ре­гио­нов Рос­сии и ближ­не­го за­ру­бежья, ку­да до­шла эта кни­га. По­нят­но, по­весть по­свя­ще­на ге­рою по­жар­ной ох­ра­ны, буд­ням и по­дви­гам бой­ца пе­ре­до­вой ли­нии огнен­но­го фрон­та, и све­жа еще па­мять, и зна­чи­те­лен тот об­раз…

А вот сти­хи? Го­во­рят, что в на­ше вре­мя ста­но­вит­ся все ме­нь­ше лю­дей, ин­те­ре­сую­щих­ся по­э­зи­ей, по­э­ти­че­ским сло­вом и по­э­та­ми во­об­ще. Го­во­рят, что как в Ев­ро­пе, так и в Азии, про­шли зо­ло­тые и се­ре­бря­ные ве­ка ли­те­ра­ту­ры, а пла­ти­но­вые, ви­ди­мо, еще не на­сту­пи­ли. Го­во­рят, что луч­шие стро­ки уже дав­но на­пи­са­ны из­вест­ны­ми пи­са­те­ля­ми и по­э­та­ми про­шло­го, а ро­ма­ны и по­э­мы бу­ду­ще­го, по-ви­ди­мо­му, об­ре­тут нес­коль­ко иной ста­тус.

Так ли это – кто зна­ет? Толь­ко, как бы там ни бы­ло, еще дав­ным-дав­но ска­за­но, что у ис­тин­но­го по­э­та име­ет­ся толь­ко две воз­мож­но­сти: ли­бо стать про­ро­ком, ли­бо лже­про­ро­ком.

Это – у ис­тин­но­го…

Ле­том 1998 го­да мне приш­лось на­пи­сать сов­сем нем­но­го сти­хо­тво­ре­ний, мно­го раз от­чаять­ся от соб­ствен­ных оши­бок, от дру­гих пе­ча­лей и обид… Но бы­ла и ра­дость, и ра­дость эта – от то­го,  то лю­ди по­ня­ли мои сти­хи!

Кому нужны стихи в такое время,
Когда торгуют словом и душой,
И чем дешевле, тем приятней бремя
Телесной жизни, тяжести большой?

 

Кому нужны? Душа об этом знает...
Когда душа себя не нагружает,
А в лености и сытости живет,
То тело ей охотно подражает –
Такой союз к добру не приведет.

 

За трапезой устроившись удобно –
Вина бокальчик, черная икра –
Заглянем в телевизор… Бесподобно!
Возьмем газету – пробежим подробно:
Реклама, спорт, строительство – неровно
Зевнем… Ах, спать пришла уже пора!

                       *    *    *
...Нелегкий труд – писание построчно,
Рядами, в рифму, сохраняя стиль,
И чтобы образно, и чтобы точно,
И чтоб не сразу – в урну и в утиль,

 

Но чтоб мгновенно: карандаш, чернила,
Бумага, мысль, толчок – и началось!
Кому нужны стихи? Когда б мне было
Дано не то, мне легче бы жилось!

                                                              28 февраля 2010 г.

Россия-1999. На Волге, в Сызрани

Ши­ро­та и при­волье рус­ских зе­мель ме­ня прив­ле­ка­ли с дет­ских пор, осо­бен­но, ког­да я на­чи­на­ла чи­тать сверх школь­ной про­грам­мы. Я лю­би­ла всег­да мой Нов­го­род­ский край, но по­ни­ма­ла, что это – се­вер­ные края Рос­сии, а центр, серд­це­ви­на ее – это где? И вот, по­пав в ав­гу­сте 1999 го­да – без дол­гих сбо­ров – в го­род Сыз­рань Са­мар­ской обла­сти, я по­ня­ла, что центр Рос­сии – это, на­вер­ное, здесь. Да, Сыз­рань и ее окрест­но­сти по­ра­жа­ют та­кой ши­ро­той, что в сло­ва не укла­ды­ва­ет­ся. На­вер­ное, го­род и по­лу­чил­ся так ра­стя­ну­тым по пло­ща­ди, что при стро­и­тель­стве его зе­мли не жа­ле­ли, не счи­та­ли сан­ти­ме­тра­ми или ме­тра­ми, а ма­ха­ли вер­ста­ми.

Ши­ро­ко бра­ли – ши­ро­ко и вы­шло!

Сыз­рань ве­дет свою ис­то­рию от соз­да­ния во­ен­ной кре­по­сти в кон­це сем­над­ца­то­го ве­ка. По­строй­ка го­ро­да свя­за­на с вы­год­ным ме­сто­по­ло­же­ни­ем, пе­ре­кре­стьем мно­гих хо­зяй­ствен­но-эко­но­ми­че­ских пу­тей и ра­зви­ти­ем соб­ствен­ной про­мы­шлен­но­сти. Че­рез сто лет Ека­те­ри­на Вто­рая утвер­жда­ет герб Сыз­ра­ни, на ко­то­ром чер­ный бык бе­жит по зо­ло­то­му по­лю, что сим­во­ли­зи­ру­ет изо­би­лие ско­та и пло­до­ро­дие зе­мель. Про­мы­шлен­ни­ки и куп­цы, кре­стья­не и ре­ме­слен­ни­ки, зе­мле­дель­цы и стро­и­те­ли, куз­не­цы и порт­ные, транс­порт­ни­ки и об­ще­ствен­ные дея­те­ли – все тру­ди­лись на бла­го свое­го го­ро­да. Со вре­ме­нем ста­но­ви­лась все бо­лее на­сы­щен­ной и ду­хов­ная жизнь го­ро­да, в ко­то­ром жи­ли лю­ди раз­ных ве­ро­ис­по­ве­да­ний и на­цио­наль­но­стей. В ту по­ру в го­ро­де во­зво­ди­лось мно­же­ство хри­сти­ан­ских мо­на­сты­рей и цер­квей, ко­то­рые ста­ли опло­том нрав­ствен­но­го вос­пи­та­ния.

Зна­ме­ни­тый Ка­зан­ский со­бор, сох­ра­нив­ший­ся как сим­вол го­ро­да до сих дней, имел ку­пе­че­ское по­кро­ви­тель­ство. Ка­зан­ский со­бор необык­но­ве­нен, что бы­ло от­ме­че­но да­же рос­сий­ским са­мо­держ­цем им­пе­ра­то­ром Алек­сан­дром Вто­рым. Вну­трен­нее устрой­ство со­бо­ра очень ши­ро­ко и мно­го­пла­но­во. Ико­ны – ста­рин­ные и изу­ми­тель­но кра­си­вые. Осо­бо по­чи­та­ет­ся чу­до­твор­ная ико­на Фе­до­ров­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри, по­кро­ви­тель­ни­цы се­мьи Ро­ма­но­вых. С этой ико­ной свя­за­но и про­ис­хож­де­ние наз­ва­ния свя­то­го ис­точ­ни­ка, от­крыв­ше­го­ся уже в двад­ца­том ве­ке, на бе­ре­гу Вол­ги, на окра­и­не Сыз­ра­ни.

Ико­на са­ма по воз­ду­ху пе­ре­ле­та­ла сю­да и ука­зы­ва­ла ме­сто. Ме­сто та­кое чу­дес­ное, что не быть чу­да здесь не мо­гло. И те­перь уже не куп­цы, а по­движ­ни­ки вло­жи­ли труд, по­строи­ли ча­сов­ню, об­устрои­ли ку­паль­ню. С име­нем Бо­жи­ей Ма­те­ри тру­ди­лись, не по­кла­дая рук, ис­ка­ли сред­ства, не гну­ша­лись по­мо­щью ве­рую­щих. Та­кую ини­циа­ти­ву про­явил быв­ший со­труд­ник по­жар­ной ох­ра­ны Сыз­ра­ни, как ни стран­но… Или на­о­бо­рот – зако­но­мер­но? Он, прой­дя че­рез фи­зи­че­ские и ду­хов­ные ис­пы­та­ния, был во­зве­ден в сан дья­ко­на и по­лу­чил бла­го­сло­ве­ние на стро­и­тель­ство. Вме­сте с же­ной и деть­ми нес­коль­ко лет жил ря­дом – в ва­гон­чи­ке. Ра­бо­та­ли без уста­ли. Пред­ста­вляю, как это бы­ло де­тям!

Лю­ди при­хо­ди­ли, по­мо­га­ли, чем мо­гли…

Я ви­де­ла эту се­мью, эту ча­сов­ню; по­гру­жа­лась в ис­точ­ник.

Пи­ла во­ду – необык­но­вен­ная!

…Рос­сия – стра­на при­род­ных и ду­хов­ных бо­гатств, а глав­ное ее бо­гат­ство – че­ло­ве­че­ское. Не од­наж­ды мне приш­лось прой­ти и про­е­хать по бе­ре­гам Вол­ги и Усы, по цен­траль­ной ча­сти го­ро­да и по его окра­и­нам. Жаль, что не хо­ди­ли тог­да те­пло­хо­ды вви­ду то­плив­но­го кри­зи­са. Жаль, что все бе­ре­га ре­ки Вол­ги, что про­те­ка­ет че­рез цен­траль­ную часть го­ро­да, «заб­ро­ни­ро­ва­ны» тя­же­лы­ми бе­тон­ны­ми ку­ба­ми пе­ре­ра­ба­ты­ваю­щих за­во­дов и ме­тал­ло­кон­струк­ция­ми так, что к во­де не по­дой­ти. Жаль, что мно­гие ста­рин­ные особ­ня­ки и до­ма не сох­ра­ни­лись, и го­род, как был, так и остал­ся со­е­ди­не­ни­ем огром­ных сло­бод, на­по­ми­наю­щих сель­ские по­строй­ки. Ста­рин­ная же часть оста­лась вы­дер­жан­ной и эле­гант­ной – это ка­са­ет­ся то­го, что сохрани­лось от ка­мен­ных по­стро­ек Кре­мля, тор­го­вых ря­дов, част­ных особ­ня­ков на цен­траль­ной ули­це с наз­ва­ни­ем Боль­шая. В ос­нов­ном стро­ения отре­ста­ври­ро­ва­ны. До­ма куп­цов и про­мы­шлен­ни­ков те­перь ис­поль­зу­ют­ся, как пра­ви­ло, в куль­тур­ных и бла­го­род­ных целях. Де­ре­вян­ная же – преобладающая – часть го­ро­да вы­зы­ва­ет пе­чаль­ные чув­ства. Вы­зы­ва­ет она так­же и опас­ность воз­ни­кно­ве­ния по­жа­ров, ко­то­рые здесь бы­ва­ли и бы­ва­ют ча­сто.

Це­лые ра­йо­ны вы­го­ра­ли за счи­тан­ные ча­сы!

В од­ном из са­мых древ­них со­ору­же­ний Кре­мля, на верх­нем эта­же во­рот­ной баш­ни, хра­нит­ся огром­ное ху­до­же­ствен­ное по­лот­но, изображаю­щее па­но­ра­му Сыз­ра­ни во вре­мя и по­сле жут­ко­го по­жа­ра 1906 го­да, унич­то­жив­ше­го поч­ти все де­ре­вян­ные по­строй­ки. По­сле то­го по­жа­ра на­ча­ли стро­ить в кам­не, но и про де­ре­во не за­бы­ва­ли... То есть, те­пе­реш­ние де­ре­вян­ные до­ми­ки сто­ят уже сто лет, и, ви­ди­мо, не ско­ро на их ме­сте бу­дут дру­гие.

Это вам не Фран­ция, это не Па­риж!

Ко­неч­но, Па­риж да­ле­ко­ва­то бу­дет, да вот, од­на­ко, в Сыз­рань по­жа­ло­вал – пря­мо на мо­их гла­зах. Уже в по­след­ний день, пе­ред са­мым мо­им отъез­дом, в Сыз­ра­ни про­хо­ди­ло зак­ры­тие Меж­ду­на­род­но­го фе­сти­ва­ля ду­хо­вых кол­лек­ти­вов Ев­ро­пы. Та­кой фе­сти­валь здесь про­во­дит­ся не в пер­вый раз. Зре­ли­ще – зах­ва­ты­ваю­щее – приез­д го­стей, жю­ри, ме­це­на­тов и гра­до­на­чаль­ни­ков на пло­щадь, что воз­ле Кре­мля. По­строи­лись ор­кес­тры, со­стоя­щие из сво­е­об­раз­но оде­тых му­зы­кан­тов, а вме­сте с ни­ми – на­цио­наль­ные тан­це­валь­ные кол­лек­ти­вы. Бы­ли и про­фес­сио­на­лы, и лю­би­те­ли, и все – очень хо­ро­ши.

Началось! Про­цес­сия дви­ну­лась вверх, по цен­траль­ной Боль­шой ули­це, а зри­те­ли-го­ро­жа­не вы­страи­ва­лись на тро­туа­рах и при­вет­ство­ва­ли го­стей. Зву­ча­ла клас­си­че­ская и на­род­ная му­зы­ка, и на хо­ду, и с оста­нов­ка­ми. Тут уж – тан­це­ва­ли и пе­ли, пля­са­ли и хо­ро­во­ди­ли, ув­ле­кая де­тво­ру и взро­слых. Шот­ланд­цы, фран­цу­зы, дат­ча­не, вен­гры, ру­мы­ны, мол­да­ва­не – всех не при­пом­ню. Мно­гие про­шли та­ким мар­шем по го­ро­дам Рос­сии, а кто-то шел пеш­ком от бе­ре­гов Ду­ная…

Цен­траль­ная ули­ца – очень длин­ная, око­ло трех ки­ло­ме­тров, но что они, эти ки­ло­ме­тры, зна­чи­ли, ког­да по­за­ди – Ев­ро­па!                   

Таких широких берегов
Другие реки не имеют.
Таким обилием лесов
Другие страны не владеют. 

 

Другие травы там растут,
И нет такой воды в криницах;
Другие люди там живут,
В благополучных «заграницах»..

 

Здесь – центр земли моей родной,
Моей России изначальной,
То просветлённой, то хмельной,
То разудалой, то печальной. 

 

На этих землях жив цветок
Содружества людей и наций.
Здесь – и ворота на восток,
И путь к камням цивилизаций; 

 

Торговый путь на юг ведёт,
Минуя запад осторожный…
Здесь Волга сотни лет течёт,
То притомится и замрёт,
В низинах сбрасывая ход,
А то – весной – взломает лёд,
Да словно бросится вперёд,
Да всё вокруг собой зальёт,
Как и случалось в год тревожный… 

 

Вблизи раскинулся Урал,
За ним – Сибири магистрали…
Наверно, час тот не настал,
Чтоб мне постичь такие дали, 

 

Чтоб духом больше, чем умом,
Взлететь над теми берегами,
Увидеть в ракурсе крутом
Всё, что раскинулось кругом,
Не стало прахом и песком,
Не затерялось под ногами!

     *    *    *
…Среди приволжских городов
Я вижу Сызрань на рассвете.
Изгибы Волжских берегов
Ласкает тёплый летний ветер; 

 

Уходит ночь, и день спешит
Собою этот мир заполнить.
Вот – солнца луч уже лежит
На черепице старой кровли, 

 

Вот – уж на башню поднялся,
А вот – упёрся в купол храма.
День, в самом деле, начался,
И оживилась панорама 

 

Полётом стаи журавлей
Да шумом города привычным.
…Иду вдоль городских аллей,
Вверяясь чувствам необычным, 

 

Пока неведомым, хотя…
Но вот уж вижу издалече
Собор Казанский – он гостям
Запоминался с первой встречи. 

 

Теперь и я войду в него,
Нисколько не сопоставляя
Его с другими… Никого
Вокруг почти не замечая, 

 

Смотрю и… опускаю взор,
Мне взора – просто не хватает:
Огромен и велик собор!
Его размах ошеломляет: 

 

И высота, и широта,
Иконы, роспись, дух сандала…
Здесь просто с чистого листа
Всю жизнь свою начать сначала! 

 

…Собор стоит на берегу
Внушительной величиною.
Я с ним расстаться не могу
И в памяти – беру с собою,

 

И непременно сберегу,
И в суете не растеряю.
Я многое забыть могу,
Но главное – всё ж сохраняю. 

 

В ненастный день вперёд смотрю,
Гоню назад волну сомнений…
Я вижу новую зарю,
Начало завтрашних свершений – 

 

Так в Сызрань новый век внесёт
Свои поправки и капризы…
Прогресс немыслимый грядёт,
Но пусть случатся в свой черёд
И благодатные сюрпризы. 

 

Да и теперь – на тыщи вёрст –
На все российские просторы
Сияет свет от дивных звёзд
С вершин Казанского собора.

 

Нигде таких соборов нет,
За то – поклон отцам и дедам.
…Над Волгою горит рассвет,
И новый день приходит следом!

                                         Апрель 2011 г., в редакции апреля 2013 г. 

Болгария-2000. Впе­чат­ле­ния и от­кры­тия

 Мно­гие из на­ших со­о­те­че­ствен­ни­ков в те­че­ние по­след­не­го вре­ме­ни при­вы­кли от­ды­хать в Бол­га­рии, по­то­му что это не так до­ро­го и не так да­ле­ко. В на­ча­ле ав­гу­ста 2000 го­да мы с доч­кой то­же по­е­ха­ли в эту стра­ну по «го­ря­щей» пу­тев­ке – так сло­жи­лось. От­ды­ха­ли меж­ду Сол­неч­ным Бе­ре­гом и Не­се­бром. Устрои­лись да­ле­ко не так, как об­еща­ли; по­го­да бы­ла не очень хо­ро­ша; все осталь­ное бы­ло не­пло­хо. При мо­ем не­важ­ном тог­да­шнем са­мо­чув­ствии мы поч­ти не ез­ди­ли в дли­тель­ные и даль­ние эк­скур­сии, а вот ближ­ние – бы­ли. Пер­вым и са­мым бы­стрым от­кры­ти­ем стал сам Не­себр, его ста­рин­ная часть. Ни­че­го по­доб­но­го я ни­ког­да не ви­де­ла, хо­тя по­стро­ение и ар­хи­тек­ту­ра го­ро­да во мно­гом схо­жи с кре­пост­ны­ми за­строй­ка­ми Кры­ма, где я бы­ва­ла ча­сто.

Со­вре­мен­ный го­род то­же хра­нит ос­тат­ки ста­ри­ны, но в очень ма­лой сте­пе­ни, а ста­рый – сам се­бе па­мят­ник. Так вы­хо­ди­ло, что я поч­ти каж­дый день устраи­ва­ла эк­скур­сии – са­ма се­бе, без эк­скур­со­во­да и со­про­вож­дающих. Ус­пе­ла обой­ти весь ос­тро­вок по его ко­рот­ким улоч­кам и кру­тым тер­ра­сам, за­гля­нуть в ко­фей­ни и ла­во­чки, по­стоять у ты­ся­че­лет­них раз­ва­лин…

Мне ка­за­лось, что здесь – ког­да-то ра­нь­ше – я уже жи­ла, как в Ве­ли­ком Нов­го­ро­де, на­при­мер…

Там – се­вер­ная ста­ри­на, а здесь – юж­ная, да ка­кая древ­няя!

Го­род Не­себр – од­но из древ­ней­ших по­се­ле­ний на бол­гар­ской зе­мле, ему око­ло че­ты­рех ты­сяч лет от ро­ду. Язы­че­ство, ан­тич­ность, сред­не­ве­ко­вье – все на­ло­жи­ло слои своих от­пе­чат­ков на ар­хи­тек­ту­ру. Сви­де­тель­ства ран­не­го хри­сти­ан­ства в Ста­ром Не­се­бре – поч­ти за каж­дым по­во­ро­том, пер­вые из них от­но­сят­ся к че­твер­то­му ве­ку. Ран­нех­ри­сти­ан­ская куль­ту­ра, су­мев­шая сох­ра­нить и сбли­зить эт­ни­че­ские со­ста­вляю­щие раз­ных куль­тур, ока­за­ла даль­ней­шее влия­ние на ра­зви­тие го­ро­да, да и всей стра­ны. В ста­рин­ных бол­гар­ских ле­то­пи­сях не бы­ло го­ро­да, ко­то­рый бы упо­ми­нал­ся так ча­сто, как Не­себр. Да и од­на пре­лесть – пи­сать о та­ком го­ро­де! Оча­ро­ва­тель­ные од­ноэ­таж­ные чи­стень­кие до­ми­ки, иг­ру­шеч­ные са­ди­ки во­круг, их по­жи­лые хо­зя­ева – нав­ева­ют при­ят­ные чув­ства и мы­сли. Де­сят­ки ты­сяч ту­ри­стов за один толь­ко се­зон про­бе­га­ют по тем же улоч­кам, мно­гие из них – не за­дер­жи­ва­ясь по­до­гу, дру­гие фо­то­гра­фи­ру­ют на хо­ду, третьи вни­ма­тель­но ос­ма­три­ва­ют то, что им пон­ра­ви­лось с пер­во­го взгля­да.

Бо­лее со­ро­ка цер­квей бы­ло по­стро­ено здесь в ста­ро­дав­ние вре­ме­на, от мно­гих сох­ра­ни­лись од­ни руи­ны. Во­об­ще, бол­гар­ские цер­кви очень ин­те­рес­ны, нес­коль­ко от­лич­ны от на­ших и вну­трен­ним устрой­ством, и со­дер­жа­ни­ем об­ря­дов бо­го­слу­же­ния.

В Бур­га­се, рас­по­ло­жен­ном нес­коль­ко юж­нее Не­се­бра, хра­мы бо­лее со­вре­мен­ны и про­стор­ны. Очень по­пу­ля­рен сре­ди окре­стно­го на­се­ле­ния мо­на­стырь Свя­то­го Ге­ор­гия в По­морье – это меж­ду Бур­га­сом и Не­се­бром. Мо­на­стырь име­ет свою необыч­ную, пря­мо ска­зоч­ную, ста­рин­ную ис­то­рию. Он прост и ак­ку­ра­тен. На­ро­ду здесь всег­да мно­го. Мы как раз по­па­ли на об­ряд кре­ще­ния мла­ден­цев – ве­се­ло и тор­же­ствен­но бы­ло! Це­леб­ный ис­точ­ник – тут же, в двух ша­гах от вхо­да в храм мо­на­сты­ря. Ико­ны – раз­но­об­раз­ны по сти­лю и ис­пол­не­нию. В хра­ме мас­са цве­тов и бу­ке­тов, а уют­но – как в ук­ра­ин­ской де­ре­вен­ской хат­ке! Не­ко­то­рые ико­ны об­ра­мле­ны кра­си­вы­ми руш­ни­ка­ми, вы­ши­ты­ми мел­ким кре­сти­ком, что по­хо­же на ма­ло­рос­сий­ские узо­ры.

Как в ми­ре мно­го от­ли­чий и пов­то­ре­ний как много общего и различного в разных его уголках!

Из то­го, что по­ка­за­лось необыч­ным: бол­га­ры рев­ност­но хра­нят па­мять об умер­ших. И в Не­се­бре, и в Бур­га­се, и в По­морье мож­но уви­деть на две­рях не­ко­то­рых до­мов лист­ки бу­ма­ги с фа­ми­лия­ми умер­ших – с кре­сти­ком в углу и с ука­за­ни­ем да­ты смер­ти. Не­ко­то­рые из них го­во­рят о том, что че­ло­век умер мно­го лет на­зад. Зна­чит, у бол­гар – длин­ная па­мять, во вся­ком слу­чае, го­раз­до длин­нее, чем у боль­шин­ства из тех мо­их со­о­те­че­ствен­ни­ков, ко­го я дав­но знаю…

За­хо­ди­ла я не­на­дол­го и в по­жар­ную часть в По­морье, что воз­ле мо­на­сты­ря Свя­то­го Ге­ор­гия. Там – пря­мо на вхо­де, на спе­циаль­ном стен­де – та­кие же по­ми­наль­ные ли­сточ­ки об умер­ших со­труд­ни­ках ча­сти, и об од­ном, не­дав­но по­гиб­шем на по­жа­ре. Мест­ные жи­те­ли рас­ска­зы­ва­ли, что су­ще­ству­ют осо­бые об­ря­ды по­ми­но­ве­ния ус­оп­ших, что есть свои осо­бен­но­сти хри­сти­ан­ско­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния, укла­да се­мьи.

Мне все и вез­де бы­ло очень ин­те­рес­но – имен­но обыч­ная, пов­се­днев­ная жизнь про­стых лю­дей, жи­ву­щих своим тру­дом. За­ни­ма­тель­ны тор­гов­цы и ад­ми­ни­стра­то­ры го­сти­ниц, так­си­сты и ме­няль­щи­ки ва­лют, эк­скур­со­во­ды и раз­нос­чи­ки га­зет. Все они оза­да­че­ны и оза­бо­че­ны той ра­бо­той, что они вы­пол­ня­ют. Тру­до­во­му че­ло­ве­ку во всех угол­ках Зе­мли жи­вет­ся не­про­сто. А здесь – се­зон­ная ра­бо­та: за ко­рот­кий лет­ний пе­риод ра­бо­тос­по­соб­ные дол­жны ус­петь за­ра­бо­тать до­ста­точ­но, что­бы ма­те­риально обес­пе­чить свои се­мьи на весь остав­ший­ся год.

Зи­мой на по­бе­режье за­ра­бот­ков нет.

Воз­вра­ща­юсь в мой лю­би­мый и ста­рый Не­себр.

От­дох­ну с до­ро­ги. При­ду к ве­че­ру на бе­рег и ся­ду на край­ний ка­мень у обры­ва. Си­жу дол­го, смо­трю на ко­ра­бли, на мо­ре, на бы­стрый за­кат… Ни­кто не ме­ша­ет на­блю­дать и ду­мать. Вот так кто-то си­дел здесь же, на этом же кам­не ты­ся­чу лет на­зад и смо­трел – да­ле­ко-да­ле­ко, а мо­жет, с дру­го­го бе­ре­га – в сто­ро­ну Тур­ции, где в то вре­мя…

Или что-то бы­ло по-дру­го­му?

Не знаю… 

Словно сказочная зебра
Море лижет языком
Пляжи старого Несебра,
Гальку путая с песком.

Брызги режут как стаккато
Ветра свежего струю,
Солнца луч перед закатом
Удлиняет тень мою.

Днём купаюсь, загораю
Под зонтами облаков;
А потом брожу, гуляю
И смотрю на рыбаков,

Осадивших кромку моря…
Лето катит под уклон…
Жаркий август сменит вскоре
Мягкий бархатный сезон;

Следом – дождь и ветер в спину,
Шум посланий грозовых.
Отдыхающие схлынут –
До весны не будет их...

А пока – спешат на пляжи,
Чтоб погоду захватить,
Чтобы лучик солнца даже –
Ни один – не пропустить.

Я спешу… Туда ли? С ними?
И Несебр спешит со мной
Переулками глухими,
Где века встают стеной...

Август 2000 г.

КРЫМ-2001. Телекинофорум в Ялте

 Крым... Что-нибудь другое – это совсем не то.

Маяком оно никогда не станет…

А Крым я люблю с детства и по сей день.

Наша семья отдыхала в Крыму часто. Редкий год мы не ездили в Феодосию из нашего Новгорода Великого – сначала к родственникам, в город, на улицу Победы, 39, а потом снимали домик за Золотым пляжем, в Дальних Камышах. Объездили, конечно же, почти все побережье, на машине (все на том же «Москвиче-408»!), это было легко. В моей детской памяти события того периода отложилось по порядку, не смешиваясь с другими наслоениями. Чистой и красивой осталась та страничка! Мне тогда казалось, что только в Крыму и можно отдыхать, только в Черном море и можно купаться – а в каком же еще, в Белом, что ли?

В Турцию тогда ездить не было моды.

Теперь же…

Давно уже я не бывала в Крыму – так складывалось в последнее время. Потом сложилось несколько по-другому, и из одной из складочек жизни вышло на свет интересное предложение. Исходило оно от певца и композитора, заслуженного артиста России, Александра Ковалевского, которого Ялтинское телевидение приглашало для участия во Втором международном телекинофоруме 2001 года. Первый раз такой форум состоялся летом 2000 года – это было начало. Инициатором форума стала межгосударственная телерадиокомпания «Мир»; замысел быстро обретал приверженцев. Начало было неплохим. Необходимо было продолжать. Продолжение требовало духовного подкрепления в виде музыкального символа, узнаваемой составляющей, визитной карточки. Дойти до того состояния, чтобы вникнуть во все это, мне удалось не сразу. Я в то время занималась совсем другим делом – собирала материалы для написания «Чернобыльского словаря человечества», что было для меня сложным и серьезным испытанием, отнимавшим много времени и сил. А тут – красивое, яркое, событие! Переключиться было чрезвычайно трудно, но важность этого дела – несомненна.

Мне понравилась идея телекинофорума, а остальное…

Словом, отложила ненадолго «Чернобыльский словарь человечества»: ведь безусловно стоило мысленно вернуться в тот Крым, который я всегда любила, и передать ему мой личный привет! Конечно, никто в наше время не может обойтись без телевидения и кино. Какими бы я хотела представить их для себя, для моих родных и близких, для чужих и далеких, для детей и взрослых?

Я задумалась…

Идея Международного телекинофорума выражена в его девизе: «Вместе – в третьем тысячелетии», или коротко – «Вместе». Вместе – это замысел творческого содружества многонационального кино и телевидения, синтез профессионального искусства во имя объединения усилий для торжества мира и добра на планете, прежде всего – в тех странах, которые совсем недавно были в границах одной великой страны. Границы переменились, а родные люди остались – уже за границей…

Только для духовных связей границ не существует.

Только культурное пространство разделам не подлежит.

Только одни экономические расчеты и выгоды никогда не дадут дохода никакому государству или государствам, если дух растления, порождаемый любыми видами кино и телевизионной информации, возобладает в обществе над идеалами нравственности.

Допускать такое нельзя...

Как хотелось бы хорошего и доброго, что шло бы с экранов – в наш мир! Как хотелось бы единства в духовном подъеме человеческого сознания… И как это выразить – складно и просто в одном стихотворении?

...Два стихотворения, «Здравствуй, ялтинский экран» и «Красавица Ялта», были написаны почти одновременно. Александр Ковалевский написал на них музыку. По приглашению Юлия Павловича Кононцева, генерального директора «Ялта-ТВ», заместителя генерального директора форума, одного из вдохновителей и организаторов мероприятия, в начале сентября 2001 года мы приехали в Ялту. Таким образом, через несколько лет после перерыва, я снова оказалась в Крыму.

Да, никогда не узнаешь, куда тебя судьба забросит, что отберет навсегда, что вернет – неожиданно! Уже с самого первого дня форума я поняла, что получаю подарок, и подарок – из первых рук. Люди делают друг другу лучшие подарки, когда не жалеют для других своего куска хлеба, своих талантов, своего тепла. На Ялтинском телевидении мне было тепло… Юлий Павлович создавал именно такие условия – теплым и заботливым приемом, оказанным вниманием и личным отношением. Он любезно поселил меня как почетную гостью из «некиношного» мира в миленьком двухэтажном домике, что во дворе на территории телецентра. Вся форумская жизнь была у меня перед глазами – как на ладони – со второго этажа.

Почти как в кино!

С утра до вечера и даже ночью ворота телецентра почти не закрывались: выезжали и въезжали машины с теле- и киножурналистами, режиссерами, актерами – и все известные имена. Приезжали важные и деловые люди, проходили в здание или беседовали в небольшом уютном дворике прямо во дворе, располагаясь на удобных лавочках возле небольшого фонтана. Тут же велись какие-то короткие и срочные переговоры, уточнялись сценарии мероприятий, последовательность событий. Во всех помещениях и студиях день и ночь горел свет, работала аппаратура, трудились люди. Тележурналисты и ведущие «Ялта-ТВ» всегда были в готовности к выезду на форумские брифинги, конференции, мосты делового сотрудничества, круглые столы, мастер-классы специалистов, конкурсные просмотры программ, на многочисленные концерты мастеров искусств, проводимые в рамках форума. Премьерные кинопоказы и творческие дискуссии проходили также в Судаке, Феодосии, Симферополе, Бахчисарае, Севастополе.

С самого первого до последнего дня форума, с 7 до 15 сентября 2001 года, выполнялась насыщенная программа. В нее входило множество запланированных и внеплановых мероприятий. На конкурс представлено 9 художественных фильмов и 170 телефильмов и телепрограмм. Участников и гостей ожидали более сотни наград и призов. В форуме принимали участие 163 телекинокомпании и более 500 журналистов из 27 стран Азии, Европы и Америки. Все события телекинофорума освещали средства массовой информации, работали без устали. Ялтинское кабельное телевидение освещало события по всем 24 каналам.

Конечно, в Ялту всегда приезжает множество гостей на всевозможные фестивали и встречи, и ялтинское телевидение работает напряжённо, без перерывов на какие-то каникулы. Международный телекинофорум для «Ялта-ТВ» – не исключение. Для меня все было любопытным потому, что я попала во всю эту «гущу» событий впервые. Лично мне удавалось присутствовать на мастер-классах и круглых столах; было интересно из «первых уст» получить общее представление о том, что творится внутри творческой кухни видеоискусства. В моих тогдашних заметках остались короткие впечатления, например, записи об особенностях и сложностях работы телевизионной журналистики, о соотношениях свободы мысли, свободы слова и свободы изложения всех этих свобод…

Это и меня волновало, да еще и как! 

ЗДРА­ВСТВУЙ, ЯЛ­ТИН­СКИЙ ЭКРАН! 

(Для лет­не­го Меж­ду­на­род­но­го Ял­тин­ско­го те­ле­ки­но­фо­ру­ма
2001 го­да под де­ви­зом «Вме­сте»)

 

Му­зы­ка Алек­сан­дра Ко­ва­лев­ско­го 

 

Здра­вствуй, Ял­та, здра­вствуй, ле­то,
Здра­вствуй, крым­ская жа­ра,
Цар­ство сол­неч­но­го све­та,
Дол­гож­дан­ная по­ра!
Здра­вствуй, крым­ская сто­ли­ца
Всех на­ро­дов и сто­лиц,
Где род­ны­ми ста­ли ли­ца,
Где друзья не пря­чут лиц!

 

Луч за­ка­та об­го­ня­ет
Чер­но­мор­скую вол­ну,
За­пах роз пе­ре­пол­ня­ет
Спя­щих пар­ков ти­ши­ну.
Вре­мя го­да на отрез­ки
Де­лит бег ка­лен­да­ря –
Толь­ко Ял­та бу­дет в серд­це
С сен­тяб­ря до сен­тяб­ря!

 

Мы жи­вем в та­кие го­ды,
Что оста­нут­ся в ве­ках,
Стра­ны, лю­ди и на­ро­ды
Бу­дут мир дер­жать в ру­ках.
Бу­дут вме­сте, бу­дут ря­дом
Все на­ро­ды раз­ных стран,
Ял­та до­брым лю­дям ра­да.
Здра­вствуй, ял­тин­ский экран!

 

P.S. Те­ле­ки­но­фо­рум,
Бла­го­дат­ный Крым,
Те­ле­ки­но­фо­рум
В серд­це сох­ра­ним.
Свет ты­ся­че­ле­тий
Шлет на­деж­ды луч,
Что­бы над пла­не­той
Бы­ло ме­нь­ше туч!
                                       Ап­рель 2001 г.

           КРА­СА­ВИ­ЦА ЯЛ­ТА

(Лауреат конкурса песни Меж­ду­на­род­но­го
Ял­тин­ско­го те­ле­ки­но­фо­ру­ма 2003 го­да «Ялта, открытая миру»)

 

Му­зы­ка Алек­сан­дра Ко­ва­лев­ско­го

 

Кра­са­ви­ца Ял­та, жем­чу­жи­на Кры­ма,
Вол­шеб­ная сказ­ка ста­рин­ных вре­мен,
Всег­да осле­пи­тель­но не­пов­то­ри­ма.
В те­бя, моя Ял­та, я с дет­ства влю­блен!

 

А в Ял­те кра­си­вые пар­ки и пля­жи,
И здра­вни­цы юга, и мо­ря да­ры,
И не­за­бы­ва­е­мые вер­ни­са­жи,
И му­зы­ка волн у Мед­ве­дя-го­ры.

 

Ста­рин­ные улоч­ки и тро­ту­а­ры,
Ал­леи, тер­ра­сы и особ­ня­ки,
Уса­дь­бы и скве­ры, ру­чьи и буль­ва­ры
Спу­ска­ют­ся с кру­чи к при­ча­лам мор­ским!

 

А ял­тин­цы лю­бят са­ды и до­ли­ны,
Цве­ты, ви­но­град­ни­ки, кру­же­во гор,
Из­ви­ли­стых крым­ских до­рог сер­пан­ти­ны
И Чер­но­го мо­ря ши­ро­кий про­стор.

 

То­бой, моя Ял­та, всег­да вос­хи­ща­юсь,
С го­да­ми лю­блю все силь­ней и силь­ней.
Ку­да ни по­е­ду, к те­бе воз­вра­ща­юсь.
Ты – мой та­ли­сман до кон­ца мо­их дней!

 

P.S. Во­рон­цов­ский дво­рец,
Бо­та­ни­че­ский сад,
И Ай-Пе­три ве­нец,
И ла­зур­ный за­кат,
Бар­хат юж­ных но­чей,
Зо­ло­ти­стый рас­свет,
Брыз­ги яр­ких лу­чей,
Ста­рый Свет, Но­вый Свет!

                                                                           Май 2001 г.

Далее – выборочно – из записей. 

Президент Российской телекомпании «ТВ-Центр» Олег Попцов:

– Нужен не фестиваль, а именно форум – для широкого рассмотрения вопросов. Сюда съехались непосредственные руководители информационных компаний. В этом году 27 компаний, против того, что в прошлом году было 16. Это хорошо. Все учатся друг у друга, ведь кого знают в Европе, того мало знают в Москве, и наоборот… Рассказывал о создании телекомпании, о первоначальной помощи, поступившей от Святослава Федорова. Было время девяностых годов, когда кризис в течение десяти лет являлся перманентным состоянием общества. Что – теперь? Каким должно быть телевидение – для зрителей? Каким оно видится творческим работникам? Каким его представляет власть? Как все это соединить в одно образное целое? Слишком много сопутствующих случайностей. Для телевидения главное – команда. Нет освобожденных от чего-то людей – есть энтузиасты. Для образа на экране главное – внешность плюс содержание – как единое целое. Высокий профессионализм – это искусство. Телевидение – это синтез театра и кино. Ведущие и журналисты должны быть актерами, а телевидение – должно устраивать театр в каждом доме. Пока что телевидение отстает от кино и театра в средствах режиссуры, а часто – в понятиях вкуса и дизайна. Синий цвет определяет характер телевидения (?). Эрудиция ведущих, их готовность к любым неожиданностям, экспромты – не имеют цены. Подготовленные экспромты – это театральная норма. Рейтинг? – Рейтинг стал предметом профессиональной борьбы на телевидении, а в то же время он не должен становиться тем абсолютом, которому все должны поклоняться. Бывает ли журналист свободным от политики? – Не бывает. У каждого журналиста своя зона риска…

 Председатель Межгосударственной радиотелекомпании «Мир» Гадильбек Шалахметов:

– Все наше историческое и культурное богатство должно быть востребовано. Его нужно сохранять, умножать, показывать – тут нечего смотреть на рейтинг. Чем больше каналов вещания, тем более расширяется сеть возможностей, тем меньший процент приходится на аудиторию каждого канала. Тем больше – требовательность к качеству работы профессионалов. Телекинофорум призывает к поиску талантливых участников, к сотрудничеству, к новым формам солидарного вещания. Эфир делает команда и творческий авторитет. Открытый взгляд в открытый мир – это путь к добру и взаимопониманию между людьми.

 Телеведущий Николай Дроздов, профессор, доктор биологических наук:

–Существует много передач о природе, о животных, о растениях. Они очень интересны, познавательны и нужны. Мы давно уже поставили себя и животный мир планеты под угрозу уничтожения. Деятельность человека имеет жестокие последствия для планеты. То, что мы имеем теперь, – не самое худшее. Однако… В 1927 году убили последнего зубра, с тех пор зубры остались только в зоопарке. Давно уже нет лошадей Пржевальского… Есть вещи, которые вообще не подлежат возврату и восстановлению. Мы перешли рубеж третьего тысячелетия, и сам факт перехода в новое, третье тысячелетие человечество может расценивать как большой подарок для себя.

 Президент Второго международного телекинофорума Сергей Соловьев:

–Раньше, совсем, кажется, недавно, все знания и представления о мире шли через кинокартины, через кинотеатр. Теперь такого сказать нельзя. В настоящее время выпуск кинокартин убыточен. Наши спонсоры вкладывают деньги в американский кинематограф. Построены кинотеатры нового поколения, но в них «крутят» иностранное кино… Кинематограф в России никогда не был изысканным искусством, он был народным и сплачивал людей. Теперь же он – в плачевной ситуации. Удар по кинематографу – это удар по нравственности и идеологии. Единое экономическое пространство нужно восстанавливать – так спасалась в свое время Латинская Америка. Все страны стараются прокатывать, прежде всего, свои ленты, а что у нас? …Нет государственной поддержки в культуре. Получается, что кумиры сегодняшних – наших – детей – американские герои. Кино находится далеко не в фокусе наших правителей, телеканалы же делают большие деньги. Мы здесь – для того, чтобы искать и находить пути к решению этих и других проблем.

 Режиссер Станислав Говорухин:

–Фильмы, кино, зрители… Делать фильмы, делать интересные и качественные фильмы для широкого зрителя – это необходимо. Делать фильмы только для фестивалей – это просто вредно. На фестивалях получают призы, как правило, совсем не те фильмы. Мы снимаем плохое кино, неконкурентноспособное с американским. Зрители, глядя на такое кино, или скучают, или смеются. К сожалению, во ВГИКе этому не учат – как сделать интересное кино… Например, фильмы Андрея Тарковского были гонимыми, считались незрительскими и еще какими-то. Теперь же – приносят доходы… Страны СНГ могут вполне найти аудиторию и прокат друг у друга. Нужно укреплять и расширять межнациональную культуру. Обязательно должна быть защита международных национальных прав.

 Французский режиссер (через переводчика):

–Не зная русского языка, не каждый раз обращаясь к переводчику, все же содержание всех речей и выступлений, надеюсь, понял правильно. Боясь прискучить, скажу коротко. Как бы то ни было, всякое государство должно помогать своему искусству. В первую очередь – нужна помощь национальному искусству: специальные дотации, покровительство творчеству, способствование самовыражению автора. Кино – как объект частной авторской собственности. Особенная ценность национального кино – в аспекте мировых ценностей. В России эта отрасль убыточна, а во всем мире – прибыльна.

 * * *

Круглые столы и мастер-классы собирали разных людей, проходили разнообразно и живо, иногда заканчиваясь в вольном стиле. Да это и было ценно в таких мероприятиях, заранее распланированных на продолжительность времени. Но вообще – и на встречах, и в перерывах, и по дороге на другие встречи – везде чувствовалось, что форум не ослабляет своего притяжения. Все было – около и вокруг. Была подготовлена и проведена детская программа, очень насыщенная. Все, что касается детей, мне всегда интересно. Как хочется, чтобы кино и телевидение формировало детское мировоззрение в русле гуманизма, ограждало детей от пагубного влияния низкопробной теле- и кинопродукции! Мне очень понравились детские рисунки местных студий, выступления детских творческих коллективов и все другое, что было включено в программу форума. Интересными были и посещения кружков детской школы искусств города Ялты, а также знакомство с ее работой. Была организована и замечательная встреча учащихся детской музыкальной школы с Александром Ковалевским, который довольно часто приезжает в Ялту с концертами, но так вот близко детям видеть его не приходилось.

Эти мероприятия проводила и снимала на пленку ялтинская студия телевидения.

Меня все увлекало: и присутствовать при этом, и участвовать, и смотреть, как работают операторы, помощники, ведущие. «Ялта-ТВ» – это полное откровение о будничной работе людей, посвятивших себя работе на телевидении. Очень, очень точно все должно исполняться: отснять материал – вовремя, доставить на студию – тотчас же, успеть обработать, чтобы в нужное время выйти в эфир! Было интересно узнавать об этом, а также иногда и посмотреть, что и как происходит на всех этапах. Особенно любопытно то, что происходит с отснятым материалом уже в студиях: первичный просмотр, отбор сюжетов, монтаж, озвучивание. Я никогда раньше такого не видела и даже не представляла, как тяжел труд человека с камерой, какие десятки килограммов приходится ему таскать на себе – в прямом смысле слова, особенно, если, скажем, нужно добраться туда, куда машина пройти не может, или дождь начнется, или пленка кончится не вовремя… Любые неожиданности вполне возможны, и операторы должны уметь работать в любых условиях, а ведущие должны всегда прекрасно выглядеть, а также быть достаточно раскрепощенными, контактными, чтобы суметь все сбалансировать на ходу. Попробуй-ка! А на студии – работа специалистов другого профиля.

Правда, может быть, я что-то поняла не совсем точно, но по восприятию – все так.

Телевидение – удел талантливых и выносливых людей!

…Право же, мне хотелось успеть и туда, и сюда, и еще куда-то, а все – в разных местах. Часто получалось так, что совпадали мероприятия, и нельзя было одновременно успеть на круглый стол в гостиницу «Ялта», на конкурсный просмотр в кинозал гостиницы «Ореанда» или в Воронцовский дворец, где проходили другие встречи. Зато ни с чем не совпадали, например, товарищеский футбольный матч между сборной командой форума и ветеранами ялтинской сборной «Таврии» (сборная форума выиграла!), международный телекинобал или рыбалка в открытом море… Все это время почти каждый вечер проходили встречи и концерты на улицах и набережной города – сразу на трех площадках. Всюду были установлены микрофоны и открытые экраны.

Был организован показ фильмов.

Людей приходило много…

Особенно увлекательно прошла встреча с создателями фильма «Человек-амфибия», посвященная сорокалетию со дня создания киноленты. Фильм был снят именно в Крыму. Что и говорить, как зрители были рады встрече с режиссером картины Владимиром Чеботаревым и исполнителем главной роли удивительным актером Владимиром Кореневым! Это был в свое время фильм-фейерверк, схожих с которым не было тогда. Вопросов у зрителей было много, особенно к Владимиру Кореневу. В самом конце встречи я задала вопрос Владимиру Александровичу Чеботареву, который уже ответил на десятки предыдущих вопросов. Он не раз поминал в ответах своих то, уже далекое теперь, время, ограниченность в денежных средствах, несовершенство аппаратуры, а также прочие сложности, возникавшие на съемках. Я спросила:

– Владимир Александрович, а теперь, в наше время, когда имеются широкие современные возможности киноискусства, когда можно было бы все ваши прошлые проблемы легко разрешить, стали бы Вы подходить по-новому к съемкам? Захотели бы что-нибудь изменить в картине?

Владимир Александрович, немного задумавшись, сказал:

–Спасибо за хороший вопрос. Несмотря ни на что, мне не хотелось бы ничего менять в этой картине – даже теперь. Думаю, она получилась такой, потому что была сделана на одном дыхании, искренне. Нынче – другое время… Нет, ничего не стал бы менять!

…Да, я и сама так думала. Ведь это был фильм моей юности, фильм юной мечты, фильм надежд! Хорошо, когда в надеждах не приходится уж очень разочаровываться, а что касается фильма, так если он был хорошим сорок лет назад, то теперь он таким и остался – с выдержкой в эти сорок лет.

Вообще, у меня было много интересных встреч совершенно с разными людьми, много разговоров и открытий. Привезла я с собой и книги: свою книгу с названием «Не все сгорает…» и литературно-художественный сборник «Творчество чернобыльцев», посвященный работам чернобыльцев-москвичей. Книг удалось взять немного, да тут же все они и разошлись. Передала пару книжек и для чернобыльцев Ялты – через сотрудников «Ялта-ТВ». Никого из чернобыльцев тогда не удалось повидать, а жаль… Помню, что темой Чернобыля на телектнофоруме интересовались многие – не по программе мероприятия, а по совести человеческой, никогда не умолкающей: творческие люди встретились также и для того, чтобы не дать замолчать своей голосу совести, побуждающему к любви, добру, созиданию.

Помню заключительный круглый стол, который проводил Президент Второго международного телекинофорума Сергей Соловьев. Он подвел итоги, высказал замечания, очертил круг проблем. Говорил, что за границей – все по другому, другое отношение к искусству и творцу.

 Уже в конце я спросила у него:

–Как вы считаете, проблемы кинематографа и телевидения – это отдельные проблемы или составляющие общей проблемы, которую переживает теперь отечественное искусство вообще? Например – литература.

–Проблемы эти общие, но решение у каждой из них – самостоятельное, – ответил он.

…Что же, и с этим я вполне согласна. Решение только материальных проблем дела не изменит. Это было заметно и по фильмам, показанным здесь же, да, кстати, и по книжным развалам, не намного отличавшимся от столичных… А я ведь раньше, бывало, не успею приехать в какой-то новый город или местечко, сразу же иду смотреть, какие фильмы показывают в кинотеатрах, какие книги продают, какие покупают. Теперь же понятие о книгах и литературе стало несколько иным, чем раньше. Понятия о выходном продукте кинематографа и телевидения тоже, как видно, претерпевают изменения временем. Сказать, что меня «захлестнуло» увиденное на конкурсных экранах, так, как захлестнуло однажды морскими волнами, не могу, но посмотреть некоторые картины было занимательно…

Но «бал правит» тот, кто оплатил музыку и развлечения, – и то правда. А наш бал уже шел к концу. Да, надо сказать, что на нескольких, то есть, на очень многих концертах, проводимых в рамках культурной программы форума, звучал гимн форуму «Здравствуй, ялтинский экран!», который мы привезли с Сашей Ковалевским. Пресса не раз отмечала, что «гимн телефоруму многие выучили наизусть, и, когда в заключение форума Александр Ковалевский исполнил это произведение, весь концертный зал «Юбилейный» пел стоя». И на многих других мероприятиях к Саше просто подходили и просили спеть «нашенско-всефорумскую» песню. Песня «Красавица Ялта» также понравилась, несмотря на то, что песен о Ялте написано много. Это было приятно услышать из уст мэра Ялты, присутствовавшего на нескольких форумских мероприятиях. Вообще-то, столько было приятного и интересного во всех отношениях, что я потом еще долго перебирала в памяти подробности!

Только все хорошее и яркое имеет свойство быстро кончаться. Да это и хорошо: нужно ценить все, что выдается в жизни сверх будничности, ведь праздники каждый день или каждую неделю не бывают. Это для меня. А для профессионалов кино- и телеискусства эти дни были очень напряженными и, наверное, плодотворными. Закрытие проходило в Ливадийском парке, перед парадным крыльцом дворца. Позже гости и участники могли пройтись по первому этажу прекрасного особняка, запомнившего царственных особ. Все было очень красиво, хотя становилось довольно прохладно, особенно к вечеру. Уже покидая залы дворца, я чувствовала себя Золушкой, которая попала на некий незаслуженный бал, да и потеряла на нем сразу оба башмачка…

Хозяева этого имения потеряли не только его, то есть свою собственность, но свое прошлое и будущее.

Они потеряли Россию – для своих наследников.

Обретенная Россия – это уже совсем другая страна, которую наши монархи вряд ли могли бы себе представить…

А мы – могли? А что можем мы – вообще?

Крым теперь – это уже вовсе не Россия, но не в этом даже дело… Настоящий Крым – копилка множества своих и международных проблем, так что Международный форум такого плана Крыму очень нужен. Широкие взгляды и авторитет его участников должны способствовать расширению благотворных связей, устранению искусственных рубежей и границ. Хорошо бы, чтобы государственные и политические мужи прислушались к голосам форума и голосу разума. Что еще хорошо? – Хорошо, что волны Черного моры не знают границ. Хорошо, что море остается без видимых изменений десятилетиями и веками…

Все, форум закончился, гости стали разъезжаться – с призами и наградами, с новым профессиональным багажом. Мне же – теперь никуда не нужно спешить. Можно свободно прогуляться, посидеть у моря, съездить на экскурсии, от которых я давно отвыкла… Давно уже не была на Форосе, в Бахчисарае, никогда ранее не удавалось добраться до горной страны Чуфут-Кале, чтобы погрузиться в легенды Крыма – наяву. Вариантов экскурсий – множество, и я удачно съездила туда, куда хотела. Все было замечательно, правда, очень устала... Но теперь, когда основное состоялось, наконец-то, можно и в море искупаться – не спеша куда-либо, не опасаясь, что можно что-то пропустить из форумских мероприятий или не успеть повидать остальное…

Море – это здорово! Море – это море.

О, море! Твой форум – бесконечен…

Я слышу шум твоих волн, идущий от берегов Феодосии, от времени моего детства. Заплываю далеко-далеко и смотрю с приличного расстояния на гостиницу «Ореанда», где только что проходил конкурсный показ фильмов. А когда-то, не столь давно… Ореанда была первым южнобережным имением Романовых, а прежде на этом месте было маленькое греческое поселение, называлась по-другому. А если отплыть еще дальше – может, увижу то время и тех памятных греков? Куда все это уплыло теперь? Море помнит все и делится этой памятью со мной. Нет, я не могу пропасть в его пучине, пока не донесу эту память до земли… Выхожу на городской пляж. Хорошо, что сегодня сильно не штормит, а то спасателям было бы неудобно нырять за мной на своих неуклюжих шлюпках по волнам!

Море знает, когда и кому какую погоду делать.

Прибой шумит с удовольствием и без устали. Так и сотни лет назад было… Он и теперь не угомонился, не стал тише и сговорчивей. В этом шуме слышатся те же слова, что звучали когда-то прежде. Наверное, эти воды запомнили отголоски тех слов, что были сказаны некогда, уже в позапрошлом веке, царственными особами в Ливадии…

 30 августа 1867 года, почти 134 года назад, в день тезоименитства императора Александра Второго, в Ялте состоялся большой праздник. В этот день в Крым прибыла вся царская семья почти в полном составе – впервые в полностью обустроенное ливадийское имение. Это совпало с приездом в Крым большой группы американских туристов, путешествовавших по странам Старого Света на пароходе «Квакер-Сити». Русский император выразил свое расположение и пожелал с ними встретиться – получилась необычная встреча. Американцы почувствовали себя участниками великой миссии! В честь праздника было устроено большое народное гуляние с фейерверком, пушечными выстрелами и разноцветными флагами военных кораблей; играл полковой оркестр. На праздник приглашались все без исключения, и кто был там, надолго запомнил тот день. Радио, телевидения и кино в то время еще не было, так что звукозаписи и кинокадров не осталось. Описал эти события с российской стороны писатель Кондараки, а с американской – писатель Марк Твен, бывший корреспондентом двух газет и оказавшийся среди гостей. Так что описания событий остались, в частности, – на страницах литературно-художественного издания «Романовы и Крым», вышедшего недавно в Симферополе. Наверное, это и были сведения о «Первом международной форуме» в Ялте.

 Смею предположить, если бы судьбы государей и народов России складывались по-другому, если бы плоды того Ялтинского форума хранили бережно, то… То все, что происходит с нами теперь, наверняка было бы иначе. Но как бы то ни было, ливадийская аура того времени осталась в кабинетах и залах дворцов, в беседках и фонтанах парков, в интерьере Крестовоздвиженской церкви. Крым и Ялта хранят память о тех людях и событиях, о тех годах и веках.

А море! Море помнит все и никогда ничего не забывает… 

Молдавия-2001. Мир ве­лик кра­со­той и доб­ром

 

Мне ка­жет­ся, ку­да бы ме­ня су­дь­ба ни заб­ро­си­ла, мне вез­де бу­дет отра­дно и спо­кой­но, если там ока­жут­ся две ве­щи: ни­кто в окру­ге не вою­ет, а ря­дом со мною бу­дут хоть ка­кие-то род­ные и близ­кие лю­ди. Ко­неч­но, ча­ще все­го, я с боль­шой нео­хо­той по­ки­даю свой дом, ког­да ку­да-то еду, да­же не­на­дол­го, и нав­сег­да мне уез­жать сов­сем не хо­те­лось бы: очень долго собираюсь в дорогу, с трудом выдерживаю расставания и преодолеваю расстояния... Но если так по­лу­чи­лось бы, то при со­блю­де­нии тех усло­вий, что я наз­ва­ла, мне пред­ста­вля­ет­ся впол­не воз­мож­ным жить со­вер­шен­но в дру­гих го­ро­дах или стра­нах. Мол­да­вия всег­да прив­ле­ка­ла ме­ня сво­ей яр­ко­стью, кра­соч­но­стью и сол­неч­но­стью. Я ни­ког­да там не бы­ва­ла, нес­коль­ко раз со­би­ра­лась, толь­ко по­е­хать так и не ппришлось. При­гла­ша­ли не раз – и друзья на­шей се­мьи, и моя по­дру­га, бы­ли и дру­гие воз­мож­но­сти. Да вот, бы­ла не су­дь­ба…

И все рав­но – лю­блю те ме­ста, имею­щие опре­де­лен­ное сход­ство с Ук­ра­и­ной, с Вен­гри­ей, с дру­ги­ми близ­ки­ми обла­стя­ми. Ра­нь­ше здесь мож­но бы­ло хо­ро­шо от­дох­нуть. Те­перь же мол­дав­ские края ста­ли со­вер­шен­но не­у­ют­ны­ми для пу­те­ше­ствен­ни­ков. В на­стоя­щее вре­мя мно­гих от­пу­ги­ва­ет сло­жив­ша­яся там нез­до­ро­вая об­ста­нов­ка, и ту­ри­сты осо­бен­но не едут ту­да… Как бы там жить – и ра­нь­ше, и те­перь, не знаю, но очень лю­блю ту при­ро­ду, тех лю­дей. Оста­лись в па­мя­ти дав­ниш­ние клас­си­че­ские про­из­ве­де­ния, на­пи­сан­ные на ко­ло­рит­ных об­ра­зах и тра­ди­циях на­ро­дов, жи­ву­щих там. Вкус мол­дав­ско­го ви­на – не­за­бы­ва­ем, сор­та ви­но­гра­да – аро­мат­ны, пля­ски и пе­сни цы­ган – осо­бен­но за­жи­га­тель­ны, на­цио­наль­ные об­ря­ды – очень кра­си­вы…

Со­е­ди­не­ние куль­тур нес­коль­ких на­ро­дов всег­да при­но­сит до­стой­ные пло­ды, и хо­те­лось бы, что­бы пло­ды эти по­па­ли в ру­ки тех, кто упо­тре­бит их во бла­го лю­дей.

Музыка Александра Ковалевского

 

Городов очень много на свете,
И по-своему каждый хорош,
Но Тирасполь, мой Дом на планете,
На другие едва ли похож.

 

Сколько б лет ни прошло, не устану
Любоваться тобой, отчий дом.
Мне скитания – не по карману,
Мне отрада – дубы за окном,

 

Шум и запахи Красного Яра*,
Перекаты Днестра в тишине,  
И салюты – у Мемориала**,
В честь погибших на страшной войне…

 

Мне отрада – в аллеях садовых,
В чудных скверах и в чащах лесных***…
Волшебством ароматов медовых
Наслаждаюсь в начале весны…

 

*    *    * 
 Красотой приднестровских просторов
Любовался, наверно, не раз
Наш герой-полководец Суворов –
Так и я восхищаюсь сейчас.

 

 Восхищаюсь я краем былинным,
Ширью неба, красой тополей,
Восхищаюсь напевом старинным
И орнаментом ярких полей.

*    *    * 

…Дорогое моё Приднестровье,
Дом отеческий, край мой родной,
Я к тебе обращаюсь с любовью:
Никогда не расстанусь с тобой!

                                                             

 Май 2001 г., в редакции апреля 2013 г.

 

  *Красный Яр – балка Красный Яр проходит через центральную часть города 

** Мемориал Славы — главный историко-мемориальный комплекс города 

***чащи лесные – заповедный Кицканский лес в окрестностях Тирасполя 

 Украина-2001. Взгляд в бу­ду­щее

 Глу­бо­кие кор­ни мо­их пред­ков по об­еим ли­ниям ухо­дят на Ук­ра­и­ну. Ук­ра­и­на в мо­ем пред­ста­вле­нии всег­да увя­зы­ва­лась с Рос­си­ей и Бе­ло­рус­си­ей не толь­ко по ис­то­ри­че­ским или ре­ли­гиоз­ным со­об­ра­же­ниям, но и по дав­но уста­но­вив­шим­ся род­ствен­ным кон­так­там. По­ли­ти­ка всег­да де­ла­ет свои ло­ги­че­ские рас­че­ты, ос­но­вы­ва­ясь со­вер­шен­но не на тех фак­тах, ко­то­рые ха­рак­те­ри­зу­ют жизнь на­ро­да. Ду­маю, что если бы эти три не­за­ви­си­мые – те­перь – стра­ны бы­ли бы, на­при­мер, тре­мя обо­со­блен­ны­ми, но близ­ко друг к дру­гу стоя­щи­ми ху­то­ра­ми, хо­зя­ева эт­их ху­то­ров рас­по­ря­ди­лись бы свои­ми име­ния­ми и че­ля­дью сов­сем по-дру­го­му…

Уже два го­да по­дряд, в ян­ва­ре 2001 го­да и в ян­ва­ре 2002 го­да, в За­ле цер­ков­ных со­бо­ров хра­ма Хри­ста Спа­си­те­ля в Мос­кве про­ис­хо­дит це­ре­мо­ния вру­че­ния пре­мий Меж­ду­на­род­но­го фон­да един­ства пра­во­сла­вных на­ро­дов за вы­даю­щие­ся заслуги кру­п­ней­шим го­су­дар­ствен­ным, ре­ли­гиоз­ным, по­ли­ти­че­ским и об­ще­ствен­ным дея­те­лям вос­точ­нох­ри­сти­ан­ско­го аре­а­ла. Мне слу­чи­лось оба ра­за при­сут­ство­вать на эт­их тор­же­ствах. Впечатлительно! В обо­их слу­чаях Его Свя­тей­ше­ством Па­триар­хом Мо­сков­ским и Всея Ру­си Алек­си­ем Вто­рым, а так­же дру­ги­ми вы­соки­ми пред­ста­ви­те­ля­ми и го­стя­ми бы­ло ска­за­но не­ма­ло те­плых слов в ад­рес фон­да и по­лу­ча­те­лей пре­мий. Воз­рож­де­ние и ук­ре­пле­ние уз ду­хов­но­го брат­ства на­ро­дов, ис­по­ве­дую­щих пра­во­сла­вие, объе­ди­не­ние их уси­лий на поч­ве куль­тур­но­го и со­циаль­но­го со­труд­ни­че­ства – идея фон­да.

В этом све­те го­во­ри­ли о Рос­сии, Ук­ра­и­не и Бе­ло­рус­сии как о кров­но близ­ких сла­вян­ских стра­нах, вспо­ми­на­ли их об­щую ис­то­рию, об­щие ра­до­сти, го­ре­сти, и то, что лю­дям приш­лось пе­ре­жить со­об­ща. Церемония 2001 года запомнилась особенно – тогда вспо­ми­на­ли ка­та­стро­фу в Чер­но­бы­ле – об­щую бе­ду. Имен­но чер­но­быль­ская ава­рия, так не­га­тив­но ска­зав­шая­ся на даль­ней­шем хо­де ис­то­рии на­шей об­щей – в про­шлом – стра­ны, оста­лась сим­во­лом об­щей бо­ли и все­лен­ской бе­ды… Мне ли о ней забыть?! Род­ная моя Ук­ра­и­на ока­за­лась как бро­шен­ная су­дь­бой жен­щи­на со смер­тель­ной ра­ной от Чер­но­бы­ля – в са­мом серд­це. Су­ме­ют ли де­ти по­мочь сво­ей ма­те­ри ис­це­лить се­бя и не отра­вить да­лее – де­тей своих?А в Рос­сии и Бе­ло­рус­сии – чем луч­ше?

Вот о чем ду­ма­лось мне тог­да, в том ве­ли­ко­леп­ном за­ле, ког­да пе­ли цер­ков­ные хо­ры, зву­ча­ла див­ная му­зы­ка, чи­та­ли про­ни­кно­вен­ные ду­хов­ные сти­хи…

....Нам уроки прошлого не стоит забывать,
Мы без них вперед идти не сможем.
Лучшие традиции будем продолжать
И дорогу новую проложим!

                                         

                                      Ок­тяб­рь 2001 г.

Россия-2002. Жизнь про­дол­жа­ет­ся

 19 ап­ре­ля 2002 го­да в Мо­сков­ском до­ме об­ще­ствен­ных ор­га­ни­за­ций со­стоялась пре­зен­та­ция сбор­ни­ка сти­хов по­э­тов-чер­но­быль­цев «Жизнь про­дол­жа­ет­ся». Пре­зен­та­ция бы­ла ор­га­ни­зо­ва­на при под­держ­ке ко­ми­те­та об­ще­ствен­ных и меж­ре­гио­наль­ных свя­зей Пра­ви­тель­ства Мос­квы. Из­да­ние кни­ги осу­ще­стви­ла Мо­сков­ская ре­гио­наль­ная ор­га­ни­за­ция об­ще­рос­сий­ской об­ще­ствен­ной ор­га­ни­за­ции ин­ва­ли­дов Со­юз «Чер­но­быль» Рос­сии за счет спон­сор­ской по­мо­щи. Идею из­да­ния сбор­ни­ка предложи­л Ле­они­д Ле­они­до­ви­ч Кри­во­ше­и­н; во­пло­ща­ли идею мно­гие, но, преж­де все­го, Люд­ми­ла Ар­кадьев­на Буд­ке­вич, тес­но со­труд­ни­чав­шая с Вла­ди­ми­ром Яко­вле­ви­чем Сте­па­но­вым. В сбор­ник во­шли сти­хи че­ты­рех ав­то­ров: Вла­ди­ми­ра Сте­па­но­ва, Ни­ко­лая Иса­ева, Ль­ва Ильи­на и Люд­ми­лы Мак­сим­чук. Сбор­ник по­ста­ра­лись из­дать к 16-ой го­дов­щи­не со дня на­ча­ла лик­ви­да­ции по­след­ствий ка­та­стро­фы на Чер­но­быль­ской атом­ной стан­ции, то есть, к 26 ап­ре­ля 2002 го­да. Те­перь 26 ап­ре­ля от­ме­ча­ет­ся как День Па­мя­ти жертв ра­диа­цион­ных ава­рий и ка­та­строф – со­би­ра­тель­ная по­лу­чи­лась да­та…

Очень хо­ро­шо пом­ню, как тща­тель­но под­би­ра­лись ма­те­ри­а­лы, как бы­стро все про­ис­хо­ди­ло. До это­го, в те­че­ние по­след­них лет, уже бы­ло вы­пу­ще­но нес­коль­ко книг на Чер­но­быльс­кую те­му, в ко­то­рых ис­поль­зо­ва­лись ра­бо­ты раз­ных ав­то­ров, в том чи­сле, и мои сти­хи, за­мет­ки, ри­сун­ки. Так же и в этом сбор­ни­ке: каж­до­му из ав­то­ров по­свя­щен це­лый раз­дел, то есть, кни­га в кни­ге. При­ме­ча­тель­но то, что ав­то­ры пред­ста­вле­ны со­лид­но; по­э­ты по­лу­чи­ли воз­мож­ность вы­ра­зить се­бя мак­си­маль­но. Я вклю­чи­ла в кни­гу, в ос­нов­ном, сти­хи из «Чер­но­быль­ско­го сло­ва­ря че­ло­ве­че­ства» и отрыв­ки из ду­хов­но­го ци­кла. Кни­га ил­лю­стри­ро­ва­на про­фес­сио­наль­ны­ми ху­дож­ни­ка­ми. Свой раз­дел офор­ми­ла я са­ма.

Го­во­рят, что кни­га уда­лась. На пре­зен­та­ции все про­ис­хо­ди­ло клас­си­че­ски, стро­го по сце­на­рию. Сце­на­рий го­то­ви­ла Люд­ми­ла Буд­ке­вич. Ру­ко­во­ди­те­ли от­ме­ча­ли зна­че­ние по­дви­га в Чер­но­бы­ле, вспо­ми­на­ли по­гиб­ших и умер­ших; по­э­ты чи­та­ли сти­хи. Сти­хи чи­та­ли как ав­то­ры, так и при­гла­шен­ные ар­ти­сты. За­ме­ча­тель­но де­кла­ми­ро­ва­ли сти­хо­тво­ре­ния на­род­ные ар­тист­ки Рос­сии Татья­на Ко­ню­хо­ва и Ла­ри­са Лу­жи­на. Все от­снял на плен­ку ре­жис­сер-ки­но­оп­ера­тор чер­но­бы­лец Алек­сандр Тыч­ков. В за­ле бы­ло мно­го чер­но­быль­цев, чле­нов се­мей по­гиб­ших чер­но­быль­цев, жур­на­ли­стов, пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных об­ще­ствен­ных дви­же­ний, го­стей и дру­зей ви­нов­ни­ков встре­чи. При­гла­ша­ла и я своих дру­зей, в том чи­сле, пол­ков­ни­ка за­па­са, ве­те­ра­на-по­жар­но­го Вла­ди­ми­ра Ясо­но­ви­ча Ни­ки­тен­ко. Ког­да го­стям да­ли сло­во, Вла­ди­мир Ясо­но­вич вы­сту­пил. Вспом­нил Мак­сим­чу­ка Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча, чей бес­при­мер­ный по­двиг в Чер­но­бы­ле так и не был от­ме­чен ни­ка­кой на­гра­дой. По­том и дру­гие го­во­ри­ли об этом же, вы­ра­жая на­деж­ду, что та­кая на­гра­да – впе­ре­ди.

Го­во­ри­ли о кни­ге, о ее сво­е­вре­мен­но­сти.

Ко­неч­но, каж­дая кни­га та­ко­го пла­на име­ет боль­шую цен­ность, ибо слиш­ком бы­стро из жиз­ни ухо­дят лю­ди, ко­то­рые еще не ус­пе­ли ска­зать все, что мо­гли бы вспом­нить и вы­ра­зить об­раз­но. Жи­вые че­ло­ве­че­ские сви­де­тель­ства – в лю­бой фор­ме – очень важ­ны для ис­то­рии, для лю­дей, для бу­ду­ще­го. Ли­стая эту кни­гу, я иног­да за­ду­мы­ва­юсь над не­ко­то­ры­ми строч­ка­ми, по­ни­маю, как они да­лись мо­им зна­ко­мым ав­то­рам…

Да, жизнь не од­ноз­нач­на, но это и хо­ро­шо.

Так или ина­че, она дол­жна про­дол­жать­ся, да­вая шанс нам и тем, кто идет сле­дом за на­ми. 

Жизнь про­дол­жа­ет­ся. Ку­да ж ей – обры­вать­ся,
Ког­да жи­во­му нуж­но жить и жить?
А жизнь дол­жна, жизнь бу­дет про­дол­жать­ся,
И твор­че­ство пря­дет жи­вую нить!

                                                   

                                       Май 2002 г. 

Россия-2002. Праз­дно­ва­ние дней сла­вян­ской
пись­мен­но­сти в Труб­чев­ске, Брян­ской обла­сти

Лю­бовь к ро­ди­не на­чи­на­ет­ся и вос­пи­ты­ва­ет­ся с ран­не­го воз­ра­ста и не за­кан­чи­ва­ет­ся ни­ког­да. Вос­пи­ты­ва­ет­ся она на при­ме­рах жиз­ни род­ных и близ­ких, на тра­ди­циях и об­ря­дах той зе­мли, где ты ро­дил­ся и вы­рос, на тех со­бы­тиях и ис­пы­та­ниях, че­рез ко­то­рые про­шел твой на­род. Леген­дар­ные края Брян­щи­ны про­ни­кну­ты ду­хом Рос­сии, они в каж­дом сво­ем угол­ке по­ста­ра­лись сох­ра­нить свое ис­то­ри­че­ское про­шлое. Зе­мли Труб­чев­ска – осо­бые ме­ста Брян­ской обла­сти. Не слу­чай­но на ру­бе­же ты­ся­че­ле­тий Труб­чев­ску вы­па­ла счаст­ли­вая до­ля – быть гла­ша­та­ем сло­ва сла­вян­ских на­ро­дов, со­ста­вляю­щих един­ство и оплот Рос­сии.

Где бы еще так воль­но и от­кры­то мо­гли вы­сту­пать рус­ские, ук­ра­ин­ские и бе­ло­рус­ские пев­цы, му­зы­кан­ты, по­э­ты, тан­цо­ры – и от­дель­ные ма­сте­ра, и це­лые кол­лек­ти­вы, и де­ти, и взро­слые, и про­фес­сио­на­лы, и са­мо­дея­тель­ные ар­ти­сты!? Меж­ре­гио­наль­ный праз­дник сла­вян­ской пись­мен­но­сти и на­род­но­го твор­че­ства «На зе­мле Боя­на», про­хо­див­ший в Труб­чев­ске 25–26 мая 2002 го­да, за­ста­вил – в ко­то­рый раз! – уди­вить­ся тем та­лан­там, ко­то­рые «вы­шли» из на­ро­да и по­лу­чи­ли вы­со­кое приз­на­ние ма­сти­тых ма­эс­тро. Мне до­ве­лось впер­вые при­сут­ство­вать и при­ни­мать уча­стие в та­ком фо­ру­ме, и если не ви­деть все­го свои­ми гла­за­ми, то да­же са­мые яр­кие пе­ре­ска­зы не смо­гли бы вос­соз­дать ат­мо­сфе­ру те­пло­го и ра­дост­но­го праз­дни­ка, вы­плес­нув­ше­го­ся из стен До­ма куль­ту­ры на ули­цы и пло­ща­ди, на ста­ди­он, в парк, в центр и окра­и­ны ста­рин­но­го го­ро­да. Очень хо­ро­шо бы­ла про­ду­ма­на и во­пло­ще­на ин­те­рес­ная про­грам­ма все­го ме­ро­при­я­тия, и, на­вер­ное, мно­гие сто­ли­цы мо­гли бы по­за­ви­до­вать про­ве­де­нию та­ко­го со­дер­жа­тель­но­го праз­дни­ка.

Впе­чат­ляю­щим бы­ло те­атра­ли­зо­ван­ное зре­ли­ще на ста­дио­не, за­ме­ча­тель­ны кон­цер­ты дет­ских хо­ров в рам­ках фе­сти­ва­ля хо­ро­вых кол­лек­ти­вов, раз­доль­ны яр­мар­ки и гу­ля­ния, ин­те­рес­ны вы­став­ки кар­тин и при­клад­но­го ис­кус­ства. Все го­ро­жа­не бы­ли на праз­дни­ке, а по­го­да бла­го­при­ят­ство­ва­ла. Ук­ра­ше­ни­ем праз­дни­ка ста­ли кон­цер­ты и твор­че­ские встре­чи на­род­ной ар­тист­ки Рос­сии Зи­на­и­ды Ки­ри­ен­ко и за­слу­жен­но­го ар­ти­ста Рос­сии Алек­сан­дра Ко­ва­лев­ско­го, ко­то­рых в Труб­чев­ске уже дав­но ус­пе­ли по­лю­бить. За­пом­ни­лась мне и встре­ча с по­э­та­ми «Над Дес­ной, Дне­пром и Со­жем», что про­ис­хо­ди­ла в цен­траль­ном пар­ке го­ро­да. Не так ча­сто те­перь про­ис­хо­дят та­кие сер­деч­ные и дру­же­ские встре­чи «со­бра­тьев по пе­ру и чер­ниль­ни­це», за что боль­шая бла­го­дар­ность ор­га­ни­за­то­рам.

И тут же… Опять и сно­ва ме­ня не оста­вля­ла мысль, что Рос­сия – это сов­сем не то, чем пол­на «под за­вяз­ку» сто­ли­ца: не но­во­мо­дные бро­ские шоу, не на­вя­зан­ные из­вне, не свой­ствен­ные на­ро­ду при­вы­чки и ма­не­ры, а сов­сем дру­гое. Дру­гое – здесь. Здесь по кру­пи­цам со­би­ра­ют и сбе­ре­га­ют то, че­го на Ру­си – мно­го, и в го­ро­дах, и в де­рев­нях, и по да­лям да­ле­ким…

Эти кру­пи­цы – со­кро­ви­ща Рос­сии. Про­вин­циаль­ная Рос­сия – и есть Рос­сия на­стоя­щая. Она та­лан­тли­ва, ще­дра и доб­ра. Те­перь – ис­пы­ты­ва­ет на се­бе все тя­го­ты и из­держ­ки то­го слож­но­го пе­рио­да, в ко­то­ром мы жи­вем. То, что в та­кое вре­мя про­изо­шло и пе­реш­ло в тра­ди­цию – об­ра­ще­ние к па­мя­ти и об­ра­зу Боя­на – го­во­рит о ду­хов­ной кре­по­сти и по­чи­та­нии за­слуг пред­ков, о пре­ем­ствен­но­сти твор­че­ства, о люб­ви сла­вян друг к дру­гу. Чер­но­быль вспо­ми­на­ли и здесь… Зе­мли Брян­ской обла­сти бо­лее дру­гих в Рос­сии ока­за­лись под­вер­же­ны по­след­ствиям чер­но­быль­ской ка­та­стро­фы. Об­на­де­жи­ва­ет толь­ко то, что лю­ди, пе­ре­нес­шие на се­бе боль­шие тя­го­ты Вто­рой ми­ро­вой вой­ны, ге­не­ти­че­ски пе­ре­да­ли своим де­тям стой­кость ко всем не­бла­го­при­ят­ным фак­то­рам жит­ия, по­джи­дав­ших их на отрез­ке на­ше­го вре­ме­ни …

Ду­ма­лось и о мо­ло­де­жи. Хо­чет­ся, что­бы мо­ло­дые лю­ди ро­сли ду­хов­но и фи­зи­че­ски здо­ро­вы­ми, по­лу­ча­ли до­стой­ное об­ра­зо­ва­ние. Так­же хо­те­лось бы, что­бы мо­ло­дое по­ко­ле­ние не по­те­ря­ло свя­зи с про­шлым, не за­бы­ло свои кор­ни. Кра­си­вые и хо­ро­шие – все они, уча­щи­еся, сту­ден­ты, школь­ни­ки! Толь­ко что для мно­гих из них про­зве­нел по­след­ний зво­нок в шко­ле. Выпускники при­шли на праз­дник, и вид­но, как им все в ра­дость: му­зы­ка, сти­хи, тан­цы. Они и вы­сту­па­ли са­ми, и смо­тре­ли на вы­сту­пле­ния своих то­ва­ри­щей и из­вест­ных ар­ти­стов в ка­че­стве зри­те­лей. Мо­ло­де­жи и де­тей на всех ме­ро­при­я­тиях праз­дни­ка бы­ло очень мно­го, что ис­крен­не ра­ду­ет.

Их су­дь­бы – за­бо­та об­ще­ства, их бу­ду­щее – на­деж­да Рос­сии.

Имен­но здесь, на свя­той рус­ской зе­мле ста­но­вит­ся по­нят­но, что у всех нас ни­че­го дру­го­го, бо­лее до­ро­го­го, чем Рос­сия, нет.

Здесь всем нам – жить, лю­бить и тво­рить.

СТАРЫЕ ГУСЛИ

Му­зы­ка Алек­сан­дра Ко­ва­лев­ско­го

 

Что это? – Гусли опять заиграли.
Что это? – Голос Бояна звучит.
Новые люди на подвиги встали.
Новое время в ворота стучит.

 

Новое время – пора испытаний.
Братья-славяне – верой сильны.
Скоро закончатся годы страданий,
частье придет для великой страны.

 

Нам не нужны никакие границы,
Настежь распахнуты наши дворы.
Слушайте села, деревни, станицы,
Что вам сегодня поют гусляры!

 

P.S. Старые гусли я в руки возьму.
Новые струны на них натяну.
Славьте героев родимой земли,
Пойте-играйте, гусли мои!

                                                                        Апрель 2004 г.   

 ВСТРЕ­ЧА НАД ДЕС­НОЙ

Му­зы­ка Алек­сан­дра Ко­ва­лев­ско­го

 

Пу­скай, не очень ча­сто мы встре­ча­ем­ся
Сре­ди бе­рез, над сол­неч­ной Дес­ной,
За­то ког­да мы вме­сте со­би­ра­ем­ся,
То это – праз­дник на зе­мле род­ной!

 

Сла­вян­ские тра­ди­ции ста­рин­ные
Оста­лись нам от де­дов и от­цов,
И Брян­ские края го­сте­при­им­ные
Зо­вут к се­бе дру­зей со всех кон­цов.

 

Здесь хва­тит всем и ме­ста, и вни­ма­ния,
Здесь лю­бят ве­се­лить и уго­щать.
Здесь ждут го­стей – лю­бовь и по­ни­ма­ние…
Дай Бог, чтоб мы уви­де­лись опять! 

 

P.S. Что мо­жет быть луч­ше, чем солнце и свет,
Чем те­плая встре­ча дру­зей?
Я всем по­сы­лаю сер­деч­ный при­вет,
Же­лаю бе­зо­блач­ных дней!

                                            Ап­рель 2004 г.     

ПОЛЯНА ПОЭТОВ

К Межрегиональному празднику славянской письменности
и народного творчества «На земле Бояна»,
проходившему в Трубчевске 25-26 мая 2002 года

Живем на свете. Все давно не ново,
Но иногда откроются края,
Где свет от поэтического слова
Вдруг озарит картину бытия…

 

                      *    *    *
...Славянский праздник имени Бояна
Поэтов-гусляров в Трубчевск созвал.
И в парке – словно ожила поляна,
И будто в сказке расцвела поляна,
Для дорогого слова час настал!

 

Услышав речи – травы замолкали;
Играли гусли – ветер стих в лесах;
Звучало слово – птицы с ним взлетали
И повторяли слово в небесах.

 

Открылась слову новая страничка,
Наполненная хором голосов,
И поэтическая перекличка
Не умолкала несколько часов.

 

…Здесь не мешали и не торопили
Ни грохот городской, ни шум машин…
Взволнованно поэты говорили,
Стихи свои читали – от души.

 

Здесь новый век на сцену смело вышел,
Приветствовал большое торжество;
И сам Боян, наверное, услышал
Поэтов, не забывших про него…

 

                       *    *    *
...Нам не досталось времени другого,
Равно как тем, кому уйти пришлось.
Написано: сначала было Слово…
А после – все от Слова началось!

                                                           

 Сентябрь 2002 г.

Россия-2002. В Ижев­ске. Му­зы по­жар­но­го спор­та

 Как бы и что бы в мо­ей жиз­ни ни скла­ды­ва­лось, ни­ког­да по­жар­ная ох­ра­на не пе­ре­ста­нет быть для ме­ня близ­кой и род­ной. По­сле смер­ти Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча, то есть с мая 1994 го­да, столь­ко все­го про­изо­шло и пе­ре­ме­ни­лось, что ко­рот­ко не опи­шешь. По че­ло­ве­че­ским по­ка­за­те­лям – бо­лее все­го: за это вре­мя сме­ни­лось це­лое по­ко­ле­ние по­жар­ных, а из­ме­не­ний в служ­бе – не ме­ря­но… Я ни­че­му не удив­ля­юсь, ни­че­го осо­бен­но­го не жду… Но ког­да до ме­ня до­хо­дят но­во­сти о том, что ко­ра­блю и шко­ле прис­ваи­ва­ют имя ге­не­ра­ла, что про­во­дят Все­рос­сий­ские со­рев­но­ва­ния на ку­бок ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту, мне, пра­во, отра­дно уз­на­вать про это. Хо­ро­шо, ибо имен­но так и впи­сы­ва­ют­ся ко­рот­кие, но ем­кие строч­ки в ка­мен­ные скри­жа­ли ис­то­рии че­ло­ве­че­ской.

На ас­тра­хан­ские та­кие со­рев­но­ва­ния осе­нью 2000 го­да я не смо­гла прие­хать по при­чи­не бо­лез­ни, о чем тог­да и со­кру­ша­лась, а на со­рев­но­ва­ния в го­род Ижевск – смо­гла. Там с 14 по 16 ав­гу­ста 2002 го­да спорт­сме­ны-по­жар­ные 11 ре­гио­нов Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции со­стя­за­лись в про­фес­сио­наль­ном ма­стер­стве на со­рев­но­ва­ниях на ку­бок Фе­де­ра­ции Рос­сии по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту, по­свя­щен­ных па­мя­ти ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка. Пер­вый за­ме­сти­тель Ми­ни­стра по де­лам ГО­иЧС по Уд­мурт­ской Рес­пу­бли­ке, на­чаль­ник Упра­вле­ния го­су­дар­ствен­ной про­ти­во­по­жар­ной служ­бы пол­ков­ник вну­трен­ней служ­бы Ка­мал­ет­ди­нов Му­кат­дас Гай­нут­ди­но­вич при­гла­шал ме­ня за­ра­нее, и вот вме­сте с тре­не­ра­ми и су­дья­ми Фе­де­ра­ции Рос­сии мы прие­ха­ли в Ижевск днем 13 сен­тяб­ря. Я ни­ког­да в жиз­ни там еще не бы­ла, и мне все бы­ло ин­те­рес­но – да­же из ок­на по­ез­да. Как, пра­во же, лег­ко бы­ва­ет пе­ре­ме­нить жизнь – не­на­дол­го, и для это­го нуж­но про­сто ку­пить би­лет на по­езд!

Ког­да про­ез­жа­ли Под­мо­ско­вье, ле­са го­ре­ли длин­ны­ми по­ло­ска­ми, и пас­са­жи­ры в по­ез­де шу­ти­ли: сю­да бы по­жар­ный по­езд! Да, уви­де­ли мы и по­жар­ный со­став, стоя­щий на своих пу­тях, но толь­ко уже при по­дъез­де к Ижев­ску – да там ле­са не го­ре­ли…

Встре­ти­ли нас за­ме­ча­тель­но.

Сам Му­кат­дас Гай­нут­ди­но­вич прие­хал на вок­зал вме­сте с со­труд­ни­ка­ми Упра­вле­ния. Мно­гие из них зна­ли и пом­ни­ли Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча, на­при­мер, Па­шен­цев Ни­ко­лай Ти­хо­но­вич, за­ме­сти­тель на­чаль­ни­ка Упра­вле­ния, что бы­ло очень при­ят­но. Сра­зу прие­ха­ли в Упра­вле­ние, поз­на­ко­ми­лись с людь­ми, ос­мо­тре­ли зда­ние, не­боль­шую тер­ри­то­рию. За­хо­ди­ли в га­раж, где сто­яли по­жар­ные ма­ши­ны, – си­ла! Как го­ра, стоял огром­ный
Ка­мАЗ, обо­ру­до­ван­ный всем необхо­ди­мым для пе­ре­дви­же­ния и жиз­необес­пе­че­ния – на нем по­жар­ные ез­ди­ли в Чеч­ню и жи­ли в нем же це­лый ме­сяц… Зда­ние Упра­вле­ния – не­боль­шое, а как все тол­ко­во рас­по­ло­же­но вну­три! За­ме­ча­тель­но обо­ру­до­ва­ны ка­би­не­ты и за­лы. Спор­тив­ный зал и ка­би­нет психо­ло­ги­че­ской раз­груз­ки, биль­яр­дная и сто­ло­вая – все от­де­ла­но с лю­бо­вью, с ра­зу­ме­ни­ем, с за­бо­той о лю­дях. Ра­бо­та­ет сау­на для со­труд­ни­ков – по рас­пи­са­нию.

Да, Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич был бы до­во­лен тем, что имеется здесь. Сам ста­рал­ся в Мос­кве-то до­ве­сти «до ума» Упра­вле­ние на Пре­чи­стен­ке, да жаль, не ус­пел… Здесь на сте­нах, вдоль ко­ри­до­ра на вто­ром эта­же, вы­ве­ше­ны фо­то­гра­фии и пор­тре­ты, отра­жаю­щие важ­ные со­бы­тия жиз­ни. Мно­го мо­ло­дых, за­слу­жив­ших та­кое пра­во, смо­трят на ме­ня. Сла­ва Бо­гу – жи­вы! А ря­дом – хро­ни­ка чер­но­быль­ской ка­та­стро­фы вес­ны-ле­та 1986 го­да в га­зет­ных ма­те­ри­ал­ах то­го вре­ме­ни, до­пол­нен­ная бо­лее поз­дни­ми фо­то­гра­фия­ми с Ми­тин­ско­го клад­би­ща Мос­квы. Я не од­наж­ды по­том за­дер­жи­ва­лась воз­ле эт­их стен­дов… Если со­вре­мен­ные по­жар­ные пом­нят и от­да­ют дол­жную дань по­жар­ным Чер­но­бы­ля, то це­лое по­ко­ле­ния ижев­ских по­жар­ных, что сме­ни­лось по­сле смер­ти Мак­сим­чу­ка, на­вер­ное, про­шло здесь не ми­мо­хо­дом…

На­чаль­ник Упра­вле­ния уже не так мо­лод, но очень обая­те­лен, под­тя­нут, го­сте­при­имен. Чув­ству­ет­ся, что со­труд­ни­ки ува­жа­ют его, его ав­то­ри­тет вы­сок, а сло­во – от­вет­ствен­но.

Мне бы­ло ра­дост­но и при­ят­но на­хо­дить­ся ря­дом с ним и его людь­ми все эти дни. Ме­ня жда­ло мно­го раз­ных сюр­при­зов. Ор­га­ни­за­то­ры, пред­ста­ви­те­ли ко­манд-участ­ни­ков и тре­нер­ский со­став со­рев­но­ва­ний – все это за­ня­тые и оза­бо­чен­ные важ­ны­ми де­ла­ми лю­ди. А мне ока­за­ли лич­ное вни­ма­ние и при­кре­пили двух мо­ло­дых энер­гич­ных со­труд­ни­ков: Клю­ки­ну Оль­гу Ми­хай­лов­ну и Дрож­жина Кон­стан­тина Ни­ко­ла­е­вича. Оль­га – юрист­кон­сульт и психо­лог, не­дав­но ей при­свои­ли зва­ние ка­пи­та­на, ра­бо­та­ет в от­де­ле ка­дров. Кон­стан­тин – на­чаль­ник от­де­ла ка­дров, име­ет зва­ние май­ора. Они не вы­пу­ска­ли ме­ня из по­ля зре­ния и ста­ра­лись вме­сте со мной вы­пол­нить всю де­ло­вую и куль­тур­ную про­грам­му, ор­га­ни­зо­ван­ную для ме­ня так, как если бы я бы­ла… ко­ро­левой Ве­ли­ко­бри­та­нии, на­при­мер.

Утром за­би­ра­ли из но­ме­ра го­сти­ни­цы, вез­ли на ста­ди­он, а вме­сте со мной – мои кни­ги. Книг я взя­ла, ка­за­лось, очень мно­го, а на по­вер­ку – по­лу­чи­лось ма­ло, по­то­му что всем же­лаю­щим так и не хва­ти­ло, а жаль… Кон­стан­тин Ни­ко­ла­е­вич каж­дый раз вы­та­ски­вал па­кет с кни­га­ми из ба­гаж­ни­ка ма­ши­ны, и стои­че­ски но­сил его по всем три­бу­нам ста­дио­на, ког­да при­хо­ди­лось пе­ре­ме­щать­ся. А Оль­га Ми­хай­лов­на за­бо­ти­лась о мо­ем здо­ро­вье и при­но­си­ла из до­ма те­плые вя­за­ные ве­щи, по­то­му что я бы­ла оде­та до­воль­но лег­ко, с рас­че­том на ав­гу­стов­ское те­пло. Ока­за­лось же, что по утрам бы­ло очень хо­лод­но и сы­ро – пря­мо пар в воз­ду­хе стоял. При­хо­ди­лось «уте­плять­ся», что не ук­ра­ша­ло, но на­по­ми­на­ло о том, как че­ло­век за­ви­сим от вла­сти при­ро­ды. На­до сми­рять­ся…

Кни­ги я да­ри­ла мно­гим – по на­ме­чен­но­му пла­ну, а ко­му-то – под­пи­сы­ва­ла на хо­ду. Пом­ню, как об­ра­до­вал­ся Ни­ко­лай Ти­хо­но­вич Па­шен­цев, что ему кни­га до­ста­лась, а то он пе­ре­жи­вал, что за­бу­ду про не­го! Это бы­ло так тро­га­тель­но… Как хо­ро­шо, что во­об­ще бы­ла из­да­на эта кни­га «Не все сго­ра­ет…», хо­тя по мно­гим по­ка­за­те­лям она не вы­дер­жи­ва­ет мо­ей же кри­ти­ки! По ма­те­ри­а­лам этой кни­ги ча­сто по­явля­ют­ся пу­бли­ка­ции в раз­ных из­да­ниях, то к чер­но­быль­ским да­там, то в ка­ких-то дру­гих слу­чаях. В Ижев­ской пе­ча­ти то­же бы­ли пу­бли­ка­ции к со­рев­но­ва­ниям име­ни ге­роя Чер­но­бы­ля ге­не­ра­ла Мак­си­му­ка. Так, в га­зе­те «Но­во­сти не­де­ли» от 13 ав­гу­ста 2002 го­да бы­ла опу­бли­ко­ва­на статья ка­пи­та­на Юрия Чир­ко­ва, со­труд­ни­ка пресс-цен­тра Упра­вле­ния, «Пер­вый во вто­ром эше­ло­не» – по сле­дам мо­ей по­ве­сти…

Со­рев­но­ва­ния бы­ли cпла­ни­ро­ва­ны чет­ко и сла­жен­но.

Про­хо­ди­ли они в раз­ные дни на двух ста­дио­нах – «Ди­на­мо» и «Ку­пол», где за­ра­нее ве­лась под­го­тов­ка аре­ны для че­ты­рех ви­дов со­рев­но­ва­ний. От­кры­тие бы­ло кра­си­вым и стро­гим. В тор­же­ствен­ной ча­сти от­кры­тия со­стя­за­ний от­ме­ча­ли важ­ность со­бы­тия. Что-то ска­за­ла и я, нес­коль­ко вол­ну­ясь; про­чи­та­ла сти­хо­тво­ре­ние «По­жар­ный ко­рабль». По­сле вы­сту­па­ли мест­ные тан­це­валь­ные кол­лек­ти­вы, дру­гие ар­ти­сты; пе­ли ди­пло­мант кон­кур­са «По­жар­ной пе­сни» Ан­дрей Мос­ка­лев и за­слу­жен­ная ар­тист­ка Рос­сии Ва­лен­ти­на Пу­до­ва. Не­за­бы­ва­е­мые бы­ли вы­сту­пле­ния, до­пол­ни­ли про­грам­му со­рев­но­ва­ний.

Сло­вом, все про­шло здо­ро­во.

Со­рев­но­ва­ния – это за­ме­ча­тель­но!

Они да­ют лиш­ний по­вод встре­тить­ся и по­ме­рить­ся си­ла­ми спорт­сме­нам и тре­не­рам из раз­ных обла­стей стра­ны. В свое вре­мя Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич Мак­сим­чук ра­бо­тал вме­сте с за­ме­ча­тель­ны­ми тре­не­ра­ми: за­слу­жен­ным тре­не­ром Рос­сии Сер­ге­ем Алек­се­еви­чем Сто­ля­ро­вым, за­слу­жен­ным тре­не­ром Рос­сии, стар­шим тре­не­ром сбор­ной ко­ман­ды Рос­сии, ма­сте­ром спор­та Пе­тром Ан­дре­еви­чем Ка­ли­ни­ным, от­вет­ствен­ным се­кре­та­рем Фе­де­ра­ции по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту Рос­сии, от­лич­ни­ком физ­куль­ту­ры и спор­та Рос­сии Вик­то­ром Ва­силье­ви­чем Алек­сан­дро­вым. Вме­сте с ни­ми мы прие­ха­ли из Мос­квы, а осталь­ных – уви­де­ли на ме­сте. Мно­гие из них так­же ез­ди­ли на со­рев­но­ва­ния вме­сте с Вла­ди­ми­ром Ми­хай­ло­ви­чем, а не­ко­то­рым спорт­сме­нам он дал ког­да-то и пу­тев­ку в жизнь. В пе­ре­ры­вах со­рев­но­ва­ний, в об­щих бе­се­дах и встре­чах это вспо­ми­на­ли не один раз.

Здесь бы­ло лег­ко вспо­ми­нать о хо­ро­шем, о при­ят­ном…

Спорт­сме­ны, тре­не­ры и ру­ко­во­ди­те­ли ко­манд на со­рев­но­ва­ниях в Ижев­ске пред­ста­вля­ли еди­ное це­лое; это бы­ло вид­но как при под­го­тов­ке каж­до­го ви­да со­рев­но­ва­ний, так и при их про­ве­де­нии. Са­ми же со­рев­но­ва­ния бы­ли ув­ле­ка­тель­ны­ми, да про­ле­те­ли бы­стро, осо­бен­но для ме­ня. Го­во­рят, что со­рев­но­ва­ния про­шли на ред­кость хо­ро­шо, клас­си­че­ски, без на­пря­же­ния и не­у­дач­ных сры­вов.

Да я и са­ма по­ни­ма­ла, что все идет как ча­сы.

Сколь­ко раз уже я смо­тре­ла на эти со­рев­но­ва­ния! И каж­дый раз с за­ми­ра­ни­ем серд­ца сле­ди­ла, как ри­ско­ван­но-бы­стро под­ни­ма­ют­ся мо­ло­дые спорт­сме­ны по вы­движ­ной штур­мо­вой лест­ни­це, как вы­ле­та­ют од­но за дру­гим ме­тал­ли­че­ские бле­стя­щие зве­нья трех­ко­лен­ной лест­ни­цы, как ли­хо пре­о­до­ле­ва­ет­ся сто­ме­тро­вая по­ло­са с пре­пят­ствиями, как лов­ко ра­зво­ра­чи­ва­ют ко­ман­ды по­жар­ную эс­тафе­ту! Толь­ко бы не упал ни­кто, толь­ко бы не за­це­пил­ся но­гой за ка­кой-то вы­ступ, толь­ко бы не про­мах­нул­ся при под­со­е­ди­не­нии ру­ка­вов, толь­ко бы до кон­ца до­вел ра­бо­ту с огне­ту­ши­те­лем! Мне да­же поч­ти все рав­но, кто поб­едит, лишь бы не бы­ло травм спорт­сме­нов и ка­ких-то… не­э­тич­ных ме­ло­чей, что ли… Про­сто я их всех – лю­блю!

Здесь, на ижев­ских со­рев­но­ва­ниях, все бы­ло за­ме­ча­тель­но.

Мо­жет быть, приш­ло не так мно­го зри­те­лей, как в Мос­кве, так это по­нят­но. Тем не ме­нее, у по­жар­ной ох­ра­ны в Ижев­ске достаточно дру­зей и по­чи­та­те­лей, что за­мет­но на ста­дио­не. На от­кры­тие и зак­ры­тие со­рев­но­ва­ний бы­ло при­гла­ше­но не­ма­ло по­чет­ных го­стей и граж­дан го­ро­да. Осо­бен­но мне за­пом­ни­лись ве­те­ра­ны по­жар­ной служ­бы, при­сут­ство­вав­шие все дни на со­рев­но­ва­ниях. Двое из них – за­ме­ча­тель­ные ле­то­пис­цы ис­то­рии по­жар­ной ох­ра­ны Ижев­ска и Уд­мурт­ской Рес­пу­бли­ки. Тю­ри­ко­ва На­деж­да Ва­силь­ев­на дол­гие го­ды воз­гла­вля­ла вы­ста­воч­ный Центр про­ти­во­по­жар­ной про­па­ган­ды Ижев­ска, на­ко­пи­ла не­ма­ло ма­те­ри­а­лов, хо­чет их об­ра­бо­тать и сох­ра­нить для ис­то­рии. Кру­чи­нин Олег Пав­ло­вич – хо­дя­чая леген­да по­жар­ной ох­ра­ны. Име­ет огром­ный по­служ­ной спи­сок, был нео­дно­крат­ным чем­пио­ном по­жар­но-при­клад­но­го спор­та; Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча Мак­сим­чу­ка пом­нит хо­ро­шо. Осо­бен­но при­ят­но мне бы­ло уз­нать, что мы с ним – зе­мля­ки, что он ро­дом, так же, как и я, из Нов­го­ро­да Ве­ли­ко­го, пра­вда, дав­нень­ко там уже не был… Олег Пав­ло­вич, как я уви­де­ла, был пря­мо ду­шой про­хо­дя­щих со­рев­но­ва­ний, чув­ство­ва­лось, что это для не­го – праз­дник.

Присутствовали на со­рев­но­ва­ниях и двое ру­ко­во­ди­те­лей чер­но­быль­ских ор­га­ни­за­ций Ижев­ска, и оба они зна­ли Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча. Мир те­сен, пра­во… Сре­ди из­вест­ных ад­ми­ни­стра­то­ров го­ро­да и спон­со­ров со­стя­за­ний мне бы­ло нем­нож­ко не­лов­ко, хо­тя они бы­ли про­сты и сер­деч­ны в об­ра­ще­нии.

В эти же дни, тут же на три­бу­нах ста­дио­на, со­стоялось еще од­но со­бы­тие. Ор­га­ни­за­то­ры со­рев­но­ва­ний, пред­ста­ви­те­ли ко­манд участ­ни­ков и тре­нер­ский со­став со­рев­но­ва­ний на ку­бок Фе­де­ра­ции Рос­сии по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту, по­свя­щен­ных па­мя­ти ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка в Ижев­ске, сде­ла­ли од­но очень важ­ное де­ло. Они – в пись­мен­ной фор­ме – под­дер­жа­ли об­ра­ще­ние участ­ни­ков ту­ше­ния по­жа­ра в ночь с 22 на 23 мая 1986 го­да на Чер­но­быль­ской АЭС, по­жар­ных Мос­квы и Рос­сии во главе с полковником Владимиром Ясоновичем  Никитенко к ру­ко­вод­ству стра­ны и го­су­дар­ствен­ных ве­домств – о при­сво­ении ге­не­рал-май­ору вну­трен­ней служ­бы Мак­сим­чу­ку Вла­ди­ми­ру Ми­хай­ло­ви­чу зва­ния Ге­роя Рос­сии, по­смерт­но. Все еди­но­душ­ны в том, что в Чер­но­бы­ле Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич со­вер­шил по­двиг, за­слу­жи­ваю­щий зва­ния Ге­роя Рос­сии… Ма­сте­ра спор­та, ма­сте­ра спор­та меж­ду­на­род­но­го клас­са, ре­корд­сме­ны, за­слу­жен­ные тре­не­ры Рос­сии – в об­щей слож­но­сти под­пи­са­лось 25 че­ло­век, и из них 19 че­ло­век пред­ста­вля­ют ре­гио­ны или ко­ман­ды всей Рос­сии. Что сле­ду­ет да­лее – по­смо­трим… Бе­зу­слов­но, од­на­ко, что при­сво­ение вы­со­ко­го зва­ния Ге­роя Рос­сии ге­не­ра­лу Мак­сим­чу­ку толь­ко по­вы­сит ста­тус та­ких и по­доб­ных со­рев­но­ва­ний. На­ме­че­но, что сле­дую­щие со­рев­но­ва­ния на ку­бок Мак­сим­чу­ка прой­дут в 2003 го­ду в Во­лог­де, и бы­ло бы здо­ро­во, если бы к то­му вре­ме­ни…!

Но у вре­ме­ни свои за­ко­ны.

В дан­ное вре­мя, на три­бу­нах ста­дио­на, мне все го­во­ри­ло о па­мя­ти, о про­шлом, о на­стоя­щем, но свя­зан­ном с про­шлым – не­раз­рыв­но. На три­бу­нах во­об­ще про­ис­хо­ди­ло мно­го че­го ин­те­рес­но­го. Приш­лось тут же, на три­бу­нах, поз­на­ко­мить­ся и с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стью го­ро­да – его по­чет­ным граж­да­ни­ном и ши­ро­ко из­вест­ной лич­но­стью – Ми­ха­и­лом Ти­мо­фе­еви­чем Ка­лаш­ни­ко­вым, как на­пи­са­но в его ви­зит­ной кар­точ­ке, ге­не­рал-май­ором, глав­ным кон­струк­то­ром, док­то­ром тех­ни­че­ских наук, Пре­зи­ден­том Со­ю­за рос­сий­ских ору­жей­ни­ков. Он сво­ей бо­дро­стью и по­движ­но­стью впол­не ком­пен­си­ру­ет со­лид­ный воз­раст ве­те­ра­на. Ми­ха­ил Ти­мо­фе­евич – близ­кий друг по­жар­ной ох­ра­ны го­ро­да, ча­сто уча­ству­ет во мно­гих ее ме­ро­при­я­тиях, а ког­да воз­ни­ка­ют свои во­про­сы – об­ра­ща­ет­ся так­же к по­жар­ным. Ин­те­рес­но бы­ло с ним го­во­рить, хо­тя он слы­шит пло­хо­ва­то. В раз­го­во­ре я вспом­ни­ла о Труб­чев­ске Брян­ской обла­сти, где я бы­ла два ме­ся­ца на­зад и где в ка­че­стве ис­то­ри­че­ско­го объек­та по­ка­зы­ва­ли ста­рень­кий дом, в ко­то­ром во вре­мя Вто­рой ми­ро­вой вой­ны располагался гос­пи­таль. В этом гос­пи­та­ле, на­хо­дясь на из­ле­че­нии по­сле ра­не­ния, мо­ло­дой Ка­лаш­ни­ков при­ду­мал и раз­ра­бо­тал кон­струк­цию зна­ме­ни­то­го ав­то­ма­та его име­ни, сы­грав­ше­го очень важ­ную роль в даль­ней­ших поб­едах оте­че­ствен­но­го ору­жия. И вот пе­ре­до мной – жи­вой ав­тор, ока­зав­ший­ся как раз по­сле окон­ча­ния вой­ны в Ижев­ске и свя­зав­ший с эт­им го­ро­дом всю остав­шую­ся жизнь.

И то…

Ижевск нас­квозь про­ни­зан ору­жей­ной те­мой, что про­сле­жи­ва­ет­ся мно­го­ве­ко­вой хро­но­ло­ги­ей. Ме­тал­лур­ги­че­ские про­фес­сии, ха­рак­тер­ные для нес­коль­ких по­ко­ле­ний ко­рен­ных го­род­ских жи­те­лей, к де­вят­над­ца­то­му ве­ку до­пол­ни­лись но­вы­ми, ору­жей­ны­ми спе­циаль­но­стя­ми. Ору­жей­ное де­ло все боль­ше вхо­ди­ло в си­лу. Туль­ские ору­жей­ни­ки, по­па­дав­шие сю­да в ссы­лку, на­вер­ня­ка бы­ли не лиш­ни­ми по ча­сти на­ла­жи­ва­ния тра­ди­ций ору­жей­ни­ков вы­со­ко­го клас­са. В го­ро­де и по сей день ору­жей­ни­ки в по­че­те, боль­ше то­го, этот вид про­из­вод­ства и опре­де­ля­ет ли­цо го­ро­да. В Уд­мурт­ском на­цио­наль­ном му­зее, рас­по­ло­жен­ном в цен­тре го­ро­да, со­бра­ны сот­ни об­раз­цов ору­жия, на­чи­ная с ко­пий и ме­чей до­сто­па­мят­ных ве­ков и до по­след­не­го об­раз­ца ав­то­ма­та Ка­лаш­ни­ко­ва. В ар­се­на­ле, на скла­дах, ска­пли­ва­лись и ле­жа­ли сот­ни тонн смер­то­нос­но­го жа­ла. На сте­не – кар­та, де­мон­стри­рую­щая, что нын­че этот ав­то­мат вою­ет по все­му ми­ру. Да, не шут­ка – по все­му ми­ру… Как ча­сто по­го­ва­ри­вал пол­ков­ник Ка­мал­ет­ди­нов, «по­жар­ная служ­ба – бо­го­угод­ная служ­ба», спа­са­ет лю­дей от огня и враж­ды. Спа­са­ла и спа­са­ет от той бе­ды, что ав­то­мат на­де­лал уже, да и на­де­лать мо­жет…

И где же здесь ком­про­мисс, точ­ка – или ка­са­тель­ная – при­ми­ре­ния?

В ка­ком-то смы­сле это под­ска­зал сам Ми­ха­ил Ти­мо­фе­евич Ка­лаш­ни­ков, ког­да я по­да­ри­ла ему свою кни­гу. Он не так дол­го рас­ска­зы­вал о се­бе, как боль­ше ин­те­ре­со­вал­ся тем, что на­пи­са­но в кни­ге и про ко­го она. Прос­мо­трел вни­ма­тель­но все фо­то­гра­фии, про­сле­жи­ваю­щие био­гра­фию ге­роя, о ко­то­ром речь… По­том, от­стра­ня­ясь мы­слен­но от те­ку­ще­го дня, ска­зал:

–Я жизнь про­жил, мно­го че­го ви­дел, уз­нал и сде­лал. По­нял од­ну вещь, что луч­ше кни­ги – для па­мя­ти че­ло­ве­че­ской и для че­ло­ве­ка во­об­ще – быть ни­че­го не мо­жет!

Ко­неч­но, его мож­но по­нять. Он всю жизнь свою по­свя­тил ору­жию, пусть не ору­дию на­па­де­ния, а ору­дию за­щи­ты, но ведь ни­ког­да не уз­на­ешь, в чьих ру­ках ока­жет­ся спу­ско­вой ку­рок об­стоя­тельств…

Но дол­го об­суж­дать во­про­сы не при­хо­ди­лось, по­то­му что нуж­но бы­ло ус­петь мно­гое: по­се­тить ис­то­ри­че­ские объек­ты – раз прие­ха­ла сю­да впер­вые в жиз­ни. В вы­ста­воч­ной эк­спо­зи­ции Цен­тра про­па­ган­ды про­ти­во­по­жар­ной служ­бы Ижев­ска, на­хо­дя­щей­ся на тер­ри­то­рии ше­стой по­жар­ной ча­сти, я уви­де­ла мас­су ин­те­рес­ных эк­спо­на­тов. Чув­ству­ет­ся, что со­труд­ни­ки ра­бо­та­ют по со­ве­сти, по­ни­мая то зна­че­ние, ко­то­рое ока­зы­ва­ет на лю­дей на­гляд­ная де­мон­стра­ция си­лы по­жа­ров и зре­ли­ще их по­след­ствий. Пред­ста­вле­на ис­то­рия по­жар­ной служ­бы го­ро­да в до­ку­мен­тах, эк­спо­на­тах, сви­де­тель­ствах. Два стен­да ра­зво­ра­чи­ва­ют дио­ра­му двух са­мых страш­ных по­жа­ров, по­се­тив­ших го­род в двад­ца­том ве­ке. Впе­чат­ля­ют и об­го­рев­шие до не­уз­на­ва­е­мо­сти пред­ме­ты до­маш­не­го оби­хо­да, сох­ра­нив­шие лишь об­щие очер­та­ния в ре­зуль­та­те дей­ствия огня. Поз­на­ва­тель­но и по­лез­но побы­вать здесь лю­бо­му и каж­до­му, а осо­бен­но важ­но – де­тям. Как раз де­ти – здесь лю­би­мые го­сти, и это сам­ое глав­ное, для че­го нуж­на та­кая вы­став­ка. Дет­ские ри­сун­ки на по­жар­ную те­му го­во­рят са­ми за се­бя. Де­ти яр­ко и яс­но ви­дят мир и за­ме­ча­ют то, что взро­слые уви­деть уж не в со­стоя­нии…

Оль­га Ми­хай­лов­на и Кон­стан­тин Ни­ко­ла­е­вич постоянно ме­ня по­то­ра­пли­ва­ли, вре­ме­ни лиш­не­го не бы­ло. Весь го­род мне за­пом­нил­ся боль­шей ча­стью из ок­на ма­ши­ны, в ко­то­рой мы до­би­ра­лись то на со­рев­но­ва­ния, то в Упра­вле­ние, то еще ку­да-то. Нес­коль­ко раз про­ез­жа­ли ми­мо Алек­сан­дро-Нев­ско­го со­бо­ра, ко­то­рый вла­сти вер­ну­ли ве­ру­ю­щим хри­сти­а­нам толь­ко де­ся­ток лет на­зад. Во­об­ще – хра­мов в го­ро­де ма­ло, а мо­на­стырь – все­го один на всю окру­гу. Это Свя­то-Ус­пен­ский жен­ский мо­на­стырь, что не­да­ле­ко от Во­ткин­ска, воз­ле се­ла Пе­ре­воз­ное. Ког­да я спро­си­ла, а есть ли где-то свя­тые ис­точ­ни­ки, ни­кто точ­но не ска­зал. Ско­рее все­го, нет, а если и есть, то очень да­ле­ко. Впол­не воз­мож­но и объяс­ни­мо, ведь над го­ро­дом сто­ле­тия ви­сит та­кая гроз­ная чер­ная ау­ра про­из­вод­ства средств унич­то­же­ния, что это не мо­гло не ска­за­ть­ся на лю­дях, на при­ро­де, на всем во­круг… Да и у про­ти­во­по­жар­ной служ­бы не­ма­ло про­блем с таки­ми объек­та­ми, ба­зи­рую­щи­ми­ся на опас­ных про­из­вод­ствах! А ведь во­круг – очень кра­си­во, да сам го­род от­ли­ча­ет­ся стро­гой вы­дер­жан­ной кра­со­той, со­че­та­ни­ем за­стро­ек и зе­ле­ных мас­си­вов.

За го­ро­дом же – ве­ли­ко­леп­ные про­сто­ры.

Осо­бен­но за­пом­ни­лась до­ро­га в Во­ткинск, на ро­ди­ну Пе­тра Ильи­ча Чай­ков­ско­го, по жи­во­пис­ным ме­стам. Про­ез­жа­ли ми­мо то­го ра­йо­на, где на­хо­дит­ся да­ча-му­зей зна­ме­ни­той лыж­ни­цы-чем­пион­ки Га­ли­ны Ку­ла­ко­вой, да вре­ме­ни, что­бы за­гля­нуть ту­да, не бы­ло. Хо­ро­шо, хоть к Чай­ков­ско­му ус­пе­ли, а то там уже жда­ли нас! На бе­ре­гу пру­да, над ко­то­рым рас­по­ло­жен тот са­мый дом, где ро­дил­ся ком­по­зи­тор, хо­чет­ся ду­мать о бы­лом, о ста­ри­не, о пре­крас­ной му­зы­ке. Ду­мать мож­но дол­го и без­мя­теж­но – мно­гие, на­вер­ное, и едут сю­да за эт­им… Едут к пре­крас­но­му – и не оши­ба­ют­ся: все здесь, все бы­ло, все про­шло и все оста­лось. Во­ткин­ское дет­ство за­ме­ча­тель­но­го рус­ско­го ком­по­зи­то­ра бы­ло счаст­ли­вым, и са­мо окру­же­ние рас­по­ла­га­ло к ра­зви­тию му­зы­каль­ных спо­соб­но­стей та­лан­тли­во­го ре­бен­ка, му­зы­каль­ные со­чи­не­ния ко­то­ро­го впо­след­ствии оча­ру­ют весь мир. Про­фес­сия му­зы­кан­та в те вре­ме­на, се­ре­ди­ны де­вят­над­ца­то­го ве­ка, не счи­та­лась пре­стиж­ной, а на­про­тив – нес­коль­ко вто­ро­сте­пен­ной, не столь со­лид­ной, как хо­те­лось бы то­го се­мье. Но… Та­лан­ту не при­ка­жешь, что и хо­ро­шо, а то от­ку­да бы мы взя­ли те­перь та­кую му­зы­ку?

…Му­зей-уса­дь­ба за по­след­нюю сот­ню лет пре­тер­пе­ла столь­ко из­ме­не­ний и пе­реу­стройств, что во­об­ще уди­ви­тель­но, как уда­лось вос­соз­дать ее ис­то­ри­че­ски-пер­во­на­чаль­ный вид. Толь­ко эн­ту­зи­а­стам свое­го де­ла та­кое бы­ло воз­мож­но. И, пра­вда, – ди­рек­тор му­зея Бо­го­люб­ская Ан­на Вла­ди­ми­ров­на – на­стоя­щая по­движ­ни­ца, влю­блен­ная в Чай­ков­ско­го, в эту уса­дь­бу. Ста­ра­ния­ми ее и со­труд­ни­ков му­зея все до­ве­де­но до со­стоя­ния до­сто­вер­но­сти и пол­но­ты отра­же­ния ду­ха то­го вре­ме­ни, то­го до­ма, той се­мьи. Нас очень хо­ро­шо при­ня­ли, прие­хал да­же на­чаль­ник по­жар­ной ча­сти Во­ткин­ска Пе­сте­рев Ни­ко­лай Ле­они­до­вич, по­за­быв – не­на­дол­го – про воз­мож­ные по­жа­ры.

Од­на­ко, оста­вать­ся на­дол­го ниг­де не пред­ста­вля­лось воз­мож­но­сти, а зав­тра утром – за­клю­чи­тель­ный этап со­стя­за­ний по­жар­ных спорт­сме­нов, нуж­но не опаз­ды­вать. По до­ро­ге в го­род все же сде­ла­ли не­боль­шой крюк и до­е­ха­ли до Свя­то-Ус­пен­ско­го мо­на­сты­ря – поч­ти к ве­че­ру. Ин­те­рес­на его за­строй­ка, кра­сив и прост цен­траль­ный храм. Мно­го в нем та­ких ико­но­гра­фи­че­ских об­ра­зов, что мне ред­ко встре­ча­лись где-ли­бо ра­нее. Так хо­те­лось бы ос­тать­ся здесь по­доль­ше, но нель­зя за­дер­жи­вать лю­дей.

Зав­тра опаз­ды­вать нель­зя.

…Ко­неч­но же, мы не опоз­да­ли: ра­но утром 16 ав­гу­ста за мной за­е­ха­ла все та же ко­ро­лев­ская ка­ре­та с шо­фе­ром Ди­мой за ру­лем, и мы по­е­ха­ли на ста­ди­он в по­след­ний раз. Би­ле­ты на мо­сков­ский по­езд взя­ли до­воль­но удач­но – на шесть ча­сов ве­че­ра, в тот же день, толь­ко по­езд был про­хо­дя­щий, че­рез стан­цию Аг­рыз, до ко­то­рой от Ижев­ска нуж­но бы­ло до­е­хать со­рок ки­ло­ме­тров. Мы все ус­пе­ли, пра­вда, спе­ши­ли. За­клю­чи­тель­ная часть со­рев­но­ва­ний про­шла от­лич­но. По­том – на­граж­де­ние, вру­че­ние при­зов, поз­дра­вле­ния. Вы­ра­жа­ли удо­вле­тво­ре­ние от про­ве­ден­ных ме­ро­прия­тий. В об­щем, все бы­ли до­воль­ны.

На­вер­ное, бо­лее все­го остал­ся до­во­лен за­слу­жен­ный тре­нер Рос­сии, тре­нер сбор­ной ко­ман­ды Мо­сков­ской обла­сти Яб­лоч­кин Вла­ди­мир Иос­ифо­вич, по­то­му что ко­ман­да Мо­сков­ской обла­сти за­во­ева­ла об­щее пер­вое ме­сто на эт­их со­рев­но­ва­ниях. На зак­ры­тии со­рев­но­ва­ний, со­сто­яв­шем­ся тот­час же по­сле на­граж­де­ния и вру­че­ния при­зов, го­во­ри­ли хо­ро­шие, те­плые сло­ва в ад­рес спорт­сме­нов и ор­га­ни­за­то­ров, в ад­рес про­ти­во­по­жар­ной служ­бы. С по­жар­ны­ми и спорт­сме­на­ми мы по­про­ща­лись уже на хо­ду, по-бы­стро­му, по­то­му что поч­ти опаз­ды­ва­ли на по­езд. Опять же – с Оль­гой и Кон­стан­ти­ном за­е­ха­ли в го­сти­ни­цу за мо­и­ми ве­ща­ми, и – в до­ро­гу! Ди­ма же вов­се не пе­ре­жи­вал, го­во­рил, что ус­пе­ем.

Мы точ­но ус­пе­ли – до­е­хать и зай­ти в ва­гон, как вслед за на­ми по­яви­лись тре­не­ры и су­дьи – все в том же со­ставе, как еха­ли сю­да. По­езд бы­стро ото­шел, оста­вив за ок­ном ва­го­на мо­их но­вых дру­зей, и все на­ши ма­лень­кие и большие при­клю­че­ния, цен­тром при­тя­же­ния ко­то­рых бы­ли со­рев­но­ва­ния по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту, по­свя­щен­ные па­мя­ти ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка… До са­мой но­чи вспо­ми­на­ли «ос­трые» по­дроб­но­сти стар­тов и фи­ни­шей, ошиб­ки и уда­чи спорт­сме­нов. Те­пло вспо­ми­на­ли ста­рых и но­вых зна­ко­мых. По­у­жи­на­ли всем тем, что уда­лось со­брать в до­ро­гу – на ско­рую ру­ку. А не де­серт – сам­ое вкус­ное блю­до, ва­ре­ни­ки с ви­шня­ми, что при­го­то­ви­ла Оль­га Ми­хай­лов­на, да еще уго­ва­ри­ва­ла, что­бы обя­за­тель­но по­про­бо­ва­ли: ведь виш­ни бы­ли без ко­сто­чек.

Просто поражаюсь: как часто моя судьба сталкивает меня с хорошими людьми, знакомит с интересными уголками нашей страны, нашей планеты, заставляет забыть свои горести и раны, чтобы почувствовать и разделить радость и боль других!

...Только нес­коль­ко дней спу­стя по­сле воз­вра­ще­ния из Ижев­ска мне уда­лось впол­не прий­ти в се­бя, пережить все впечатления, сде­лать ка­кие-то сроч­ные де­ла. Потом я выбрала время, ста­ла вни­ма­тель­но раз­гля­ды­вать фо­то­гра­фии, по­дар­ки и су­ве­ни­ры. Как все в жиз­ни под­вер­же­но из­ме­не­ниям и пе­ре­ме­нам! Вче­ра – бы­ло так, а те­перь – ина­че. Вда­ле­ке остал­ся сам Ижевск и его лю­ди, но они оста­лись и близ­ко, поч­ти ря­дом.

Замечательный город! А люди...

Нес­мо­тря на ту су­ро­вую ау­ру тя­же­лых про­из­водств, что до­вле­ет над го­ро­дом, лю­ди на­у­чи­лись ее ней­тра­ли­зо­вать. Так сло­жи­лось, так по­ве­лось, на том го­род сто­ит, а мир…

Мир не под­вер­жен бы­стрым из­ме­не­ниям.

По край­ней ме­ре, на­вер­ное, здесь про­ще, чем в дру­гих ме­стах, най­ти ра­бо­ту, осо­бен­но в на­ше вре­мя.

По край­ней ме­ре, здесь че­ло­век не так отор­ван от при­ро­ды, как в сто­ли­це: и сам Ижевск – зе­ле­ный го­род, и дач­ные участ­ки – до­воль­но близ­ко, и да­ры за­го­род­ной при­ро­ды – под­спо­рье для лю­дей.

По край­ней ме­ре, здесь че­ло­век че­ло­ве­ка ви­дит и зна­ет, пусть не каж­дый каж­до­го, но мно­гие – мно­гих.

И му­зы­ка… Му­зы­ка Чай­ков­ско­го зву­чит, и лю­ди ее слы­шат.

Слы­ша­ла ее и я, пра­вда, при­слу­ши­вать­ся дол­го – бы­ло не­ког­да. Но это не страш­но – ведь му­зы­ка бы­ла и бу­дет всег­да!

Я слышу музыку войны
В музеях, в парках, в переулках.
Её прелюдии слышны
Издалека – гнетуще, гулко. 

 

Аккорды давят, режут слух
Ворчаньем ржавого металла,
И перехватывает дух
От архаичного финала. 

 

…О, музыка! Как ты живёшь
Вблизи от грохота орудий*?
В глубинах залов, в стенах студий
Как слушателя ты найдёшь,

 

Когда давно уж он оглох
И сам себя почти не слышит?
И чем он в наше время дышит,
Не контролируя свой вдох?

 

О, музыка! Твой нотный стан
Не стал бы оружейным станом,
Когда б наш мир не жил обманом,
Когда бы царствовал орган…

 

                      *    *    *
 И вот – старинный нотный лист…
Сыграй нам, юный органист!

                        *    *    *
Не стоит музыку бранить.
Поедем в Воткинск поскорее.
Чайковский... Тише! Всё слышнее
Те звуки… Хочется сильнее
И восторгаться, и грустить… 

 

Де звуки – рядом… и везде,
Где мир душевный не утрачен,
А воздух лёгок и прозрачен,
И утро переходит в день

 

Балладой, сменой увертюр,
Балетом, оперой, романсом,
Широким, ярким резонансом
На всплеск душевный – без купюр.

 

Здесь можно слушать без конца
Неповторимые творенья!
…Порыв и взлёты вдохновенья
Умрут под тяжестью свинца…

 

                        *    *    *
В Ижевск  вернусь когда-нибудь.
Но не сейчас. Вздохну чуть-чуть…
Война… Её не обмануть…

                                   

Январь 2013 г.

* вблизи от грохота орудий: Ижевский оружейный завод – одно из немногих предприятий, работа которого стала важным фактором, повлиявшим на ход истории России; на протяжении двух веков завод был и остаётся одной из главных кузниц оружия, оплотом российской государственности

Россия-2002. Мос­ква. «Норд-Ост» в ок­тяб­ре

 Не­ко­то­рое вре­мя на­зад я со­би­ра­лась по­смо­треть, что это за оте­че­ствен­ный мю­зикл по­ста­ви­ли в Мос­кве. Наз­ва­ние «Норд-Ост» – поч­ти не рус­ское, а со­дер­жа­ние из­вест­ное, по ро­ма­ну Ка­ве­ри­на «Два ка­пи­та­на». Я лю­блю это про­из­ве­де­ние и его ав­то­ра… И вот к кон­цу ок­тяб­ря 2002 го­да…

Моя дочь Ма­рия, в со­ставе труп­пы те­атра Ста­ни­слав­ско­го, тогда бы­ла на га­стролях в Аме­ри­ке, ку­да я про­во­ди­ла ее 26 сен­тяб­ря. Она мне от­ту­да зво­ни­ла не так ча­сто, но ре­гу­ляр­но – все из раз­ных го­ро­дов. Пом­ню, что до 23 ок­тяб­ря она мне уже зво­ни­ла нес­коль­ко раз, а имен­но 23 чи­сла днем бы­ло нес­коль­ко сры­ваю­щих­ся звон­ков – ви­ди­мо, она зво­ни­ла, но не­у­дач­но. Ве­че­ром же мне по­зво­ни­ла Ко­ро­лева Ни­на Пав­лов­на, за­ве­дую­щая хо­ро­вым от­де­ле­ни­ем му­зы­каль­но-пе­да­го­ги­че­ско­го кол­ле­джа в Ле­фор­то­во, где Ма­ша тогда пре­по­да­ва­ла. Она ска­за­ла:

–Зво­ни­ла Ма­ша, ска­за­ла, что у нее все хо­ро­шо. Вам не до­зво­ни­лась, вот и по­зво­ни­ла мне, про­си­ла пе­ре­дать при­вет. А как Вы там? Ее нет поч­ти ме­сяц, и Вы, на­вер­ное, пе­ре­жи­ва­ете…

–Ко­неч­но… Пра­вда, пе­ре­жи­ваю я не очень. По­нят­но, что да­ле­ко и все та­кое, да ведь в на­ше вре­мя и да­ле­ко-то уез­жать не нуж­но: хоть в Аме­ри­ке, хоть и в Мос­кве мо­жет в лю­бую ми­ну­ту про­изой­ти что угод­но, и ни­кто не за­стра­хо­ван…

–Вы пря­мо как в во­ду смо­три­те. Или в те­ле­ви­зор?

–Ни­ку­да не смо­трю. Те­ле­ви­зор мо­гу не­де­ля­ми не вклю­чать, а ра­дио – иног­да слу­шаю.

–Так, зна­чит, вы еще ни­че­го не зна­ете?

–Нет. Что-то слу­чи­лось?

–Тер­ро­ри­сты толь­ко что зах­ва­ти­ли му­зы­каль­ный центр на «Про­ле­тар­ской», где идет этот мю­зикл «Норд-Ост», как раз во вре­мя спек­та­кля.

–Не­у­же­ли?

–Да, толь­ко что со­об­щи­ли по ра­дио и те­ле­ви­де­нию, уже все зна­ют...

*    *    *

...Я вклю­чи­ла те­ле­ви­зор. Все пра­вда… Там боль­шой зал, на­ро­ду всег­да пол­но. Ужас… Что же тво­рит­ся на бе­лом све­те?! Го­во­ри­ли, что в зал вор­ва­лись бое­ви­ки в ма­сках, прер­ва­ли спек­такль, угро­жа­ли зри­те­лям. Лю­ди ока­за­лись за­лож­ни­ка­ми. По­ка­зы­ва­ли: во­круг зда­ния что-то на­чи­на­ло тво­рить­ся. Го­лу­бая яр­кая вы­ве­ска с бу­ква­ми «Норд-Ост» ка­за­лась не­ле­пой и не­у­ме­стной к та­ко­му слу­чаю. Все бы­ли по­тря­се­ны, и я пред­ста­вляю, с ка­кой си­лой! Зву­ча­ли сло­ва дик­то­ров и ком­мен­та­то­ров с раз­ных ка­на­лов, но, кро­ме то­го, что эта ак­ция счи­та­ет­ся от­ве­том на дей­ствия рос­сий­ско­го пра­ви­тель­ства в Чеч­не, ни­че­го из­вест­но не бы­ло. Да мне и не нуж­но бы­ло боль­ше­го, мне и так ста­ло – ху­же не при­ду­мать. Хо­те­лось вы­клю­чить все эти ка­на­лы и за­быть про это.

Вы­клю­чить мож­но, а за­быть...Что де­лать? Что во­об­ще мож­но сде­лать про­сто­му и мир­но­му че­ло­ве­ку, обыч­но­му жи­те­лю сто­ли­цы или про­вин­ции – жен­щи­не, муж­чи­не, ре­бен­ку, ста­ри­ку? Что мы все мо­жем – про­тив то­го, что за­хо­тят и су­ме­ют сде­лать с на­ми? Уже утром 24 ок­тяб­ря я сно­ва вклю­чи­ла те­ле­ви­зор – нау­гад, ког­да дик­тор пе­ре­чи­слял фа­ми­лии тех, ко­му из за­лож­ни­ков уда­лось сбе­жать в пер­вые ча­сы, и сре­ди дру­гих наз­ва­ли… 

Но тут же и ска­за­ли, что есть жер­твы, что в за­лож­ни­ках ос­та­ют­ся бо­лее се­ми­сот че­ло­век. Ве­лись пе­ре­го­во­ры с тер­ро­ри­ста­ми, и те вы­ста­вля­ли все но­вые пре­тен­зии и тре­бо­ва­ния – к пра­ви­тель­ству, к об­ще­ствен­но­сти, к це­ло­му ми­ру. Во­круг зда­ния бы­ли вы­ста­вле­ны ограж­де­ния, стя­ну­ты ма­ши­ны, БТРы, ска­пли­вал­ся на­род, ми­ли­цей­ские и дру­гие си­лы. Приез­жа­ли и уез­жа­ли боль­шие го­су­дар­ствен­ные лю­ди, об­ще­ствен­ные дея­те­ли. Тер­ро­ри­сты тре­бо­ва­ли, что­бы пе­ре­го­во­ры с ни­ми ве­ли толь­ко опре­де­лен­ные ли­ца, ко­то­рые как раз бы­ли да­ле­ко за гра­ни­ца­ми Рос­сии. Прие­ха­ли пред­ста­ви­те­ли Крас­но­го Кре­ста и мис­сии «Вра­чи без гра­ниц».

Ну и что? Тя­ну­ли вре­мя.

Лю­ди на­хо­ди­лись в жут­ких усло­вия, без пи­та­ния, без ле­карств, без ка­ких-ли­бо удобств… Жур­на­ли­сты не стес­ня­лись в ком­мен­та­риях, пе­ре­да­вая в эфир до­бы­тую ин­фор­ма­цию, на­ру­шая под­час все до­пу­сти­мые от­кло­не­ния от об­ще­при­ня­тых эти­че­ских норм. Или нор­мы дав­но пе­ре­ме­ни­лись? Мно­гое со­об­ща­лось та­ко­го, что очень пов­ре­ди­ло тем за­лож­ни­кам, ко­то­рые неос­то­рож­но со­об­щи­ли что-то лиш­нее по своим мо­биль­ным те­ле­фо­нам, и эти све­де­ния по­па­ли в ин­фор­ма­цион­ное по­ле жур­на­ли­стов. Но ведь лю­ди про­си­ли о по­мо­щи, и не хо­те­ли то­го, что­бы их сло­ва ус­лы­ша­ли все те­лез­ри­те­ли, а тем бо­лее – что­бы эта ин­фор­ма­ция ук­ре­пля­ла по­зи­ции пре­ступ­ни­ков, в ру­ках ко­то­рых они на­хо­ди­лись!

О том, что про­ис­хо­дит снару­жи, бан­ди­ты так­же хо­ро­шо зна­ли – ви­де­ли по те­ле­ви­зо­ру. Во­об­ще, они бы­ли пре­крас­но под­го­то­вле­ны и ос­на­ще­ны. Опо­ве­ща­ли о своих дей­стви­ях и на­ме­ре­ниях – в том чи­сле и че­рез мо­биль­ные те­ле­фо­ны своих жертв.

…Про­шли сут­ки...

25 чи­сла, сра­зу же по­сле про­ве­де­ния пе­ре­го­во­ров, вы­пу­сти­ли че­ло­век со­рок, че­рез не­ко­то­рое вре­мя – еще столь­ко же… Са­ми бан­ди­ты ве­ли се­бя на­гло и сам­оуве­рен­но, поч­ти все бы­ли в ма­сках и во­ору­же­ны мак­си­маль­но. Об­еща­ли взор­вать зда­ние, для че­го вне­сли все необхо­ди­мое, часть, ви­ди­мо, за­ра­нее. Со­об­щи­ли, что все за­ми­ни­ро­ва­ли по пе­ри­ме­тру за­ла и что они впол­не го­то­вы к по­след­не­му ак­ту свое­го на­ту­раль­но­го мю­зи­кла «Саус-Вест», ибо от­ту­да дул ве­тер в их чер­ные па­ру­са… Все жи­те­ли близ­ле­жа­щих до­мов бы­ли в боль­шой опас­но­сти, что хо­ро­шо по­ни­ма­ли. Бы­ли эва­ку­и­ро­ва­ны боль­ные из бли­жай­ших боль­ниц и гос­пи­та­ля ве­те­ра­нов. Дру­гие цен­траль­ные боль­ни­цы бы­ли при­ве­де­ны в го­тов­ность к прие­му со­тен па­ци­ен­тов. Бан­ди­ты об­еща­ли, что с 6 ча­сов утра 26 ок­тяб­ря нач­нут рас­стре­ли­вать за­лож­ни­ков.

Нет, это уже свы­ше всех мо­их сил!

И за­чем толь­ко я ро­ди­лась в та­кое вре­мя, ко­то­рое мне не по си­лам пе­ре­не­сти?! Не­у­же­ли всем ма­ло бы­ло то­го Чер­но­бы­ля, то­го чу­до­ви­ща, то­го на­важ­де­ния – так не­дав­но? …Вре­мя уже бы­ло к ве­че­ру, по­ра бы ло­жить­ся спать. Спать? Спать – еще не зна­чит от­ды­хать, ког­да дру­гие лю­ди, их де­ти… Да и как ус­нуть, ког­да… ког­да они там – оту­пе­ли, за­му­чи­лись, оду­ре­ли от ожи­да­ния!

Ко­му и че­го ма­ло на этом све­те?

…Утром 26 ок­тяб­ря я ни­ка­ко­го ра­дио, ни­ка­ко­го те­ле­ви­зо­ра не вклю­ча­ла. На жизнь за­лож­ни­ков поч­ти не на­де­я­лась. Чи­та­ла мо­ли­твы, ака­фи­сты, псал­мы… Днем мне в оче­ред­ной раз зво­ни­ла ка­кая-то те­ле­ком­па­ния и сно­ва пред­ла­га­ла свои ус­лу­ги по рас­ши­ре­нию ко­ли­че­ства про­грамм ве­ща­ния, по улуч­ше­нию ка­че­ства про­грамм – поч­ти за ста­рую або­нент­скую пла­ту. На­вер­ное, ка­че­ство ве­ща­ния мож­но улуч­шать без­мер­но – в наш-то век бе­зум­но­го про­грес­са, а вот что по­ка­зы­вать бу­дут – вот во­прос… На­вер­ное, убий­ства бу­дут пе­ре­да­вать бо­лее ка­че­ствен­но – в де­талях! Да и те­перь впол­не мож­но пе­ре­пу­тать: что сни­ма­ют с уча­сти­ем ак­те­ров, а что – в на­ту­ре. На­ту­раль­ные убий­ства, на­ту­раль­ные стра­да­ния, на­ту­раль­ная смерть… В ки­но уже мож­но не хо­дить…

Гос­по­ди, про­сти нас всех!

И все же… Зво­нок мох дру­зей нео­жи­дан­но по­ра­до­вал ме­ня – утром был про­из­ве­ден штурм те­атраль­но­го цен­тра. От­ряд спе­циаль­но­го наз­на­че­ния под при­кры­ти­ем но­чи вор­вал­ся в зда­ние, при­ме­нив осо­бые сред­ства об­ез­вре­жи­ва­ния бан­ды. Как со­об­ща­ли сред­ства мас­со­вой ин­фор­ма­ции, бой­цы дей­ство­ва­ли сла­жен­но и уме­ло, су­ме­ли не до­пу­стить взры­вов. В хо­де опе­ра­ции бы­ли при­ме­не­ны спе­циаль­ные «об­ез­дви­жи­ваю­щие» спец­сред­ства, и бан­ди­ты не ус­пе­ли при­ве­сти в дей­ствие свою ад­скую ма­ши­ну, об­ещав­шую устро­ить по­гре­бе­ние зда­ния вме­сте с 1000 че­ло­век, на­хо­дя­щих­ся там к это­му мо­мен­ту, а так­же всех осталь­ных лю­дей, что бы­ли око­ло не­го. Поч­ти все бое­ви­ки бы­ли унич­то­же­ны – уби­то 50 че­ло­век, из них 18 жен­щин. Был убит их ли­дер, ко­то­рый – един­ствен­ный из всех – не пря­тал свое­го ли­ца под ма­ской. При­шел уби­вать от­кры­то, ни­ма­ло не та­ясь.

Уда­лось зах­ва­тить и двух жи­вых бан­ди­тов.

Они на­зы­ва­ют се­бя «ша­хи­да­ми», «ка­ми­ка­дзе», что оз­на­ча­ет го­тов­ность к смер­ти. И да­же пусть все уже при­вы­кли к эт­им дей­стви­ям и сло­вам, но я все рав­но ни­ког­да и ни за что к это­му не при­вы­кну. Бы­ли по­ка­за­ны ка­дры с ви­да­ми зри­тель­но­го за­ла по­сле вы­во­да за­лож­ни­ков… Жен­щи­ны в ма­сках так и оста­лись на кре­слах, и сра­зу вид­но, что уби­ты. Так не мо­гут вы­гля­деть мир­но спя­щие, а толь­ко уби­тые. Вид­но, что об­мо­та­ны взрыв­ны­ми устрой­ства­ми, как го­во­ри­ли, ве­сом до двух ки­ло­грам­мов, и чем-то еще… И это – жен­щи­ны, мо­жет быть, и кра­си­вые – под ма­ска­ми не вид­но. Мо­жет, у них то­же есть, то есть, оста­лись де­ти. Го­во­ри­ли, что за­стре­лен­ные бан­ди­ты бы­ли под дей­стви­ем нар­ко­ти­ков. Воз­мож­но, ибо в доб­ром уме и здра­вии кто же спо­со­бен на та­кие и по­доб­ные бе­зу­мия?

Под дей­стви­ем че­го-то они, бе­зу­слов­но, бы­ли. Хо­тя…

Ког­да их по­ка­зы­ва­ли днем ра­нь­ше при бе­се­де с пе­ре­го­вор­щи­ка­ми, нель­зя бы­ло ска­зать, что они не об­ра­зо­ва­ны и не ум­ны. По­ка­за­ли так­же ле­жа­щие от­кры­то те са­мые два взрыв­ные устрой­ства по 50 ки­ло­грам­мов каж­дое, ко­то­рые в лю­бую се­кун­ду бы­ли го­то­вы сде­лать свое де­ло. Все­го же служ­бой ФСБ, как со­об­щи­ли поз­же, бы­ло об­на­ру­же­но 30 взрыв­ных устройств раз­но­го ро­да, каж­дое из ко­то­рых мо­гло пол­но­стью унич­то­жить зда­ние и мас­су лю­дей. Поз­же Гос­ду­ма за­пре­тит вы­да­вать род­ствен­ни­кам по­гиб­ших тер­ро­ри­стов их те­ла, а так­же со­об­щать им о ме­стах их за­хо­ро­не­ния.

Что с по­стра­дав­ши­ми людь­ми? Шес­ть­де­сят ча­сов лю­ди на­хо­ди­лись в за­ло­ге у смер­ти. Поч­ти три дня го­ло­да­ли и не спа­ли. Им да­же пить не да­ва­ли вдо­воль. Они поч­ти не­по­движ­но про­ве­ли в своих кре­слах все это вре­мя, так как вы­хо­дить бы­ло нель­зя.

Вста­вать не раз­ре­ша­ли. Из за­ла не вы­пу­ска­ли. Ор­ке­стро­вую яму пре­вра­ти­ли в от­хо­жее ме­сто…

Об­ра­ща­лись же­сто­ко. Из­де­ва­тель­ства бы­ли от­кры­ты­ми. У мно­гих слу­чи­лись сер­деч­ные при­сту­пы. Ле­карств под ру­ка­ми не бы­ло. Ког­да по­сле ак­ции на­па­де­ния и осво­бож­де­ния к цен­тру по­дъе­ха­ли ма­ши­ны, ка­ре­ты ско­рой по­мо­щи и ав­то­бу­сы, мно­гие за­лож­ни­ки бы­ли в тя­же­лей­шем со­стоя­нии. Боль­шин­ство – да­же в соз­на­ние не при­хо­ди­ли. Не­ко­то­рые бы­ли уже мер­твы… Поч­ти все их ве­щи, до­ку­мен­ты и цен­но­сти оста­лись в за­ле. Поч­ти все за­лож­ни­ки пре­тер­пе­ли психо­ло­ги­че­ские стрес­сы, по­ло­ви­на на­хо­ди­лась в шо­ко­вом со­стоя­нии. Они и до это­го ча­са бы­ли уже мо­раль­но и фи­зи­че­ски из­мо­та­ны. При­ме­нен­ные же спе­циаль­но дей­ствую­щие сред­ства, без ко­то­рых опе­ра­ция бы­ла бы не­воз­мож­на, усу­гу­би­ли их со­стоя­ние, а не­ко­то­рые про­сто та­ко­го не пе­ре­не­сли. Ведь нель­зя же бы­ло при­ме­нить эти спец­сред­ства толь­ко про­тив бан­ди­тов так, что­бы за­лож­ни­ки да­же это­го и не по­чув­ство­ва­ли! А что, что бы­ло мож­но и нуж­но??? Из­би­ра­тель­ное об­ез­дви­же­ние? – Нет, до та­ко­го нау­ка еще не до­шла…

Что это за сред­ства – так и не го­во­ри­ли, толь­ко вы­ска­зы­ва­ли пред­по­ло­же­ния об их ядо­ви­том про­ис­хож­де­нии. И как во­об­ще – ле­чить от это­го и по­сле это­го? …По­сле то­го, как во­зы­ме­ла дей­ствие хи­ми­че­ская ата­ка и лю­ди «раз­мя­кли», ис­поль­зо­ва­ли дру­гие спец­сред­ства – взры­вы со све­то-шу­мо­вым эф­фек­том. Хо­ро­шо, что у мно­гих ин­стинк­тив­но зак­ры­лись гла­за, что сох­ра­ни­ло сет­чат­ку. То есть, все оста­лись по­лу­жи­вы­ми… Их вы­но­си­ли на ру­ках и но­сил­ках и укла­ды­ва­ли в ря­ды на крыль­цо. Поч­ти ни­кто не мог пе­ре­дви­гать­ся са­мо­стоя­тель­но. Не знаю, по­че­му не под­го­то­ви­ли к это­му близ­ле­жа­щие мед­пунк­ты и ста­цио­на­ры, по­че­му ря­дом не раз­би­ли по­ле­вой гос­пи­таль, что, на мой взгляд, очень облег­чи­ло бы за­да­чу ме­ди­цин­ских ра­бот­ни­ков по ока­за­нию нео­тлож­ной по­мо­щи по­стра­дав­шим… Вра­чам бы­ло не­воз­мож­но да­же по­дъе­хать бли­же на ма­ши­нах, по­то­му что не пу­ска­ло ограж­де­ние. Да и где взять ты­ся­чу об­учен­ных лю­дей, что­бы без про­мед­ле­ния мож­но бы­ло вы­не­сти на воз­дух ты­ся­чу че­ло­век из душ­но­го по­ме­ще­ния? Са­ми же спец­на­зов­цы и де­ла­ли ко­му-то ис­кус­ствен­ное ды­ха­ние, а ко­му-то – и «вос­кре­шаю­щие» уко­лы… А ко­му-то эт­их уко­лов и вов­се не де­ла­ли, при­ни­мая не­ко­то­рых из по­стра­дав­ших за бан­ди­тов. Имен­но по­э­то­му по­ги­бло нес­коль­ко ни в чем не ви­нов­ных че­ло­век!

И еще. Не все из груп­пы осво­бож­де­ния бы­ли в про­ти­во­га­зах, что стран­но. Го­во­ри­ли, что и они по­стра­да­ли здо­ро­во. Го­во­ри­ли так­же, что осво­бо­ди­те­ли не всег­да бы­ли кор­рект­ны по от­но­ше­нию к осво­бож­да­е­мым, что пра­ви­ла че­ло­ве­че­ской и про­фес­сио­наль­ной эти­ки со­блю­да­ли не во всех слу­чаях. Или опять: на вой­не как на вой­не?

Но об этом ска­жут – са­ми по­тер­пев­шие – по­сле…

По­сле то­го, как лю­дей за­не­сли в ав­то­бу­сы и ма­ши­ны ско­рой по­мо­щи, их раз­вез­ли по боль­ни­цам. Мно­гие сра­зу же по­па­ли в ре­а­ни­ма­цию, не­ко­то­рые – на нес­коль­ко су­ток. C утра 27 ок­тяб­ря по всем ка­на­лам ра­дио и те­ле­ви­де­ния толь­ко об этом и го­во­ри­ли. По­ка­зы­ва­ли сце­ны воз­ле боль­ниц, ку­да гос­пи­та­ли­зи­ро­ва­ли за­лож­ни­ков, вы­сту­пле­ния по­ли­ти­ков, ин­тер­вью на ули­цах Мос­квы. Вра­чи го­во­ри­ли раз­ное… Мно­гие боль­ные умер­ли уже в боль­ни­цах; как го­во­ри­ли че­рез сут­ки, умер­ло 118 че­ло­век. Офи­циаль­но со­об­щи­ли, что из всех, кто бы­ли в за­ле, тер­ро­ри­сты по­гу­би­ли 67 че­ло­век; го­во­рят, де­тей сре­ди них не бы­ло – да так ли это? По­том ока­за­лось, что по­ги­бли и де­ти… Спа­се­но око­ло 750 че­ло­век, из них – 67 ино­стран­цев.

Кто, в ка­кой боль­ни­це – сра­зу уз­нать бы­ло очень труд­но. Мно­гие род­ствен­ни­ки дол­го ис­ка­ли своих до­ро­гих лю­дей, да най­ти не мо­гли. А дру­гих по­стра­дав­ших род­ные и близ­кие еще и че­рез сут­ки не мо­гли ра­зы­скать, то есть уз­нать, что с ни­ми, в ка­кую боль­ни­цу их от­вез­ли, и жи­вы ли они во­об­ще? 30 се­мей да­же на тре­тий день так и не уз­на­ли, в ка­ком спис­ке их род­ные: в спис­ке жи­вых или мер­твых. Что с ни­ми даль­ше бу­дет, не из­вест­но. Те­ле­ви­де­ние при­зы­ва­ло на­се­ле­ние сда­вать кровь для по­стра­дав­ших. Ска­за­ли, что по­стра­дав­шим се­мьям за­пла­тят по 100 ты­сяч ру­блей в ка­че­стве ком­пен­са­ции за стра­да­ния, а нуж­даю­щие­ся в оз­до­ро­вле­нии по­лу­чат бес­плат­ные пу­тев­ки в са­на­то­рии или ку­да-то еще. Пра­ви­тель­ство Мос­квы по­об­еща­ло отре­мон­ти­ро­вать зал и пер­вый спек­такль-мю­зикл устро­ить для бой­цов от­ря­да, так хо­ро­шо про­явив­ших се­бя в этом де­ле.

По­на­ча­лу го­во­ри­ли еще, что все ар­ти­сты мю­зи­кла и му­зы­кан­ты оста­лись жи­вы…Нет, не все.

Вот так… 

…Сколь­ко раз я со­би­ра­лась прий­ти по­смо­треть и по­слу­шать мо­дный мю­зикл, да не по­лу­ча­лось! И что по­лу­чит­ся те­перь? Ка­кое пред­ста­вле­ние бу­дет даль­ше? Про­дю­сер мю­зи­кла го­во­рил, что тер­пит огром­ные по­те­ри, по­то­му что весь рек­ви­зит и ко­стю­мы пе­ре­пор­че­ны, би­ле­ты же на спек­та­кли про­да­ны на не­де­ли впе­ред. Мю­зикл еще не ус­пел се­бя оку­пить. Кто ему это воз­ме­стит? Кто во­об­ще бе­рет­ся под­счи­тать все по­те­ри и утра­ты, воз­ник­шие при та­кой си­туа­ции в об­ще­стве, в се­мьях, где име­ют­ся по­стра­дав­шие и, тем бо­лее, по­гиб­шие? Ка­ко­ва перс­пек­ти­ва дру­гих мю­зи­клов и во­об­ще мас­со­вых пред­ста­вле­ний – в те­атраль­ных и кон­церт­ных за­лах, ко­то­рых толь­ко в Мос­кве сот­ни и ты­ся­чи? По­лу­ча­ет­ся, про­фес­сия му­зы­кан­та ста­но­вит­ся опас­ной про­фес­си­ей, про­фес­сия ар­ти­ста – так­же.

А су­ще­ству­ют ли впол­не бе­зо­пас­ные про­фес­сии?

И ка­ко­во – быть зри­те­лем?

И еще… Раз­ве мож­но вез­де и всю­ду по­ста­вить ох­ра­ну, ор­га­ни­зо­вать сле­же­ние, па­тру­ли­ро­вать граж­дан­ские ша­ги и пе­ре­дви­же­ния? Раз­ве мож­но про­ве­рить каж­до­го: ку­да идет, ка­кую бом­бу не­сет в порт­фе­ле, что дер­жит на уме? А тер­ро­ри­сты? Го­во­рят – че­чен­цы все­му ви­ной... Мо­жет, и они то­же – как лю­бые дру­гие. Му­суль­ма­не? – Впол­не воз­мож­но, как ва­ри­ант.

Тер­рор не име­ет на­цио­наль­но­сти.

Ре­ли­гия тут ни при чем, ибо в за­ко­нах исла­ма нет та­ких пря­мых при­зы­вов.

На­вер­ное, на боль­шин­ство во­про­сов, вос­став­ших ра­зом в этом те­атраль­ном цен­тре, об­ще­ство во­об­ще ни­ког­да не по­лу­чит от­ве­тов… Ак­ты на­си­лия и вой­ны без вы­го­ды не пла­ни­ру­ют­ся; все те, кто во­вле­чен в их во­до­во­рот, тер­пят боль­шое че­ло­ве­че­ское бед­ствие. Тер­пят не слу­чай­но: на этом бед­ствии кто-то здо­ро­во на­жи­ва­ет­ся. Та­кое бы­ва­ло всег­да, да на­ше вре­мя вне­сло свою не­ма­лую леп­ту в ко­пил­ку той на­жи­вы. И как это­му про­ти­во­стоять? Как пре­дот­вра­щать? Как от это­го убе­речь­ся? И, об­ра­ща­ясь к че­ло­ве­че­ско­му соз­на­нию, хо­чет­ся спро­сить: как это во­об­ще мож­но – по че­ло­ве­че­ским мер­кам – под­нять ру­ку на мир­ных лю­дей, при­шед­ших в ка­фе или в те­атр, еду­щих в ма­ши­не или по­ез­де, спе­ша­щих на ра­бо­ту или уче­бу? …Как это? С че­го та­кая не­на­висть и уве­рен­ность в един­ствен­ном пу­ти ре­а­ли­за­ции ка­ких-то убий­ствен­ных идей, не имею­щих яко­бы ни­ка­кой аль­тер­на­ти­вы? Нек­то сам го­тов по­гиб­нуть, но не в оди­ноч­ку, что са­мо по се­бе ужас­но, а за­о­дно – и всех дру­гих – ту­да же… За что? Я не мо­гу смо­треть на жут­кие сце­ны на­си­лия и смер­ти, став­шие обыч­ны­ми на на­ших экра­нах, по­то­му и не вклю­чаю те­ле­ви­зор лиш­ний раз.

 Гос­по­да те­ле­ви­зион­щи­ки! По­жа­луй­ста, изо­бре­ти­те для ме­ня та­кой те­ле­ви­зор, в про­грам­мах ко­то­ро­го не бу­дет кро­ви и раз­вра­та, ни­зо­сти и об­ма­на, га­до­сти и лжи. Или тог­да бу­дет вов­се не­че­го по­ка­зы­вать?

 Гос­по­да га­зет­чи­ки! По­жа­луй­ста, от­ме­ни­те все ва­ши до­ход­ные и ре­кла­мные га­зе­ты, в ко­то­рых не оста­лось стро­чек пра­вды и ува­же­ния к со­граж­да­нам. Или тог­да бу­дет не­че­го ска­зать?

 Гос­по­да тер­ро­ри­сты! По­жа­луй­ста, вспом­ни­те ав­то­ри­тет­ных тер­ро­ри­стов не­да­ле­ко­го на­ше­го про­шло­го и со­по­ставь­те их це­ли с ва­ши­ми. Или тог­да у вас уже не бу­дет ни­ка­ких це­лей?

Где и ког­да при­дет­ся уме­реть?
Вот зри­те­ли при­шли; они не зна­ли,
Что ждет их здесь. Они при­шли смо­треть
Спек­такль му­зы­каль­ный в этом за­ле. 

 

Ни­кто и до­га­дать­ся бы не смог,
Что лю­ди бу­дут уми­рать на ме­сте,
На кре­слах, на по­лу… По­ми­луй Бог
От это­го… и от та­ких из­ве­стий!

 

Так что же – и в те­а­тры не хо­дить,
Не ез­дить в от­пуск, в го­сти, на ра­бо­ту?
…А, в са­мом де­ле, как те­перь нам жить,
Под­верг­нув жизнь сом­не­ньям и рас­че­ту?!

 28 ок­тяб­ря 2002 го­да, в день офи­циаль­но­го трау­ра по жер­твам тер­ро­ри­сти­че­ско­го ак­та 23-26 ок­тяб­ря 2002 го­да
в сто­лич­ном му­зы­каль­ном цен­тре не Дуб­ров­ке...

Россия-2003. Во­лог­да. Ве­ли­кое в со­дру­же­стве с вы­со­ким

Ни­ког­да ра­нь­ше мне не слу­ча­лось бы­вать в Во­лог­де, и вот в сен­тяб­ре 2003 го­да ме­ня при­гла­ша­ют ту­да – опять же – на со­рев­но­ва­ния на ку­бок Фе­де­ра­ции Рос­сии по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту, по­свя­щен­ные па­мя­ти ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка. Ко­неч­но же, я прие­ха­ла с ра­до­стью. Нель­зя ска­зать, что я бы­ла не го­то­ва встре­тить­ся с людь­ми, уви­деть ста­рых дру­зей и но­вые ли­ца, поз­на­ко­мить­ся с ис­то­ри­ей края, с па­мят­ни­ка­ми стра­ны, но… Ме­ня вся­кий раз удив­ля­ет и вол­ну­ет но­виз­на; к но­во­стям при­вы­кнуть бы­стро нель­зя. Очень те­пло ме­ня при­ня­ли, хо­ро­шо устрои­ли.

За­ме­ча­тель­ные мне встре­ти­лись лю­ди.

Без лю­дей мир – нич­то, ка­ким бы пре­крас­ным и ком­форт­ным он ни был!

В по­жар­ной ох­ра­не, как бы она те­перь ни име­но­ва­лась и ка­ко­му бы ве­дом­ству ни под­чи­ня­лась, без лю­дей – ни­как. По­жар­ные Во­лог­ды, как они са­ми го­во­рят о се­бе, ста­ра­ют­ся ид­ти в но­гу со вре­ме­нем, и это им удает­ся. Ох­ра­ня­ют го­род от огня, что де­ла­ют впол­не ус­пеш­но. Ког­да-то в Во­ло­год­ской гу­бер­нии, по­се­ле­ния ко­то­рой сплошь со­сто­яли из де­ре­вян­ных по­стро­ек, це­ли­ком вы­го­ра­ли как де­рев­ни, так и це­лые го­ро­да. Те­перь, к сча­стью, дру­гое вре­мя, дру­гие ак­цен­ты от­но­ше­ний в об­ще­стве, дру­гое от­но­ше­ние к огне­бор­цам, дру­гое ос­на­ще­ние, дру­гая тех­ни­ка, дру­гая эки­пи­ров­ка бой­цов. Мно­гое из это­го ря­да на­гляд­но пред­ста­вле­но хо­тя бы на тех же со­рев­но­ва­ниях по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту.

Со­стя­за­ния эти про­хо­ди­ли в те­че­ние че­ты­рех дней, вклю­чая тор­же­ствен­ные от­кры­тие и за­­к­ры­тие. От­кры­тие со­рев­но­ва­ний получилось нео­жи­дан­ным, ори­ги­наль­ным. Все на­ча­лось с па­ра­да по­жар­ных и ко­манд спорт­сме­нов – бы­ло, на что по­смо­треть! А за­тем… На по­ля­ну ста­дио­на с не­бес спу­ска­лись вир­туоз­ные па­ра­шю­ти­сты, про­де­лы­вая в воз­ду­хе слож­ные трю­ки; на по­жар­ной ма­ши­не прие­хал Дед Мо­роз из Ве­ли­ко­го Устю­га – пря­мо со сво­ей ро­ди­ны – с по­дар­ка­ми. Праз­днич­ный кон­церт мест­ных кол­лек­ти­вов по­ра­до­вал и спорт­сме­нов, и зри­те­лей. В за­вер­ше­ние – на огром­ном по­мо­сте по­явил­ся сим­вол Во­ло­год­чи­ны – лось. Так тор­же­ствен­но го­род при­нял эс­тафе­ту про­шло­год­них рос­сий­ских со­рев­но­ва­ний по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту на ку­бок Мак­сим­чу­ка, про­хо­див­ших в Ижев­ске.

На сле­дую­щее утро – эта­пы со­рев­но­ва­ний.

Все­го вы­сту­па­ли 108 спорт­сме­нов из 12-и ко­манд Рос­сии, и сре­ди них – име­ни­тые ре­корд­сме­ны и ма­сте­ра меж­ду­на­род­но­го клас­са. Де­сят­ки ма­шин и ав­то­бу­сов из са­мых раз­ных ре­гио­нов стра­ны бу­кваль­но обле­пи­ли пло­щадь пе­ред вхо­дом на го­род­ской ста­ди­он «Ди­на­мо» (а днем поз­же – пе­ред ста­дио­ном «Ви­тязь»), где про­хо­ди­ли все ви­ды со­рев­но­ва­ний. Все сна­ря­же­ние и эки­пи­ров­ку спорт­сме­ны при­во­зят с со­бой – а это сот­ни и сот­ни ки­ло­грам­мов. При­та­щить с со­бой та­кие тя­же­сти, а по­том все это вы­гру­зить, при­ла­дить, ском­по­но­вать на ме­сте, а по­сле – со­брать се­бя в во­ле­вом устре­мле­нии и вый­ти на старт – это под си­лу толь­ко на­стоя­щим по­жар­ным-бор­цам.

Имен­но та­кие по­жар­ные – мо­ло­дые, стой­кие, вы­но­сли­вые – и мо­гут за­ни­мать при­зо­вые ме­ста в со­рев­но­ва­ниях столь высокого уров­ня. Как пи­са­ли го­род­ские га­зе­ты, в Во­лог­ду на нес­коль­ко дней съе­ха­лись на­стоя­щие звез­ды по­жар­но-при­клад­но­го спор­та Рос­сии. Вы­сту­па­ли, как и при­ня­то, в че­ты­рех ви­дах: сто­ме­тро­вая по­ло­са пре­пят­ствий; по­дъем по штур­мо­вой лест­ни­це на че­твер­тый этаж учеб­ной баш­ни и по­дъем по вы­движ­ной лест­ни­це; по­жар­ная эс­тафе­та (пре­о­до­ле­ние до­ми­ка с по­мо­щью лест­ни­цы-па­лки, бег по бу­му, при­со­е­ди­не­ние ру­ка­вов к раз­вет­влен­но­му ство­лу, ту­ше­ние го­ря­щей жид­ко­сти с по­мо­щью огне­ту­ши­те­ля); бо­е­вое раз­вер­ты­ва­ние (ра­зво­ра­чи­ва­ние ру­ка­вов, под­со­е­ди­не­ние к ство­лу и ту­ше­ние услов­ной ми­ше­ни – на ско­рость).

Все про­ис­хо­ди­ло красиво, как в кино. Ат­мо­сфе­ра со­стя­за­ний бы­ла при­ят­ной и бла­го­же­ла­тель­ной, что по­мо­га­ло в вы­сту­пле­ниях. Все че­ты­ре ви­да со­рев­но­ва­ний зах­ва­ты­ва­ли бе­зу­слов­но, осо­бен­но по­жар­ная эс­тафе­та и бо­е­вое раз­вер­ты­ва­ние. Пра­вда, по­рой (как и вся­кий раз!) ста­но­ви­лось нем­но­го страш­но за ре­бят: вот кто-то осту­пил­ся не­лов­ко; вот по­спе­шил и про­мах­нул­ся, не су­мел в бы­стром дви­же­нии со­сты­ко­вать ру­ка­ва; вот спорт­смен не за­ме­тил, что не до­ту­шил пла­мя и пом­чал­ся даль­ше… А уже поз­дно – вер­нуть­ся и пе­ре­де­лать что-то нель­зя, се­кун­ды или до­ли се­кунд упу­ще­ны. Иног­да из-за дос­ад­ных ме­ло­чей и про­ма­хов, до­пу­щен­ных ка­ким-то од­ним спорт­сме­ном на ка­ком-то сна­ря­де или эта­пе со­стя­за­ния, те­ря­ет бал­лы вся ко­ман­да… Ска­зы­ва­ют­ся и нер­вное на­пря­же­ние, и усло­вия тре­ни­ров­ки, и об­щая под­го­тов­ка.

И опыт здесь – преж­де все­го.

В ито­ге на­пря­жен­ной борь­бы об­ще­ко­манд­ное пер­вен­ство вы­игра­ли огне­бор­цы из Санкт-Пе­тер­бур­га и Ле­нин­град­ской обла­сти, вто­рое ме­сто – спорт­сме­ны Сверд­лов­ской обла­сти, третье – Мо­сков­ской обла­сти. На зак­ры­тии со­рев­но­ва­ний тор­же­ствен­но вру­ча­ли на­гра­ды и ме­да­ли по всем ви­дам со­рев­но­ва­ний, за лич­ное и ко­манд­ное пер­вен­ство, а так­же па­мят­ные по­дар­ки. Ме­ня удо­сто­и­ли че­сти вру­чать ку­бок име­ни Вла­ди­ми­ра Мак­сим­чу­ка, за­ме­ча­тель­но вы­пол­нен­ный в ду­хе мест­ных тра­ди­ций. Ку­бок увез­ли в Се­вер­ную сто­ли­цу. В об­щем, спорт­сме­ны и тре­нер­ский со­став оста­лись до­воль­ны хо­дом и ре­зуль­та­та­ми со­рев­но­ва­ний – все вы­шло по спра­вед­ли­во­сти.

А мне бы­ло очень при­ят­но, что со­рев­но­ва­ния про­во­дят­ся по ста­рой тра­ди­ции, что каж­дый год Все­рос­сий­ской фе­де­ра­ци­ей по­жар­но-при­клад­но­го спор­та ста­вят­ся и по­ло­жи­тель­но ре­ша­ют­ся во­про­сы по про­ве­де­нию со­рев­но­ва­ний на ку­бок Мак­сим­чу­ка; отра­дно, что их про­во­дят каж­дый год. Уже ре­ше­но, что в сле­дую­щем, 2004 го­ду, со­рев­но­ва­ния на ку­бок Мак­сим­чу­ка прой­дут в Ас­тра­ха­ни, где точ­но та­кие же со­стя­за­ния бы­ло про­ве­де­ны в сен­тяб­ре 2000 го­да. Это – то­же ра­ду­ет: зна­чит, там не ус­пе­ли за­быть то­го триум­фа по­жар­но-при­клад­но­го спор­та, ка­кой был че­ты­ре го­да на­зад!

За­ме­ча­тель­но так­же, что со­рев­но­ва­ния это­го го­да со­сто­ялись в Во­лог­де; да­же хо­ро­шо, что осе­нью, не в жа­ру – так спорт­сме­нам лег­че вы­сту­пать. Да и сам го­род осе­нью хо­рош. Ра­душ­ные по­жар­ные Во­лог­ды все так ор­га­ни­зо­ва­ли, что кро­ме со­стя­за­ний мне уда­лось по­смо­треть не­ма­ло: сам го­род, его окрест­но­сти, до­сто­при­ме­ча­тель­но­сти, ар­хи­тек­тур­ные и куль­тур­ные па­мят­ни­ки, хра­мы. Уда­лось по­бы­вать и на тор­же­ствах, по­свя­щен­ных па­мя­ти по­э­та-во­лог­жа­ни­на Ни­ко­лая Руб­цо­ва, приу­ро­чен­ных ко дню его рож­де­ния. Праз­дник «Руб­цов­ской осе­ни» про­хо­дит в го­ро­де в ше­стой раз, стал уже тра­ди­цион­ным. Бы­ло мно­го сти­хов, му­зы­ки, вос­по­ми­на­ний. За­мет­но, что го­ро­жа­не очень лю­бят твор­че­ство по­э­та и по­чи­та­ют до­стой­но. Мне то­же по ду­ше мно­гое из то­го, что на­пи­са­но та­лан­тли­вым и ис­крен­ним по­э­том, жаль, что про­жил он не так дол­го и счаст­ли­во, как хо­те­лось бы.

Да и то – вре­мя, лю­ди, об­стоя­тель­ства…

Что ка­са­ет­ся го­ро­да – очень бли­зок мне по ана­ло­гии с го­ро­дом мое­го дет­ства, Нов­го­ро­дом Ве­ли­ким. Впе­чат­ля­ет Со­фий­ский со­бор, яв­ляю­щий­ся по всем ка­но­нам глав­ной свя­ты­ней го­ро­да, за­во­ра­жи­ва­ют ан­самбль Ар­хи­рей­ско­го дво­ра и па­ла­ты Иос­ифа Зо­ло­то­го, прив­ле­ка­ют вни­ма­ние мно­гие го­род­ские хра­мы, ули­цы, пло­ща­ди и особ­ня­ки. Не­ма­ло со­ору­же­ний и по­стро­ек до­воль­но хо­ро­шо сох­ра­ни­лось от про­шлых ве­ков: та­та­ро-мон­голь­ские пол­ки и Ве­ли­кая оте­че­ствен­ная вой­на сю­да не до­хо­ди­ли; пра­вда, мест­ные вой­ны, по­жа­ры и кон­флик­ты, а так­же усер­дия без­бож­ни­ков про­шло­го ве­ка унич­то­жи­ли или раз­ру­ши­ли мно­гие свя­ты­ни. Но оста­лось их го­раз­до боль­ше. Осо­бое ме­сто – мо­на­сты­рям. Спа­со-При­луц­кий мо­на­стырь, что рас­по­ло­жен сра­зу же за го­ро­дом, ны­не – дей­ствую­щая пра­во­сла­вная оби­тель. И ме­сто­по­ло­же­ние его – пре­крас­ное! А в ста с не­боль­шим ки­ло­ме­трах от Во­лог­ды – Фе­ра­пон­тов мо­на­стырь с его Рож­де­ствен­ским хра­мом, фре­ски ко­то­ро­го пи­сал Дио­ни­сий со сво­ей ар­телью пять­сот лет на­зад, и они сох­ра­ни­лись до на­ших дней!

Раз­ве это – не чу­до?

Что и го­во­рить о Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ском мо­на­сты­ре, на­хо­дя­щем­ся в по­лу­ча­се ез­ды от Фе­ра­пон­то­ва… Не­за­бы­ва­е­мое зре­ли­ще, проч­ная опо­ра пра­во­сла­вия, мощ­ный го­род-кремль, сте­ны ко­то­ро­го на про­тя­же­нии мно­гих ве­ков бы­ли в со­стоя­нии отра­зить на­па­де­ние лю­бо­го не­прия­те­ля. Это, как го­во­рят эк­скур­со­во­ды (по сло­вам Па­триар­ха Ни­ко­на), вто­рой по зна­чи­мо­сти мо­на­стырь Рос­сии. И как все уви­ден­ное и ус­лы­шан­ное – ох­ва­тить ра­зом, за один день, еди­ным ду­хом?!

А на об­рат­ном пу­ти в Во­лог­ду ус­пе­ли доб­рать­ся за­свет­ло до це­леб­но­го ис­точ­ни­ка име­ни Смо­лен­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри, что вы­брал се­бе ме­сто в ни­зи­не, на ма­лень­кой по­ля­не, в гу­стом ле­су. Сто­ит ча­со­вен­ка на ру­чей­ке, и те­чет свя­тая во­да: бе­ри­те, пей­те, ис­це­ляй­тесь, по­гру­жай­тесь с го­ло­вой во имя здра­вия те­лес­но­го и спа­се­ния ду­хов­но­го. Это труд­но пе­ре­дать сло­ва­ми, да они и не всег­да они бы­ва­ют нуж­ны, осо­бен­но ког­да го­во­рит ду­ша и ее слы­шит серд­це…

 

Ве­ли­кое в со­дру­же­стве с вы­со­ким –
Вот рус­ский Се­вер, кре­пость всей стра­ны;
Он «при­ки­пел» к фундаментам глу­бо­ким,
А окна – на Вос­ток об­ра­ще­ны.

 

…О, Во­лог­да! Ро­вес­ни­ца сто­ли­цы,
Мос­кве – во всем на­деж­да и се­стра.
Как доб­рая се­стра сво­ей ца­ри­цы –
Не так, как про­чие ее се­стри­цы –
С да­ле­ких пор вер­на ей в раз­ных ли­цах:
Хра­ни­ла мир в от­пу­щен­ных гра­ни­цах,
Была усердна, не держала зла,

По кружевам считалась мастерицей, 
Да строила ей флот, да хлеб пекла,
Да ма­сло ей взби­ва­ла «до утра»,
Да не жа­ле­ла про­че­го доб­ра.

 

                     * * *
…История – клубок противоречий,
Народов неуемная борьба.
На огневых полях кровавой сечи
Определялась Вологды судьба.

 

Не зря когда-то Нов­го­род Ве­ли­кий
Сю­да свои уси­лия стре­мил,
За этот край сло­мал ме­чи и пи­ки –
К своим уго­дьям при­со­е­ди­нил;

 

Вла­дел и про­сти­рал по­кро­вы вла­сти
Дал­ече, глуб­же… Конкурентов – тьма!
Из века в век не утихали страсти,
Затем Москва, преодолев напасти,
Сумела утвердиться здесь сама.

 

Московские князья не упустили
Такую птицу-Вологду из рук!
Московские цари, владыки в силе,
Расчет и волю твердо проявили –
История вступила в новый круг…

                  * * *
…О, Во­лог­да! Тебе ли тем перечить,
Кто своенравен, знатен и силен?
А мне гораздо радостней и легче
Отметить тех, кто к правде устремлен,
Кто в Вологду безудержно влюблен!

 

Вот те-то к тебе сердце обратили,
Тебя в лихие годы сберегли,
Труды, поэмы, гимны посвятили,
Десятки чудных храмов возвели!

 

…Ис­то­рия про­сла­влен­но­го края –
Свет­ла от дел и ве­ры хри­сти­ан.
Они тру­ди­лись, рук не по­кла­дая,
С упор­ством стой­ких се­вер­ных сла­вян.

 

Сооружали церкви и па­ла­ты,
Мо­на­сты­ри, гро­ма­ды кре­по­стей.
Те лю­ди бы­ли му­дро­стью бо­га­ты,
Тво­ре­ния их – и по­ны­не свя­ты:
Пре­тер­пе­вая скор­би и утра­ты,
Пе­ре­жи­вая го­рест­ные да­ты,
Своих та­лан­тов пер­лы и ка­ра­ты
Не по­жа­ле­ли – для своих де­тей.

 

По­э­то­му мы мо­жем ви­деть ны­не
Все то, что сох­ра­ни­лось с дав­них пор,
Не сги­ну­ло в стре­ми­тель­ной пу­чи­не,
«Впи­са­лось» в ис­то­ри­че­ский про­стор:
Кремля остатки – память и укор,
Святой Софии каменный Собор,
И знаменитый архиерейский двор…

 

Великий Устюг, Белозерск,  Кириллов –
Все рядом, близко – лишь рукой подать;
Церквей и храмов – не пересчитать.
А Ферапонтово – «вот центр мира»,
Прилуцкий монастырь – ему под стать! 

 

 …О, Вологда! Среди шатров точёных
Заметен и пригож один из них –
Его-то  самый древний из учёных
Причислил к списку очень дорогих, 

 

И это – церковь Ризоположения 
Из русского старинного села, 
Простого и добротного сложения, 
Что старше всех других сооружений, 
Соборов, храмов, каменных строений, – 
Древнее всех на Севере была. 

 

  *    *    *
О, Вологда! …О, край – почти без края,
Край красоты, простёртой далеко!
История твоя была б другая,
Когда б на свете нам жилось легко…  

 

О, край суровый тружеников скромных!
Земля им воздаёт – по их трудам.
О, Вологда! Среди земель огромных
Святой России – ты мой малый храм.  

 

И никогда не стать тебе безликим,
О, край, вобравший многие края! – 
Высокое в содружестве с великим –
Вот крепость духа и судьба твоя.  

 

            Октябрь 2008 г., в редакции 2015 г.

Россия-2003. Все тя­же­лее вре­ме­ни пе­чать… 

О, Рос­сия 2003-его го­да! Ка­кая ты? Что про­ис­хо­дит в тво­ем До­ме на тво­ей Зе­мле? Как жи­вет твой на­род? Тя­го­тит ли те­бя про­шлое, ра­ду­ет ли на­стоя­щее, ка­ким пред­ста­вля­ет­ся бу­ду­щее? 

* * *
Да­же если все и бы­ло бы го­раз­до луч­ше, чем на са­мом де­ле, тем не ме­нее… Лю­ди подчас хо­тят совершенно дру­го­го, а не то­го, что име­ют в на­стоя­щее вре­мя – лучшего, конечно. А уж в на­стоя­щее-то вре­мя… Сколь­ко раз мне хо­те­лось бы сми­рить­ся с тем, что есть, столь­ко же раз при­хо­ди­лось и при­хо­дит­ся воз­вра­щать­ся к про­бле­мам, свя­зан­ным с Чер­но­быль­ской ка­та­стро­фой 1986 го­да. Да, мой «Чер­но­быль­ский сло­варь че­ло­ве­че­ства» мож­но про­дол­жать бес­ко­неч­но, к со­жа­ле­нию… Жизнь не оста­на­вли­ва­ет­ся, за­ко­ны о Чер­но­бы­ле ви­до­из­ме­ня­ют­ся, по­явля­ют­ся ка­кие-то до­пол­не­ния и со­пут­ствую­щие вер­дик­ты. Так, на­при­мер, вы­шло но­вое По­ло­же­ние о по­ряд­ке офор­мле­ния и вы­да­чи удо­сто­ве­ре­ний участ­ни­ков лик­ви­да­ции по­след­ствий ка­та­стро­фы на Чер­но­быль­ской АЭС. По­э­то­му лик­ви­да­то­рам ка­та­стро­фы, а так­же род­ным и близ­ким умер­ших лик­ви­да­то­ров необхо­ди­мо бы­ло за­ме­нить удо­сто­ве­ре­ния ста­ро­го об­раз­ца на но­вые – до 31 де­ка­бря 2003 го­да. Стол­кну­лась с эт­им и я.

В на­шем ра­йон­ном Упра­вле­нии со­циаль­ной за­щи­ты на­се­ле­ния, за­ни­мав­шем­ся всей этой про­це­ду­рой, зат­ре­бо­ва­ли мас­су до­ку­мен­тов, и, в пер­вую оче­редь, та­ких, ка­кие бы­ли офор­мле­ны и под­пи­са­ны дол­жност­ны­ми ли­ца­ми в са­мом Чер­но­бы­ле и скре­пле­ны со­от­вет­ствую­щи­ми пе­ча­тя­ми – имен­но в то сам­ое вре­мя, ког­да лик­ви­да­то­ры там ра­бо­та­ли. С третье­го за­хо­да, из вну­ши­тель­но­го ко­ли­че­ства спра­вок и вы­пи­сок, у ме­ня, на­ко­нец-то, ото­бра­ли необхо­ди­мую справ­ку, но это­го ока­за­лось не­до­ста­точ­но. По­э­то­му приш­лось об­ра­щать­ся в Ме­дупра­вле­ние МВД Рос­сии, в ЦВВК, для за­ве­ре­ния ко­пии за­клю­че­ния от 30 ап­ре­ля 1996 го­да о свя­зи за­бо­ле­ва­ния и смер­ти Вла­ди­ми­ра Ми­хай­ло­ви­ча Мак­сим­чу­ка с ис­пол­не­ни­ем слу­жеб­ных обя­зан­но­стей на Чер­но­бы­ле. Стран­но, но его до­ку­мен­тов в ар­хи­ве не об­нару­жи­ли. «Де­ло» Мак­сим­чу­ка ока­за­лось унич­то­жен­ным. По­че­му? – По­то­му, что так по­ло­же­но: ведь про­шло поч­ти де­вять лет по­сле его смер­ти. Ни­че­го се­бе… Раз­ве? – А ведь в этом «Де­ле» – на­вер­ня­ка – столь­ко все­го бы­ло со­бра­но из ис­то­рии его бо­лез­ни: ра­зви­тие за­бо­ле­ва­ния, об­сле­до­ва­ния, про­ве­ден­ные опе­ра­ции! Как же так – унич­то­жить та­кие све­де­ния? – Так по­ла­га­лось тог­да.

Не­у­же­ли… Ну, пусть – не для за­ме­ны ка­ких-то удо­сто­ве­ре­ний или че­го-то по­доб­но­го, а мно­го лет или де­ся­ти­ле­тий спу­стя… Не­у­же­ли эти ма­те­ри­а­лы не при­го­ди­лись бы впо­след­ствии дру­гим лю­дям? Не­у­же­ли для ме­ди­ков, для на­уч­ных ра­бот, для ис­то­ри­ков-ис­сле­до­ва­те­лей Чер­но­быль­ской ка­та­стро­фы, на­ко­нец, та­кие фак­ты не нуж­ны? Да… А в мо­ем слу­чае: хо­ро­шо еще, что сох­ра­нил­ся жур­нал ре­ги­стра­ции ар­хив­ных за­пи­сей, а в нем – нуж­ное мне под­твер­жде­ние. Но в об­щем… Тут речь шла толь­ко об од­ном до­ку­мен­те, об од­ном че­ло­ве­ке, а все осталь­но­е, а все осталь­ные? Как и ко­му мож­но что-то до­ка­зать, ког­да за бу­ма­га­ми и па­рагра­фа­ми не вид­но по­стра­дав­ших, а у лов­ких и уме­лых, то есть у ли­по­вых чер­но­быль­цев, все до­ку­мен­ты, как пра­ви­ло, в по­ряд­ке? Слабым не под силу сражаться с чиновниками...

Ка­кие объяс­не­ния и со­чи­не­ния умест­ны?

Да, Чер­но­быль­ский дракон не­у­мо­лим. Он-то зна­ет все сла­бо­сти че­ло­ве­че­ские, зна­ет и при­ро­ду эт­их сла­бо­стей. Для дру­го­го че­ло­ве­ка – как для се­бя – да где ж та­кое ви­да­но? А в ито­ге… Ведь мно­гие под­лин­ные лик­ви­да­то­ры так и уе­ха­ли из зо­ны, не имея на ру­ках под­твер­ждающих до­ку­мен­тов, не по­лу­чи­ли их и впо­след­ствии… Мне из­вест­ны чер­но­быль­ские лик­ви­да­то­ры, те, ко­то­рые на­стоя­щие, а не фаль­ши­вые, так и не су­мев­шие за­ме­нить свои удо­сто­ве­ре­ния.

Так за­чем же все это де­ла­лось?

 ЗА­ЧЕМ… ?

За­чем мы здесь? За­чем, за­чем мы здесь,
За­чем мы – здесь, где быть и жить не про­сто.
Кто это зна­ет? Кто име­ет честь
И со­весть, чтоб с вы­со­ко­го по­мо­ста, 

 

С боль­шой три­бу­ны, дол­жно­стью боль­шой
Не слиш­ком до­ро­жа, спро­сить об этом
Се­бя, дру­гих? – Пе­ред сво­ей ду­шой
Дер­жать от­вет, не дрог­нув пред от­ве­том? 

 

Пе­ред дру­ги­ми труд­но от­ве­чать.
Пе­ред са­мим со­бой – еще труд­нее!
За­чем – мы все? За­чем нам это знать?
Что нам еще при­дет­ся ис­пы­тать?

Как? – Боль­ше от­да­вать, чем по­лу­чать?
…Все тя­же­лее вре­ме­ни пе­чать,
А те до­ро­ги, что ве­кам под­стать,
Ста­но­вят­ся и кру­че, и длин­нее…

 

                                                   Июнь 2004 г.   

Крым-2003. Фео­до­сия – Бо­гом дан­ная

                                                 (Фео­до­сия – в пе­ре­во­де с гре­че­ско­го «бо­гом дан­ная») 

 

Фео­до­сия – очень интересный го­род. Его ис­то­рия тес­но свя­за­на с его ме­сто­по­ло­же­ни­ем, ко­то­рое и са­мо по се­бе – долгая ис­то­рия… Фео­дос­ию лю­блю дав­но, с са­мо­го дет­ства и до се­год­няш­не­го дня. На­вер­ное, ни­ког­да лю­бить не пе­ре­ста­ну, да­же если и не уви­жу боль­ше ни­ког­да. Но, даст Бог, и мне по­счаст­ли­вит­ся еще ког­да-ни­будь прой­тись по тем же улоч­кам, вдох­нуть тот уди­ви­тель­ный воз­дух, ус­лы­шать гул тех са­мых вод, нас­ла­дить­ся зре­ли­щем тех са­мых угол­ков рав­нин и пред­го­рий, а глав­ное – ис­ку­пать­ся в вол­нах то­го са­мо­го за­ли­ва, ви­дом на ко­то­рый не уста­вал в свое вре­мя лю­бо­вать­ся ве­ли­кий ху­дож­ник Иван Ай­ва­зов­ский из окон свое­го до­ма… 

Для че­го же судьба мне такая,
Чтоб стремиться в чу­жие края?
Бриллиант Чер­но­мор­ско­го края,
Фео­до­сия – радость моя!

 

                *    *    * 
Помню город с далёкого детства –
Мне хотелось сюда приезжать:
Солнце с морем – надежное средство
Чтоб здоровье детей поддержать.

 

Я любила подолгу купаться,
И меня полюбила вода.
Если можно бы было остаться,
Я осталась бы здесь навсегда!

 

Июль 2003 г. 

Россия-2004. Мос­ква. Го­рел ма­неж… 

Ох­ра­на от огня, ох­ра­на от по­жа­ров –
Ох­ра­на от бе­ды, от глу­по­сти люд­ской.
Ког­да го­рит ма­неж, от га­ри и от жа­ра
Ко­ро­бят­ся серд­ца и мер­кнет свет днев­ной… 

В вос­кре­се­нье 14 мар­та, ве­че­ром, в 21 час 14 ми­нут, на­чал­ся по­жар в Цен­траль­ном вы­ста­воч­ном за­ле «Ма­неж». И не то, что­бы боль­ших по­жа­ров в сто­ли­це дав­но не бы­ло, но… Все-та­ки, ма­неж – осо­бый объект го­ро­да, не­кий сим­вол про­шло­го и, ока­за­лось, зна­ме­ние на­стоя­ще­го. Его воз­раст – око­ло 190 лет. Зда­ние бы­ло уни­каль­ным со­ору­же­ни­ем для свое­го вре­ме­ни, зна­чи­тель­ным и важ­ным – для на­ших дней.

По­жар в ма­не­же – это серьез­но.

Пре­ду­га­дать ра­зви­тие по­жа­ра бы­ло не­воз­мож­но.

По­на­ча­лу пред­по­ла­га­лось, что огонь удаст­ся ло­ка­ли­зо­вать бы­стро, од­на­ко, по­жар стал раз­ви­вать­ся столь стре­ми­тель­но, что че­рез пол­ча­са «Ма­неж» по­лы­хал уже це­ли­ком. Хо­тя по­жар­ные при­бы­ли на ме­сто без­от­ла­га­тель­но, и по­жа­ру бы­ла при­сво­ена вы­сшая, пя­тая ка­те­го­рия слож­но­сти, оче­вид­цам бы­ло за­мет­но, что уси­лий по­жар­ных яв­но не­до­ста­точ­но. Вско­ре во­круг со­бра­лась уже очень плот­ная тол­па. На­род все при­бы­вал и при­бы­вал; од­ни про­сто гля­де­ли на за­ре­во, как если бы прос­ма­три­ва­ли до­ку­мен­таль­ный фильм, дру­гие фо­то­гра­фи­ро­ва­ли. А не­ко­то­рые – смо­тре­ли, как, ви­ди­мо, смо­трел не­ког­да На­по­ле­он на пы­лаю­щую Мос­кву…

К 22 ча­сам огонь рас­про­стра­нил­ся так стре­ми­тель­но, что объял се­ре­ди­ну кры­ши зда­ния. Из-за ве­тра огонь раз­ра­стал­ся все бы­стрее и бы­стрее. К 23 ча­сам в ту­ше­нии уча­ство­ва­ли уже око­ло ста по­жар­ных рас­че­тов – бо­ле 500 че­ло­век. Жар стоял та­кой, что по­жар­ные ма­ши­ны при­хо­ди­лось по­ли­вать во­дой, и же­ле­зо не вы­дер­жи­ва­ло: кра­ска от­хо­ди­ла и от­сы­па­лась сло­ями. Это – кра­ска… А лю­ди? Спасательные вертолеты так и не появились почему-то...

Ло­ка­ли­зо­вать огонь уда­лось лишь в 24 ча­са. Оста­но­ви­ли огонь толь­ко к 6-и ча­сам утра 15 мар­та, на под­сту­пах к зда­нию фа­куль­те­та жур­на­ли­сти­ки МГУ, при­ем­ной Го­су­дар­ствен­ной ду­мы и Крем­лю. Окон­ча­тель­но за­га­си­ли по­жар толь­ко в 9 утра. Увы, зда­ние сго­ре­ло дот­ла, от не­го оста­лись толь­ко бо­ко­вые сте­ны. По­жар пол­но­стью унич­то­жил все, что оста­ва­лось от юби­лей­ной вы­став­ки про­из­ве­де­ний де­вя­но­ста мо­сков­ских те­атраль­ных ху­дож­ни­ков «Ито­ги се­зо­на», про­хо­див­шей в по­след­ние дни. Сред­ства мас­со­вой ин­фор­ма­ции на­пе­ре­бой со­об­ща­ли все но­вые и но­вые по­дроб­но­сти про­ис­ше­ствия: все уве­ли­чи­ва­ющую­ся пло­щадь по­жа­ра, вы­со­ту пла­ме­ни, ко­ли­че­ство все при­бы­ваю­щих бо­е­вых рас­че­тов по­жар­ных и спа­са­те­лей. Со­об­ща­ли и вер­сии при­чин слу­чив­ше­го­ся: ко­рот­кое за­мы­ка­ние, об­щие на­ру­ше­ния пра­вил по­жар­ной бе­зо­пас­но­сти, ха­лат­ность от­вет­ствен­ных лиц, на­ме­рен­ный по­джог.

Нес­коль­ко дней по­дряд го­во­ри­ли, пи­са­ли об этом, по­ка­зы­ва­ли по всем ка­на­лам те­ле­ви­де­ния... И един­ствен­но, что яв­но об­хо­ди­ли вни­ма­ни­ем – это ги­бель людей и тя­же­лые пов­реж­де­ния, по­лу­чен­ные по­жар­ны­ми. А уже око­ло 22-х ча­сов, в ре­зуль­та­те вне­зап­но­го вы­бро­са пла­ме­ни во вре­мя ра­бо­ты вну­три го­ря­ще­го зда­ния, по­ги­бли стар­ший по­жар­ный 2-й спе­циа­ли­зи­ро­ван­ной по­жар­ной ча­сти пра­пор­щик вну­трен­ней служ­бы 32-лет­ний Эду­ард Фо­мин и стар­ший по­жар­ный 47-й по­жар­ной ча­сти пра­пор­щик вну­трен­ней служ­бы 28-лет­ний Ген­на­дий Зо­лот­ков. Так­же по­стра­дал ко­ман­дир от­де­ле­ния 47-й ча­сти пра­пор­щик вну­трен­ней служ­бы 33-лет­ний Дми­трий Пан­тю­хин, ко­то­рый с ожо­га­ми ли­ца, шеи и ушей гос­пи­та­ли­зи­ро­ван в ин­сти­тут име­ни Скли­фо­сов­ско­го.

Мо­ло­дые, хо­ро­шие ре­бя­та, все трое ро­дом из Под­мо­ско­вья…

Про­ку­ра­ту­рой Цен­траль­но­го ад­ми­ни­стра­тив­но­го окру­га Мос­квы воз­буж­де­но уго­лов­ное де­ло по двум статьям. Но ка­ко­ва бы ни бы­ла при­чи­на по­жа­ра, уже сей­час мож­но пред­по­ло­жить: если об­нару­жит­ся ви­нов­ный, он по­не­сет ми­ни­маль­ное на­ка­за­ние. В со­вре­мен­ной Мос­кве еще не бы­ло слу­чая, ког­да по «огнен­ным» пре­сту­пле­ниям ко­го-то са­жа­ли бы в тю­рь­му.

А что? Раз­ве так уж плох по­жар – при не­ко­то­рых об­стоя­тель­ствах? – На­чи­ная с 1998 го­да, мо­сков­ские вла­сти со­би­ра­лись ре­кон­струи­ро­вать ма­неж с це­лью бо­лее до­ход­но­го его ис­поль­зо­ва­ния; пла­ни­ро­ва­лось соз­да­ние под­зем­но­го га­ра­жа, ре­сто­ра­на, за­ме­на ста­рых ба­лок и стро­пил, лик­ви­да­ция под­вес­но­го по­тол­ка. Как ста­ло из­вест­но, кон­курс на ре­кон­струк­цию вы­игра­ла ав­стрий­ская ком­па­ния, на­ме­рив­шая вло­жить в это де­ло не ме­нее че­твер­ти мил­лиар­да дол­ла­ров. И хо­тя го­род­ские вла­сти за­ве­ря­ют, что наз­на­че­ние «Ма­нежа» оста­нет­ся преж­ним, кто зна­ет, что уви­дят на ме­сте преж­не­го «Ма­нежа» мос­кви­чи и го­сти сто­ли­цы, ска­жем, че­рез год по­сле это­го по­жа­ра?

Сго­рел «Ма­неж», как тот аул сго­рел.
Чьи жи­те­ли за­те­ря­ны в пу­сты­не…
Но сла­ва Бо­гу, Кремль уце­лел
И Дом Паш­ко­ва, здра­вствую­щий ны­не.

 

А пом­нит­ся, в двух­ты­сяч­ном го­ду
Остан­кин­ская баш­ня так го­ре­ла,
Что пред­ве­ща­ла боль­шую бе­ду,
Да вра­зу­мить бе­зум­цев не су­ме­ла.

                  * * *
Сто­ит по­жар­ный на пе­ре­до­вой,
По­жар бе­зу­мия пре­ду­преж­дая;
Он вся­кий раз рис­ку­ет го­ло­вой.
Пе­ре­до­вой же – нет кон­ца и края!

 

                                  21 мар­та 2004 г.

  2004 год. 18 мар­та…  

…Раз­ве мож­но уми­рать нес­коль­ко раз? Ока­зы­ва­ет­ся, мож­но. Зна­чит, мож­но и рож­дать­ся не од­наж­ды – из раз­ва­лин то­го Пар­фе­но­на, из пе­пла то­го Чер­но­бы­ля, из руин то­го Ма­не­жа… Да, в ночь на 15 мар­та 2004 го­да сго­рел Ма­неж, по­ги­бли мо­ло­дые по­жар­ные. Мне очень тя­же­ло бы­ло пе­ре­не­сти эти со­об­ще­ния. Но вско­ре ме­ня по­джи­да­ли соб­ствен­ные боль­шие по­те­ри и по­тря­се­ния, и фи­зи­че­ские – ока­за­лись не так страш­ны, как ду­хов­ные. 18 мар­та мой Дом на Зе­мле по­кач­нул­ся так, что я ощу­ти­ла, как дрог­нул его фун­да­мент. В тот день из-за не­по­ла­док в мо­ем ком­пью­те­ре в оче­ред­ной раз ме­ня­ли весь блок си­стем­но­го обес­пе­че­ния, в ре­зуль­та­те че­го… В ре­зуль­та­те некоторые ра­бо­чие до­ку­мен­ты бы­ли унич­то­же­ны без­воз­врат­но: ма­те­ри­а­лы книг, фо­то­гра­фии, ил­лю­стра­ции. Ко­неч­но, мно­гое оста­лось на ла­зер­ных дис­ках и на дис­ке­тах, по боль­шей ча­сти, про­ме­жу­точ­ные вер­сии. Как с эт­им сми­рить­ся, что­бы с но­вой си­лой на­чать вос­ста­но­вле­ние и про­дол­жить ра­бо­ту да­лее? Раз­ве не так дав­но у меня слу­чи­лось столь по­хо­жее, пра­вда, по­те­ри бы­ли нес­коль­ко ме­нь­ше?

Или нуж­но при­вы­кнуть к это­му?

Или… Кто бы по­мог на­у­чить­ся уми­рать и рож­дать­ся по­сле… ?

Как жить даль­ше в До­ме на Зе­мле? 

               * * *
Сго­ре­ло все. Че­му еще го­реть?
Пу­сты­ня. Зной. Не­мы­сли­мое пе­кло…
Тол­че­ное сте­кло и – гор­стка пе­пла
От про­шло­го… Что сто­ит уме­реть?

 

Что жизнь – те­перь? И для че­го она,
Ког­да ей не на что об­ло­ко­тить­ся,
Ког­да спа­ли­ла огнен­ная пти­ца
Рос­тки ту­гие мое­го зер­на?

 

Огонь уй­мет­ся. Пти­ца уле­тит…
Все – сно­ва на­чи­нать… Но – с кем и где же? –
…Над пе­плом, что остал­ся от «Ма­нежа»,
Дракон свою им­пе­рию взра­стит.

 

                          21 мар­та 2004 г. 

Россия-2004. Эхо ве­ли­кой поб­еды

 7 мая 2004 го­да Клуб «Ге­ро­ев Рос­сии» при­га­сил ме­ня на тор­же­ствен­ную встре­чу «Ге­рои Оте­че­ства на экра­не и в жиз­ни». Эту встре­чу под­го­то­ви­ли нес­коль­ко ор­га­ни­за­ций и фон­дов, в том чи­сле, Гиль­дия ак­те­ров ки­но Рос­сии. С Клу­бом Ге­ро­ев я поз­на­ко­ми­лась сов­сем не­дав­но, в свя­зи с при­сво­ени­ем зва­ния Ге­роя Рос­сии мо­е­му му­жу, ге­не­рал-май­ору вну­трен­ней служ­бы Вла­ди­ми­ру Ми­хай­ло­ви­чу Мак­сим­чу­ку, по­смерт­но. Поч­ти де­сять лет про­шло по­сле его смер­ти, во­сем­над­цать – по­сле то­го Чер­но­быль­ско­го по­дви­га, и сча­стье в том, что по­двиг был приз­нан и об­на­ро­до­ван. Это – пер­вый в жиз­ни слу­чай, ког­да по­жар­ный Рос­сии был удо­сто­ен та­ко­го вы­со­ко­го зва­ния в мирное время, что сим­во­лич­но… Так я и познакомилась с Клубом «Ге­ро­ев Рос­сии», со­об­щила о по­пол­не­нии ря­дов Ге­ро­ев Оте­че­ства. А тут – на­ча­лись ме­ро­при­я­тия к 59-ой го­дов­щи­не поб­еды над фа­шиз­мом, и вот я – в боль­шом за­ле До­ма ки­но, что на Ва­силь­ев­ской ули­це Мос­квы.

Стран­ное чув­ство не по­ки­да­ло ме­ня с са­мо­го на­ча­ла до кон­ца это­го праз­дни­ка. На­вер­ное, это бы­ло чув­ство бо­ли об ушед­шем, о вре­ме­ни мо­ло­до­сти мо­их ро­ди­те­лей, от­дав­ших си­лы и здо­ро­вье той поб­еде, чув­ство бо­ли о не­дав­них ге­роях Аф­га­ни­ста­на, лет­чи­ках, под­вод­ни­ках, участ­ни­ках вну­трен­них войн… Бы­ло и чув­ство лег­кой ра­до­сти от то­го, что в за­ле со­бра­лось не­ма­ло ве­те­ра­нов Вто­рой ми­ро­вой вой­ны, силь­но по­ста­рев­ших, ко­неч­но, но еще по­движ­ных и не по­те­ряв­ших вку­са к жиз­ни. Со­сто­ялись вы­сту­пле­ния приз­нан­ных за­слу­жен­ных ак­те­ров и вои­нов, по­ка­зы­ва­ли отрыв­ки из по­пу­ляр­ных во­ен­ных филь­мов, пе­ли ста­рые и но­вые пе­сни. По­том – вру­ча­ли со­от­вет­ствую­щие слу­чаю пре­мии и юби­лей­ные ме­да­ли, на­гра­ды, го­во­ри­ли друг другу кра­си­вые сло­ва… В пер­вом ря­ду си­де­ли са­мые важ­ные го­сти, а сре­ди них – зна­ме­ни­тый Ми­ха­ил Ти­мо­фе­евич Ка­лаш­ни­ков, Пре­зи­дент Со­ю­за рос­сий­ских ору­жей­ни­ков, тот са­мый, с ко­то­рым ме­ня поз­на­ко­ми­ли в Ижев­ске. Он прие­хал в Мос­кву на эти тор­же­ства. Ме­ня вспом­нил и при­вет­ство­вал, об­ещал пе­ре­дать при­вет по­жар­ным Ижев­ска – вско­ре. В кон­це про­грам­мы его при­гла­си­ли на сце­ну, ку­да он под­нял­ся вме­сте с ав­то­ма­том соб­ствен­но­го име­ни. По­да­рил его аме­ри­кан­цу, един­ствен­но­му пред­ста­ви­те­лю США, участ­ни­ку Ве­ли­кой оте­че­ствен­ной вой­ны со сто­ро­ны СССР, и за­кан­чи­вая ко­рот­кое вы­сту­пле­ние, ска­зал та­кие сло­ва:

– Мо­им ав­то­ма­том вою­ет весь мир, я эт­им гор­жусь. Толь­ко хо­чу, что­бы… ни­кто ни­ког­да не во­евал, а мой ав­то­мат… слу­жил ук­ре­пле­нию ми­ра и друж­бы меж­ду на­ро­да­ми!

Чест­ное сло­во, ска­зан­ное ге­не­ра­лом Ка­лаш­ни­ко­вым, пусть и очень по­жи­лым че­ло­ве­ком, ме­ня в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни оза­да­чи­ло: как это? Просится выбрать одно из двух: или – во­евать всем ми­ром, или – со­х­ра­нять мир и друж­бу. Сов­ме­щать это ни­как не­воз­мож­но! Од­на­ко, Ми­ха­и­лу Ти­мо­фе­еви­чу это про­сти­тель­но, мо­жет, он не ус­пел об­ду­мать ска­зан­ное…

А во­об­ще?

По­ка­зы­ва­ли отрыв­ки из но­вых филь­мов, по­лу­чив­ших при­зы в этом го­ду, в том чи­сле, и о под­вод­ни­ках, про­об­ра­зами ко­то­рых бы­ли под­вод­ни­ки с «Кур­ска». По­том вы­сту­па­ли вдо­вы по­гиб­ших, го­во­ри­ли о важ­но­сти филь­ма, о до­сто­вер­но­сти ак­тер­ской игры… Нет, все это так и про­сит­ся в про­дол­же­ние мое­го «Чер­но­быль­ско­го сло­ва­ря че­ло­ве­че­ства», по су­ще­ству так и не имею­ще­го окон­ча­ния…

Вот по­че­му грусть и скор­бь не оста­вля­ли ме­ня весь ве­чер!

До­мой я вер­ну­лась очень поз­дно. Про­хо­дя по тем­ным, уже пу­стын­ным улоч­кам цен­тра сто­ли­цы, я пе­ре­би­ра­ла в па­мя­ти по­дроб­но­сти ве­че­ра, вспо­ми­на­ла ли­ца го­стей, зри­те­лей, вы­сту­пав­ших… Вдруг по­ня­ла, что об­раз мое­го от­ца, Вик­то­ра Ни­ко­ла­е­ви­ча Ку­ди­но­ва, идет ря­дом со мной. Да он и не был для ме­ня да­ле­ким, про­сто сей­час, в этот день, моя па­мять обо­стрен­но приз­ва­ла его: зна­ешь, па­поч­ка, я те­бя очень лю­блю, ни­ког­да не за­бы­ваю и не за­бу­ду, ты для ме­ня – са­мый луч­ший, са­мый до­ро­гой и не­за­бы­ва­емый! Как бы­стро ухо­дят из жиз­ни са­мые луч­шие, са­мые до­ро­гие мне лю­ди! Но все рав­но, День поб­еды – это наш праз­дник, и, преж­де все­го – твой, твоих остав­ших­ся в жи­вых и ушед­ших дру­зей. Так по­ра­ду­ем­ся вме­сте этой поб­еде, это­му тор­же­ству спра­вед­ли­во­сти в на­шем на­ро­де, так бу­дем вме­сте и в этот день, и в дру­гие дни, по­ка жизнь су­ще­ству­ет на све­те. Пусть при этом твоя пра­вда не от­сту­пит в тень заб­ве­ния, и твои де­ла, как и де­ла мое­го му­жа, бу­дут про­дол­жать­ся в ге­рои­че­ских лю­дях и в де­лах на­ше­го вре­ме­ни.

Да бу­дет так!

…Может, я когда-нибудь составлю
Боевую летопись отца,
Доблестных друзей его прославлю,
Тех, стоявших насмерть, до конца,

Кто под Ленинградом осаждённым
Жизни молодой не пощадил,
Вместе с минометом раскалённым
Слаженной, единой силой был,

Командиров ротных или взводных,
Тех, кто за собою в бой вели,
Тех героев, истинно народных,
Тех богатырей родной земли,

Кто, по локти в пласт земли врастая,
Отстояли Родину тогда,
Воинов, которых смерть лихая
Испытала в грозные года.

Большинство – в земле, в могилах братских
Не расстались с Родиной своей.
Только в письмах фронтовых, солдатских,
Правда их дошла до наших дней.

Эта правда – горькие пилюли –
Вместо орденов или наград…
Моему отцу достались пули,
Да ещё осколков чёрный град.

Шея, ноги, плечи, грудь – навылет –
Всё прошито. Жизнь, уже пора? –
Двадцать лет всего – и чтоб убили?
…Бой прошёл. Отца похоронили
В братской, наспех вырытой могиле,
 Как других, кто жил ещё вчера…

                                                          Май 2004 г.

РОССИЯ-2004. Дети из Трубчевского приюта

Меж­ре­гио­наль­ный праз­дник сла­вян­ской пись­мен­но­сти и на­род­но­го твор­че­ства «На зе­мле Боя­на» проходит в городе Трубчевске Брянской области ежегодно. Вот и теперь... В Труб­чев­ске мы уже – че­твер­тый день, зав­тра по­ра в Мос­кву. Во вто­рой по­ло­ви­не дня 25 мая 2004 го­да мы по­дъез­жа­ли на ма­ши­не к зда­нию, где рас­по­ло­жил­ся со­циаль­ный дет­ский при­ют го­ро­да Труб­чев­ска Брян­ской обла­сти. Мне ста­но­ви­лось все тре­вож­нее по ме­ре при­бли­же­ния к це­ли на­ше­го пу­ти. Ка­кие там де­ти, сколь­ко их, в ка­ком со­стоя­нии, чем за­ня­ты взро­слые, их вос­пи­та­те­ли? Вся­кий раз, ког­да я приез­жа­ла в Труб­чевск на праз­дно­ва­ние дней сла­вян­ской куль­ту­ры и пись­мен­но­сти, мне при­хо­ди­лось стал­ки­вать­ся с деть­ми из это­го при­ю­та. К сча­стью, их не оста­вля­ют в сто­ро­не от за­ме­ча­тель­ных, ве­се­лых ме­ро­прия­тий, про­хо­дя­щих в го­ро­де в май­ские дни. Я ви­жу де­тей вме­сте с вос­пи­та­те­ля­ми и на го­род­ской пло­ща­ди, и в пар­ке, и в До­ме куль­ту­ры. Не мо­гу ска­зать, что за­по­ми­наю их в ли­цо и уз­наю при встре­че: де­ти очень ча­сто ме­ня­ют­ся, усту­пая ме­сто дру­гим. Это – не дет­ский дом, где де­ти жи­вут дол­го, это – при­ют, ку­да они по­сту­па­ют при слож­ных жиз­нен­ных об­стоя­тель­ствах, и от­ку­да их от­пра­вля­ют по­том по раз­ным ад­ре­сам. Та­ким об­ра­зом, род­ные брат и се­стра, на­при­мер, мо­гут ока­за­ть­ся в раз­ных дет­ских до­мах или шко­лах-ин­тер­на­тах, в раз­ных се­мьях (ред­ко), в раз­ных го­ро­дах, а иног­да и в раз­ных стра­нах. Да, мне рас­ска­зы­ва­ли, что не­ко­то­рые де­ти – иног­да – воз­вра­ща­ют­ся в свои род­ные се­мьи, что бы­ва­ет не­ча­сто, по­то­му что их по­роч­ные ро­ди­те­ли или не хо­тят их за­би­рать от­сю­да, или со­вер­шен­но не сто­ят то­го, что­бы им вер­ну­ли де­тей.

Боль­шин­ство из ро­ди­те­лей са­ми от­ка­за­лись от них…

Мы прие­ха­ли в по­слеоб­еден­ное вре­мя, и нас уже жда­ли. За­слу­жен­ный ар­тист Рос­сии, пе­вец и ком­по­зи­тор, по­чет­ный граж­да­нин го­ро­да Труб­чев­ска, Алек­сандр Ко­ва­лев­ский здесь ча­стый гость, и де­ти всег­да ждут его с не­тер­пе­ни­ем. Он нес­коль­ко раз в го­ду приез­жа­ет сю­да из Мос­квы с кон­цер­та­ми, вот и я прие­ха­ла – от­ту­да же… Толь­ко от­ку­да бы мы ни приез­жа­ли, уе­дем ту­да же. А эти де­ти? Ку­да – в ито­ге – уе­дут они? Ка­кую ни­шу зай­мут в об­ще­стве, ко­му бу­дут в ра­дость, ко­му – в на­груз­ку, ко­му – в не­нуж­ный до­ве­сок к соб­ствен­ным за­бо­там? Вот они си­дят пе­ред на­ми в боль­шом за­ле, ров­неньки­ми ря­да­ми, на ма­лень­ких стуль­чи­ках, вме­сте с вос­пи­та­тель­ни­ца­ми. В ко­ри­до­ре и на сте­нах за­ла – стен­ды и по­лоч­ки с дет­ски­ми по­дел­ка­ми, вы­шив­ка­ми, ап­пли­ка­ция­ми, фи­гур­ка­ми из пла­сти­ли­на, эл­емен­та­ми ре­зь­бы по де­ре­ву, дру­ги­ми об­раз­чи­ка­ми руч­но­го тру­да.

Де­ти нас жда­ли. Вот – пи­са­тель­ни­ца из Мос­квы, по­слу­шай­те, что она ска­жет. А что го­во­рить, ког­да… нет та­ких слов, ко­то­рые бы в дол­жной ме­ре со­от­вет­ство­ва­ли та­ко­му слу­чаю. При­вез­ла я свою не­дав­но вы­шед­шую кни­гу «За­чем мы здесь?», имею­щую от­но­ше­ние в боль­шей сте­пе­ни к взро­слым, чем к де­тям. Де­ти до нее еще не до­ро­сли. Из­дать дет­скую книж­ку у ме­ня не по­лу­ча­ет­ся – уже нес­коль­ко лет… Но, все же, я ко­рот­ко пе­ре­да­ла о со­дер­жа­нии этой кни­ги, рас­ска­за­ла, что в ней на­пи­са­но о се­мей­ных и пра­во­сла­вных цен­но­стях, из­дав­на по­чи­та­е­мых на Ру­си. Са­мым ма­лень­ким дет­кам, си­дя­щим в пер­вом ря­ду, как во­ро­бы­шки на вет­ке, ра­скры­ла книж­ку на том ме­сте, где рас­по­ло­же­ны мои цвет­ные ил­лю­стра­ции к сти­хо­тво­ре­ниям, боль­шин­ство из ко­то­рых от­но­сят­ся к го­ро­ду мое­го дет­ства Нов­го­ро­ду Ве­ли­ко­му, по­ясни­ла эти ри­сун­ки.

У каж­до­го че­ло­ве­ка на Зе­мле есть го­род дет­ства, дом дет­ства, пусть да­же – дет­ский дом.

Раз­ве так про­сто об­ре­сти свой Дом на зе­мле? 

Да, не у всех удач­но скла­ды­ва­ет­ся жизнь с са­мо­го дет­ства, но про­шу вас, ре­бя­та, не нуж­но от­ча­и­вать­ся и те­рять ве­ру в лю­дей, в се­бя! И глав­ное – как для се­бя лич­но – я хо­те­ла бы, что­бы вы не упу­ска­ли вре­мя: по­сти­га­ли хо­ро­шее и доб­рое, обя­за­тель­но на­у­чи­лись что-то де­лать свои­ми ру­ка­ми, а впо­след­ствии об­ре­та­ли про­фес­сии, с ко­то­ры­ми в жиз­ни не про­па­дешь. Так ме­ня учи­ли мои ро­ди­те­ли, так на­у­чи­ла жизнь. На­де­юсь на вас, и лю­блю вас, де­ти!

Про­сти­те всех нас…

 Алек­сандр Пав­ло­вич под­дер­жал ме­ня, под­бо­дрил де­тей. Об­ещал, что в сле­дую­щий раз обя­за­тель­но устро­ит боль­шой кон­церт. По­ка­за­ли нам и ком­на­ту от­ды­ха на вто­ром эта­же, где ре­бя­та про­во­дят сво­бод­ное вре­мя, го­то­вят­ся к за­ня­тиям. Пе­ред вхо­дом – дос­ка для объя­вле­ний, де­мон­стра­ция ри­сун­ков. Ви­сят на ней стра­нич­ки из со­чи­не­ний, раз­мы­шле­ний, что-то еще… Не­ко­то­рым ре­бя­тиш­кам труд­но де­лать не­за­мы­сло­ва­тые, про­стень­кие по­дел­ки, ра­скра­ши­вать са­мые обыч­ные кар­тин­ки-ра­скра­ски, по­то­му что до­ма, то есть ра­нь­ше, ни­кто с ни­ми эт­им не за­ни­мал­ся. По­э­то­му лю­бое ма­лень­кое до­сти­же­ние ре­бен­ка – это поб­еда вос­пи­та­те­лей, всех де­тей, все­го кол­лек­ти­ва! Ког­да ре­бен­ку – три, че­ты­ре, пять лет, его мож­но на­у­чить все­му хорошему, на­стро­ить на жизнь оп­ти­ми­сти­че­ски. Де­ти так от­зыв­чи­вы на доб­ро! В ком­на­те от­ды­ха – как в го­сти­ной боль­шо­го се­мей­но­го до­ма, ря­дом – спаль­ни. Мне по­ка­за­ли, что на­про­тив вхо­да, в го­сти­ной, ви­сит ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «Зна­ме­ние» Нов­го­род­ская, ко­то­рую я по­да­ри­ла при­ю­ту в про­шлом го­ду. Я нем­но­го рас­ска­за­ла стар­шим де­тям об ис­то­рии этой ико­ны, о ее су­дь­бе в на­стоя­щее вре­мя, о чу­де­сах, свя­зан­ных с ней. Ска­за­ла, что все мы впра­ве рас­счи­ты­вать на чу­до, а де­ти – осо­бен­но. 

Де­ти впра­ве рас­счи­ты­вать на луч­шее, осо­бен­но, если с худ­шим они встре­ти­лись из­на­чаль­но. Если на­ше об­ще­ство не воз­на­ме­ри­лось не­сти ни­ка­кой от­вет­ствен­но­сти за вче­раш­ний и за се­год­няш­ний день, то чем же оно рас­по­ла­га­ет на зав­тра? А если зав­тра – имен­но эти де­ти бу­дут опре­де­лять по­ли­ти­ку и ра­склад сил на­ше­го об­ще­ства, не за­бы­вая и со­той до­ли той оби­ды, той нес­пра­вед­ли­во­сти, ко­то­рую они вы­нуж­де­ны пе­ре­но­сить по ви­не взро­слых – се­год­ня?

Неужели не нужны кому-то
Дети из Трубчевского приюта?

 

Мне – нужны! Я боль их понимаю,
Только что нам делать, я не знаю,

 

Чтоб по миру не тащилась следом
Эта боль,  прилипнув к прочим бедам!

 

Разве может что-то быть на свете
Нам нужней, чем собственные дети?

 

Разве может быть, чтоб, в самом деле,
Мы им счастья в жизни не хотели?

 

А чужие дети? – Этих можно
Передать в залог неосторожно,

 

Передать в заложники – с расчетом,
Что не мы расплатимся, а это кто-то?

 

Неужели можно их оставить,
Обмануть, подальше с глаз отправить,

 

Позабыть, продать ли, откупиться,
Разовой монетой расплатиться,

 

Бросить, как конфетную бумажку,
Кубик, мячик, куклу-неваляшку?

 

Кто мы есть теперь, и кем мы будем,
Если мы чужих детей забудем?

                                                                                               Июль 2004 г.

Россия-2004. Мос­ква. Крас­ная пло­щадь 

Как пи­сал из­вест­ный зод­чий Алек­сей Щу­сев, от­ни­ми у Мос­квы ста­ри­ну, и она сде­ла­ет­ся од­ним из обыч­ных рус­ских го­ро­дов. Пра­вда, Щу­сев вы­ра­зил­ся бо­лее рез­ко, да не о том речь. В са­мом де­ле, та Мос­ква, в ко­то­рой мы жи­вем, сох­ра­ни­ла не­ма­ло ста­ро­го и ста­рин­но­го, а мно­гое, к со­жа­ле­нию, утра­че­но и утра­чи­ва­ет­ся без­воз­врат­но, и ча­ще все­го – по рас­че­ту, осо­бен­но в на­ши дни. Но что-то оста­лось – и то хо­ро­шо, а на­стоя­щая ис­то­рия сто­ли­цы – в па­мят­ных го­род­ских ме­стах да в ста­рых и но­вых кни­гах, пу­те­во­ди­телях, спра­воч­ни­ках, днев­ни­ках.

Осо­бое ме­сто – Крас­ная пло­щадь.

Мне она за­пом­ни­лась с ран­них дет­ских лет, ког­да ме­ня ста­ли при­во­зить в Мос­кву из Нов­го­ро­да Ве­ли­ко­го, где мы жи­ли тог­да. По­пасть в Мо­сков­ский Кремль бы­ло всег­да не­про­сто (не то, что в Нов­го­род­ский!), а на Крас­ную пло­щадь – по­жа­луй­ста, поч­ти всег­да. Да­же за го­ды мо­ей соз­на­тель­ной жиз­ни за­мет­ны пе­ре­ме­ны, про­ис­хо­див­шие с пло­ща­дью и во­круг нее. Те­перь – дру­гие вре­ме­на. Крас­ная пло­щадь чут­ко ре­а­ги­ру­ет на все ве­яния вре­ме­ни. Но, как и преж­де, в обыч­ные дни пло­щадь от­кры­та и до­ступ­на каж­до­му.

Ка­кой бу­дет Крас­ная пло­щадь? – На­вер­ное, та­кой, ка­кой она пред­ста­вит­ся но­вым упра­ви­те­лям жиз­ни, с уче­том их без­гра­нич­ных воз­мож­но­стей, чув­ством от­вет­ствен­но­сти пе­ред бу­ду­щим и в со­че­та­нии с ува­же­ни­ем ис­то­рии своих от­цов, свое­го на­ро­да, сво­ей стра­ны… 

Что, ка­за­лось бы, лег­че и про­ще,
Если праз­дни­ка про­сит ду­ша:
При­хо­ди­те на Крас­ную пло­щадь,
Уж она-то – всег­да хо­ро­ша.

 

Столь­ко здесь кра­со­ты и про­сто­ра,
Столь­ко воз­ду­ха и вы­со­ты,
Столь­ко све­та от хра­мов, со­бо­ров!
А бы­ла… – ос­тров­ком су­еты,

 

Ки­тай-го­ро­да ма­лой ча­сти­цей,
Где тор­гов­цев – нес­мет­ная рать,
И, на­вер­ное, серд­цем сто­ли­цы
Эта пло­щадь не ду­ма­ла стать.

                                                           

                              2004 г.

Россия-2004. Ас­тра­хань. Ло­тос ра­стет на свя­щен­ной зе­мле

С 20 по 22 ав­гу­ста 2004 го­да в Ас­тра­ха­ни про­хо­ди­ли Все­рос­сий­ские со­рев­но­ва­ния по по­жар­но-спа­са­тель­но­му спор­ту на ку­бок Ге­роя Рос­сии ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка. Впер­вые это со­бы­тие со­стоялось под эги­дой име­ни ге­не­ра­ла, ко­то­ро­му в де­ка­бре 2003 го­да бы­ло при­сво­е­но зва­ние Ге­роя Рос­сии по­смерт­но. Эти дни, к со­жа­ле­нию, сов­па­ли с дня­ми трау­ра на Ас­тра­хан­ской зе­мле по слу­чаю нео­жи­дан­но­го ухо­да из жиз­ни гу­бер­на­то­ра Ас­тра­хан­ской обла­сти Ана­то­лия Пе­тро­ви­ча Гуж­ви­на, ко­то­ро­го лю­би­ли жи­те­ли го­ро­да и обла­сти. От­кры­тие со­рев­но­ва­ний пред­по­ла­га­лось быть очень кра­си­вым и кра­соч­ным, при­мер­но так, как и в 2000-м го­ду, ког­да впер­вые по­сле смер­ти ге­не­ра­ла Мак­сим­чу­ка в стра­не ста­ли про­во­дить­ся со­рев­но­ва­ния, по­свя­щен­ные его па­мя­ти. Но что по­де­лать: ни жизнь, ни смерть от­ме­нить или за­пре­тить нель­зя… По­э­то­му фейер­верк устраи­вать не ста­ли, но стро­гость и со­бран­ность це­ре­мо­нии от­кры­тия со­рев­но­ва­ний толь­ко под­чер­ки­ва­ли важ­ность про­ис­хо­дя­ще­го в на­стоя­щее вре­мя, тем бо­лее, что в 2000-м го­ду со­рев­но­ва­ния по по­жар­но-при­клад­но­му спор­ту (так он тог­да на­зы­вал­ся) – здесь же – от­кры­вал имен­но Ана­то­лий Пе­тро­вич. Здесь же – это на спор­тив­ном ком­плек­се по­жар­ной ча­сти по ох­ра­не Ле­нин­ско­го ра­йо­на го­ро­да. Это – уни­каль­ный ком­плекс, сов­ме­щаю­щий и по­жар­ную часть, и ме­сто для тре­ни­ров­ки и под­го­тов­ки спорт­сме­нов-по­жар­ных, зак­ры­тый и от­кры­тый ма­неж. Та­кое ред­ко встре­тишь в дру­гих го­ро­дах, ведь обыч­но для по­доб­ных со­рев­но­ва­ний арен­ду­ют пло­хо прис­по­со­блен­ные для это­го ста­дио­ны, а тут – все пре­дус­мо­тре­но и уч­те­но, де­ло толь­ко за людь­ми! А уж лю­ди по­ста­ра­лись, да раз­ве мо­гут они пре­дус­мо­треть то, в чем са­ми не власт­ны?

Как от­ме­тил на це­ре­мо­нии от­кры­тия со­рев­но­ва­ний ис­пол­няю­щий обя­зан­но­сти гу­бер­на­то­ра Ас­тра­хан­ской обла­сти Алек­сандр Жил­кин: и Ана­то­лия Гуж­ви­на, и Вла­ди­ми­ра Мак­сим­чу­ка мож­но по пра­ву при­чи­слить к луч­шим сы­нам на­ше­го Оте­че­ства, и они оста­нут­ся в па­мя­ти лю­дей свои­ми де­ла­ми нав­сег­да. Да, мне это близ­ко и по­нят­но, толь­ко очень жаль, что луч­шие сы­ны Оте­че­ства име­ют свой­ство жить не слиш­ком дол­го…

Од­на­ко, в са­мом де­ле, до­брые де­ла не ос­та­ют­ся бес­след­ны­ми. Про­стые лю­ди чут­ко при­слу­ши­ва­ют­ся и вни­ма­тель­но прис­ма­три­ва­ют­ся к боль­шим и ма­лым ру­ко­во­ди­те­ля­ми, к на­чаль­ни­кам, к но­вым све­де­ниям о не­из­вест­ном ра­нее, в том чи­сле, и к по­явле­нию но­вых ге­ро­ев, чьи офи­циаль­ные ге­рой­ские зва­ния при­сво­е­ны им по­смерт­но, да еще и во­сем­над­цать лет спу­стя по­сле со­вер­шен­но­го ими по­дви­га во имя лю­дей. Че­ло­ве­ка нель­зя за­ста­вить по­ве­рить, если он сам не убе­дит­ся в под­лин­но­сти ин­фор­ма­ции, в ве­ли­чии по­дви­га, в поль­зе дея­тель­но­сти для на­ро­да гра­до­на­чаль­ни­ков и во­ена­чаль­ни­ков, на­при­мер. Пусть же на всей зе­мле на­шей, в том чи­сле, на Ас­тра­хан­ской, ни­ког­да не пре­кра­ща­ют­ся до­брые де­ла, и бу­дет веч­ная па­мять о лю­дях, вер­ша­щих та­кие де­ла!

При­вез­ла я с со­бой свои две по­след­ние кни­ги: «За­чем мы здесь?» и «Чер­но­быль­ский сло­варь че­ло­ве­че­ства». Из­да­ние по­след­ней кни­ги я приу­ро­чи­ла имен­но к эт­им со­рев­но­ва­ниям. Осу­щест­вле­нию мо­их на­ме­ре­ний спо­соб­ство­ва­ла Фе­де­ра­ция по­жар­но-спа­са­тель­но­го спор­та МЧС Рос­сии, а ма­те­риально под­дер­жа­ли ве­те­ра­ны и дей­ствую­щие по­жар­ные-спа­са­те­ли За­пад­но­го окру­га Мос­квы и Ас­тра­хан­ской обла­сти. По­ни­маю, что «Чер­но­быль­ский сло­варь че­ло­ве­че­ства» бу­дет вы­зы­вать у лю­дей все но­вые мы­сли и во­про­сы, об­ра­щен­ные к ми­ру, к се­бе. Ду­маю, что, пусть и не сра­зу, ме­ня пой­мут мно­гие из тех, кто этот сло­варь ста­нет чи­тать нес­пеш­но... Только одно то, как мы везли эти книги в поезде, с какими препятствиями встретились, когда заносили в вагон – передать трудно. Без вездесущего Виктора Васильевича Александрова и преданного Юрия Викторовича Поликарпова ничего бы сделать не удалось. Вот что могут мастера и ветераны пожарно-прикладного спорта!!!

 ***
За вре­мя пре­бы­ва­ния в Ас­тра­ха­ни мне уда­лось по­се­тить свя­тые ме­ста го­ро­да, уз­нать мно­гое из ис­то­рии края, из жиз­ни его ко­рен­ных жи­те­лей, из жи­тий свя­тых и по­движ­ни­ков дав­них ве­ков, а так­же поз­на­ко­мить­ся с жизнью мо­их со­вре­мен­ни­ков-ас­тра­хан­цев. Го­род име­ет за­вид­ное ме­сто­по­ло­же­ние, с чем свя­за­ны его до­сто­при­ме­ча­тель­но­сти. Осо­бен­но за­ин­те­ре­со­вал Кремль, со­бо­ры, ста­рин­ная за­строй­ка гор­да. Есть та­кие до­ма – слов­но це­лая ис­то­рия… А Вол­га, та, ко­то­рая древ­нее Ра, ко­то­рая всег­да ве­ла от­счет свое­го осо­бо­го, ося­за­е­мо­го ты­ся­че­ле­тия­ми вре­ме­ни, ко­то­рая не то­ро­пит те­че­ние своих вод, ни­ког­да не обо­ра­чи­ва­ет­ся на­зад! Вся ис­то­рия куль­тур­ной жиз­ни, про­мы­слов и ин­ду­стрия кра­е­вой про­мы­шлен­но­сти тес­но свя­за­ны с ней.

Но как же это – быть в Ас­тра­ха­ни и не по­се­тить дель­ту Вол­ги, не нас­ла­дить­ся ее бо­га­тей­шей при­ро­дой, не вос­хи­тить­ся жи­вот­ным ми­ром, не за­слу­шать­ся го­мо­ном птиц, не оча­ро­вать­ся по­ля­ми свя­щен­но­го ло­то­са? И вот они – те са­мые ме­ста, ку­да стре­мит­ся по­пасть каж­дый ту­рист, прие­хав­ший сю­да. Наз­ва­ние этой мест­но­сти, ку­да я по­па­ла в ка­че­стве та­ко­го ту­ри­ста, – Ра­ска­ты. Се­рая и бе­лая ца­пли, бе­лые ле­бе­ди, ба­кла­ны, пе­ли­ка­ны, крас­ные ут­ки, во­дя­ные ку­ри­цы-лыс­ухи – все это во­дит­ся здесь и, на­вер­ное, жи­вот­ные изо всех сил ста­ра­ют­ся как мож­но ме­нь­ше прив­ле­кать к се­бе вни­ма­ние че­ло­ве­ка, не ожи­дая от оно­го доб­ра… Сот­ни раз­но­об­раз­ных ви­дов ра­сте­ний при­жи­лись тут. А сам ло­тос, слов­но сим­вол цар­ства при­ро­ды, об­ра­ща­ет­ся к че­ло­ве­ку: не рви­те ме­ня, не гу­би­те на­прас­но: все рав­но не ус­пе­е­те до­вез­ти до до­му в све­же­сре­зан­ном ви­де, луч­ше про­сто по­лю­буйтесь, не тро­нь­те, ведь и без то­го сро­ку жиз­ни цвет­ка мое­го – толь­ко три дня! Фор­ма и плот­ность ли­ста ло­то­са необыч­ны; лист – ко­нус­ооб­раз­ный, брыз­ги и ка­пель­ки во­ды про­вор­но ска­ты­ва­ют­ся с бар­ха­ти­стой его по­верх­но­сти, не оста­вляя мо­кро­го сле­да, как ка­пли дож­дя про­ли­ва­ют­ся из не­бес­ных туч, не оста­вляя сле­дов на не­бе.

Ло­тос – это сказ­ка, пре­да­ние, чу­до.

Чу­де­са про­сто так не бы­ва­ют, из­вест­ное де­ло…

…А в го­ро­де жар­ко, том­но, душ­но.

Со­рев­но­ва­ния по по­жар­но-спа­са­тель­ско­му спор­ту про­дол­жа­ют­ся. Его при­вер­жен­цы и по­клон­ни­ки – на три­бу­нах ста­дио­на; в ос­нов­ном, это – род­ные, близ­кие, друзья по­жар­ных и спа­са­те­лей. Жар­ко, очень жар­ко, что влия­ет на ре­зуль­та­ты со­рев­но­ва­ний: вто­рой день – до 47-и гра­ду­сов в те­ни! Ну, что же, ведь на по­жа­ре и не то бы­ва­ет… Отра­дно, что в Ас­тра­ха­ни поч­ти от­сут­ству­ют фак­ты ги­бе­ли по­жар­ных на по­жа­рах, не так, как, ска­жем, в Мос­кве; пра­вда и мас­шта­бы по­жа­ров – сов­сем дру­гие. Осо­бую тре­во­гу по­жар­ных по­стоян­но вы­зы­ва­ет дей­ствую­щий га­зо­пе­ре­ра­ба­ты­ваю­щий ком­би­нат, обес­пе­чи­ваю­щий ра­бо­той де­сят­ки ты­сяч го­ро­жан. За­вод – мо­но­по­лист по про­из­вод­ству се­ры на оте­че­ствен­ном рын­ке; зна­чит, и до­хо­ды при­но­сит не­ма­лые, а тре­вог – еще боль­ше. Хо­тя за­вод и на­хо­дит­ся в от­да­ле­нии от го­ро­да, но функ­ци­о­ни­ру­ет в усло­виях по­вы­шен­ной опас­но­сти для здо­ро­вья и жиз­ни го­ро­жан. Слу­чись что, в слу­чае воз­ни­кно­ве­ния по­жа­ра – кон­цов не най­дешь… Не ме­нь­ше бес­по­ко­ит и то, что го­род раз­ра­ста­ет­ся за счет до­мов по­вы­шен­ной этаж­но­сти. Это, пра­во, за­ме­ча­тель­но, да пло­хо од­но: у по­жар­ных нет вы­сот­ных лест­ниц, и ког­да за­го­рит­ся, до верх­них эта­жей доб­рать­ся бу­дет про­бле­ма­тич­но. Да и ста­рые бед­ные до­ми­ки ко­рен­ных жи­те­лей так­же пред­ста­вля­ют боль­шую по­жар­ную и со­циаль­ную опас­ность оби­ли­ем вет­хо­сти, за­мус­орен­но­сти, от­сут­стви­ем са­ни­тар­ных норм для су­ще­ство­ва­ния лю­дей. Но это – об­щая бе­да ста­рин­ных го­ро­дов Рос­сии, сох­ра­няю­щих не­ма­лую часть жи­ло­го де­ре­вян­но­го фон­да с пер­вой по­ло­ви­ны двад­ца­то­го ве­ка, с до­во­ен­ных вре­мен.

…Си­жу на три­бу­не ста­дио­на, сле­жу за хо­дом со­рев­но­ва­ний и ду­маю о том, что, ку­да ни прие­дешь, вез­де есть, на что по­смо­треть, че­му уди­вить­ся, чем оза­да­чить­ся. А на мо­их гла­зах спорт­сме­ны в счи­тан­ные се­кун­ды спра­вля­ют­ся с по­ста­влен­ны­ми пе­ред ни­ми за­да­ча­ми по лик­ви­да­ции раз­ных ви­дов опас­но­стей, свя­зан­ных с воз­ни­кно­ве­ни­ем по­жа­ров. Не ско­ро, на­вер­ное, со­стя­за­ния в этом ви­де спор­та за­ин­те­ре­су­ют устро­и­те­лей Олим­пий­ских игр, пусть да­же в ка­че­стве по­ка­за­тель­ных вы­сту­пле­ний (о чем так меч­тал Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич Мак­сим­чук!), но ког­да-то про­изой­дет и это. Что де­лать? – Бо­ги не сра­зу ода­ри­ли лю­дей ог­нем, а на­про­тив – до­ста­точ­но пре­пят­ство­ва­ли то­му, что­бы че­ло­век поль­зо­вал­ся той си­лой, ко­то­рой он не в со­стоя­нии упра­влять в пол­ной ме­ре. Мо­жет, они и бы­ли пра­вы. Ну, а те­перь-то… Зна­ли бы те са­мые про­стые жи­те­ли, о ко­то­рых я ча­стень­ко вспо­ми­наю, че­го сто­ит му­же­ство, лов­кость и – в ито­ге – ре­зуль­та­ты, до­стиг­ну­тые ма­сте­ра­ми-спа­са­те­ля­ми в по­жар­ном спор­те! Нет, на­ша об­щая куль­ту­ра по­ка не до­шла до по­ни­ма­ния про­фес­сии по­жар­но­го и спа­са­те­ля, и толь­ко ког­да бе­да за­стиг­нет те­бя лич­но, уж тог­да – зво­нишь по из­вест­но­му но­ме­ру те­ле­фо­на, при­зы­ва­ешь, про­сишь, умоляешь...

…Со­рев­но­ва­ния за­тя­ги­ва­лись, но к 18 ча­сам 22 ав­гу­ста уже под­хо­ди­ли к за­вер­ше­нию. Они так и дер­жа­ли в на­пря­же­нии до са­мо­го кон­ца: ко­му ка­кое ме­сто до­ста­нет­ся? На­ко­нец, все ста­ло из­вест­ным. Пер­вое ме­сто до­ста­лось сбор­ной ко­ман­де Мо­сков­ской обла­сти, вто­рое – ко­ман­де Яма­ло-Не­нец­ко­го ав­то­ном­но­го окру­га, третье – ко­ман­де Че­ля­бин­ской обла­сти. По­след­нее ме­сто за­ня­ла ко­ман­да Ро­стов­ской обла­сти, она же – поб­еди­тель в ко­манд­ном ви­де по бое­во­му раз­вер­ты­ва­нию, сам­ому, на мой взгляд, по­ка­за­тель­но­му ви­ду со­рев­но­ва­ний. Ко­ман­да юно­ше­ской сбор­ной Рос­сии за­ня­ла об­щее де­вя­тое ме­сто (без уче­та ре­зуль­та­тов по вы­движ­ной лест­ни­це). Все­го в со­рев­но­ва­ниях при­ни­ма­ло уча­стие 10 ко­манд, 11-ая – юно­ше­ская сбор­ная. Бы­ли за­ня­ты 104 спорт­сме­на, из них – 64 ма­сте­ра спор­та, 24 – кан­ди­да­та в ма­сте­ра спор­та. Вне кон­кур­са вы­сту­па­ла сбор­ная Рос­сии – в ка­че­стве тре­ни­ров­ки пе­ред меж­ду­на­род­ны­ми со­рев­но­ва­ния­ми по по­жар­но-спа­са­тель­но­му спор­ту, ко­то­рые за­пла­ни­ро­ва­ны в Мин­ске на 20-е чи­сла сен­тяб­ря 2004 го­да.

Боль­ших нео­жи­дан­но­стей, как мне по­ка­за­лось, не бы­ло, травм – так­же. На­вер­ное, ни­ког­да не пе­ре­ста­ну вос­хи­щать­ся вы­держ­кой и дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­стью спорт­сме­нов, что яв­ля­ет­ся эта­ло­ном, за­ло­гом тех же са­мых ка­честв, необхо­ди­мых че­ло­ве­ку этой про­фес­сии.

Уда­чи вам всем, ре­бя­та!

Сча­стья и ра­до­стей вам, мно­го­на­цио­наль­ные жи­те­ли Ас­тра­хан­ско­го края, де­ти, мо­ло­дые и по­жи­лые лю­ди, жен­щи­ны, муж­чи­ны, ста­ри­ки!

Пусть всег­да в ва­шем го­ро­де бу­дет пра­вить мир и доб­ро, а в его окрест­но­стях цве­ти ло­тос, про­ис­хож­де­ние кра­со­ты ко­то­ро­го на­чи­на­лось от тех исто­ков, от­ку­да за­рож­да­лась ду­ша го­ро­да Ас­тра­ха­ни...

Ло­тос – цве­ток за­по­вед­ный,
Ло­тос – цве­ток не­про­стой.
Ас­тра­хань – го­род за­вет­ный,
Ло­то­сом неж­ным рас­цвет­ший
Ря­дом с за­вет­ной меч­той…

                          

                               25 ав­гу­ста 2004 г. 

      Вос­точ­ное по­лу­ша­рие-2004.  Что про­ис­хо­дит на све­те?

Мой зна­ко­мый му­ра­вей, ге­рой «Чер­но­быль­ско­го сло­ва­ря че­ло­ве­че­ства», вы­полз утром из му­ра­вей­ни­ка, а нав­стре­чу ему пол­зет улит­ка.

– С до­брым утром, улит­ка, – при­вет­ство­вал он ее ве­жли­во. – Как твое са­мо­чув­ствие? Как по­жи­ва­ет твой дом?

– Мое? – ули­тка оста­но­ви­лась. – Мое-то са­мо­чув­ствие не­пло­хо, мой дом – в по­ряд­ке, а вот ваш…

– Что – наш? – на­сто­ро­жил­ся му­ра­вей.

– А то, – ус­мех­ну­лась улит­ка, – что я – са­ма се­бе хо­зяй­ка, мой дом всег­да но­шу с со­бой, сте­ре­гу и бе­ре­гу его, а вы в ва­шем до­ме – не хо­зя­ева сами себе.

– Как? – уди­вил­ся му­ра­вей, обер­нув­шись на свой уют­ный, об­жи­той му­ра­вей­ник, при­по­ро­шен­ный су­хи­ми со­сно­вы­ми игла­ми.

– Не ту­да смо­тришь, не о том по­ду­мал, а ведь ум­ным счи­та­ешь­ся, не то, что я, безмозглая тварь… Ты, вид­но, га­зет не чи­та­ешь, те­ле­ви­зор не смо­тришь? – на­сту­па­ла на не­го улит­ка, по­кру­чи­вая туги­ми рож­ка­ми.

– А, ты про лю­дей… – до­га­дал­ся му­ра­вей. – В та­ком слу­чае, мы с то­бой в оди­на­ко­вом по­ло­же­нии: слу­чись что, на­шим с то­бой до­мам бу­дет не уце­леть – в рав­ной сте­пе­ни…

– И нет! – вос­про­ти­ви­лась улит­ка. – Я еще су­мею убе­жать, вме­сте с до­мом, а твой дом – с ме­ста не сдви­нет­ся.

– Да ку­да и от ко­го ты со­бра­лась убе­жать, уполз­ти, то есть? – за­сме­ял­ся му­ра­вей. – Дав­нень­ко ме­ня так не сме­ши­ли! А что про­изо­шло та­ко­го, что те­бя встре­во­жи­ло?

– Что? – улит­ка огля­ну­лась по сто­ро­нам, слов­но опас­аясь че­го-то. – Все то же… Го­во­рят и го­во­рят… Лю­ди осу­ши­ли од­но бо­ло­то, тут, не­по­да­ле­ку, и те­перь ля­гуш­кам нег­де жить… А еще… Про­бу­ри­ли где-то три неф­тя­ных сква­жи­ны, освои­ли два… или че­ты­ре? га­зо­вых и шесть ка­мен­ноу­голь­ных ме­сто­рож­де­ний, от­кры­ли две ал­маз­ные рос­сы­пи, на­мы­ли сто тонн зо­ло­та. Уф! – Улит­ка за­мол­ча­ла, но не успокоилась.

– Это – все? – спро­сил му­ра­вей.

– Да нет, что ты, – про­из­не­сла улит­ка. – Дай вспом­нить хо­ро­шень­ко… Спи­ли­ли но­вую лес­ную по­сад­ку – да­ле­ко от нас, пе­ре­ко­па­ли две сте­пи, по­строи­ли пять под­зем­ных за­во­дов, семь, нет, во­семь со­вре­мен­ных тю­рем, че­ты­ре под­вод­ных лод­ки, двад­цать три меж­пла­нет­ных ра­ке­ты, пят­над­цать но­вых го­ро­дов, от­кры­ли ты­ся­чу но­вых бан­ков.

Улит­ка опять за­мол­ча­ла.

– Это – все? – спро­сил му­ра­вей, на­чи­ная уста­вать от не­ин­те­рес­ных но­во­стей. Жаль ля­гу­шек, ко­неч­но…

– Да нет, что ты, – про­из­не­сла улит­ка. – Дай по­луч­ше вспом­нить, что­бы не упу­стить глав­ное… Ведь о глав­ном лю­ди упо­ми­на­ют меж­ду про­чим – сре­ди по­след­них до­сти­же­ний, ре­кла­мы и ко­ме­дий… По­дож­ди… как это – по те­ле­ви­зо­ру… Си­дят они… Муж­чи­ны – в на­ряд­ных пи­джа­ках и гал­сту­ках, жен­щи­ны – в кра­си­вых пла­тьях… Го­во­рят обо всем: о по­го­де, о мо­де, о дие­те, о ле­кар­ствах, о… сти­раль­ных по­рош­ках… о ка­ких-то ль­го­тах…

– Слу­шай, ты – в сво­ем уме? – му­ра­вью на­до­е­ла улит­ки­на бол­тов­ня. – За­чем нам с то­бой – по­го­да, мо­да, дие­та и, тем бо­лее, сти­раль­ные по­рош­ки или ль­го­ты?

– Ну, это я – так, для тре­ни­ров­ки сво­ей па­мя­ти, – про­мол­ви­ла улит­ка. – Си­дят они и го­во­рят… Да, еще по­строи­ли три атом­ных стан­ции, пят­над­цать ядер­ных ре­ак­то­ров, до­ба­ви­ли пять стра­ниц в кни­гу ре­кор­дов Гин­не­са…

– И как ты все это толь­ко за­пом­ни­ла! – изу­мил­ся му­ра­вей. – Да ты, на­вер­ное, ве­дешь к то­му, что в на­шем об­щем До­ме на Зе­мле лю­дей по-на­стоя­ще­му вол­ну­ют че­ты­ре во­про­са: по­ли­ти­ка, власть, де­нь­ги, удо­воль­ствия? – на­вел ее на мысль му­ра­вей.

Улит­ка при­кры­ла вы­пу­чен­ные гла­за, кач­ну­ла ма­леньки­ми рож­ка­ми и… вдруг за­пла­ка­ла:

– Да, кру­гом – ка­та­стро­фы, ка­та­стро­фы са­мо­ле­тов, по­ез­дов, па­ро­хо­дов, ма­шин, ис­тре­бле­ние… Взры­вы тер­ро­ри­стов, объя­влен­ные и необъя­влен­ные вой­ны… – Улит­ка пла­ка­ла все силь­нее, и му­ра­вей не хо­тел пе­рес­пра­ши­вать ее еще раз, ку­да бы она хо­те­ла сбе­жать от эт­их тра­ге­дий – в сво­ем ин­ди­ви­ду­аль­ном до­ми­ке.

– А се­год­ня – опять: од­ни лю­ди, бан­ди­ты, зах­ва­ти­ли дру­гих лю­дей в за­лож­ни­ки, в шко­ле, в го­рах, на Кав­ка­зе, – про­дол­жа­ла сквозь сле­зы улит­ка. – Сво­ей уча­сти там те­перь ждут 354 че­ло­ве­ка, из них – око­ло 200 де­тей; есть ма­те­ри с груд­ны­ми деть­ми… Уже вто­рой день их дер­жат без пи­тья и еды… Еще сут­ки – и…

– А че­го хо­тят пре­ступ­ни­ки на этот раз? – спро­сил оза­да­чен­ный му­ра­вей, под­пол­зая по­бли­же к улит­ке, что­бы лег­че бы­ло уте­шать ее.

– Как че­го? Что­бы вы­пу­сти­ли из тю­рь­мы их бра­тьев-бан­ди­тов, упря­тан­ных ту­да за про­шлый тер­ро­ри­сти­че­ский акт, что­бы где-то пре­кра­ти­ли ка­кую-то вой­ну, что­бы им да­ли мно­го-мно­го де­нег… или че­го-то еще… зо­ло­та, что ли… По­нял?

– Я-то по­нял… – ска­зал му­ра­вей удру­чен­но.

– И уж как я-то по­ня­ла! – про­дол­жа­ла улит­ка, всхли­пы­вая. – По­ня­ла, да что тол­ку… Ну, что им сто­ит: пре­кра­тить вой­ну, вы­пу­стить из тю­рь­мы нес­коль­ких бан­ди­тов, дать им де­нег, что­бы они ус­по­ко­ились и не де­ла­ли боль­шей бе­ды в на­шем До­ме?!

– Эх, ты, глу­пое соз­да­ние… Ко­неч­но, все не сов­сем так, как ты пред­ста­вля­ешь. – Му­ра­вей смо­трел на бед­ную улит­ку, не зная, все же, как уте­шать ее, од­на­ко, по­ра­жал­ся то­му, что та­кое сла­бо ра­зви­тое су­ще­ство раз­би­ра­ет­ся в ми­ро­вой си­туа­ции луч­ше, чем вер­хов­ные по­ли­ти­ки. – Но, по су­ти, по их че­ло­ве­че­ской су­ти, ты пра­ва. Пра­ви­те­ли обя­за­ны пре­ду­преж­дать та­кие нес­ча­стья, толь­ко не тем они за­ня­ты. Да лю­ди, на­вер­ное, и не ждут от них му­дро­сти, как бы­ва­ло дав­ным-дав­но… Лю­ди приу­чи­лись к дур­но­му так же бы­стро, как отвы­кли от хо­ро­ше­го. Ма­ло то­го, по­ро­ки все бо­лее пре­воз­но­сят­ся в ми­ре лю­дей, ста­но­вят­ся нор­мой. А мы с то­бой, и наш об­щий с людь­ми Дом… Кто же из них, из лю­дей, усту­пит со­се­ду или про­тив­ни­ку зах­ва­чен­ную сква­жи­ну при­ро­ды, от­ку­да мож­но всю жизнь из­вле­кать вы­го­ду, ка­чать зо­ло­то – для се­бя лич­но. А за золото можно купить любые удовольствия. Все нес­ча­стья лю­дей – от это­го. Раз­ве нам с то­бой нуж­но зо­ло­то?

– Зо­ло­то! Зо­ло­то… – улит­ка за­ду­ма­лась, что бы она ста­ла де­лать с зо­ло­том…

– Вот ви­дишь!

*       *       *

…Наш об­щий Дом на на­шей об­щей Зе­мле сто­ит вов­се не на зо­ло­те, но по­че­му-то имен­но оно…

Что же про­ис­хо­дит на све­те, как в Вос­точ­ном, так и в За­пад­ном по­лу­ша­рии?

Что бу­дет про­ис­хо­дить зав­тра со все­ми на­ми?

2 сен­тяб­ря 2004 го­да, на сле­дую­щий день по­сле зах­ва­та
тер­ро­ри­ста­ми за­лож­ни­ков  в шко­ле №1 Се­ве­ро­осе­тин­ско­го го­ро­да Бе­слан…

P.S. Се­год­ня в Бе­сла­не по­хо­ро­ни­ли 105 че­ло­век из чи­сла по­гиб­ших за­лож­ни­ков. Как из­вест­но, в го­ро­де про­жи­ва­ло 35,5 ты­сяч че­ло­век. По по­след­ним све­де­ниям, в ре­зуль­та­те тер­ро­ри­сти­че­ско­го ак­та по­стра­да­ло бо­лее 1300 че­ло­век (окон­ча­тель­ной ци­фры нет), ока­зав­ших­ся в шко­ле 1 сен­тяб­ря 2004 го­да. Го­ре и траур – в каж­дой се­мье. Все­го по­ги­бло 338 че­ло­век, из них – 156 де­тей; 565 – ра­не­ных (из них – 347 де­тей), из них же – 115 че­ло­век на­хо­дят­ся в тя­же­лом и очень тя­же­лом со­стоя­нии (по­ло­ви­на из них – де­ти); 200 че­ло­век про­па­ло без ве­сти; 116 че­ло­ве­че­ских тел – не опоз­на­ны... В зах­ва­те и унич­то­же­нии де­тей и их ро­ди­те­лей уча­ство­ва­ли 32 тер­ро­ри­ста-бан­ди­та: ли­ца кав­каз­ской и сла­вян­ской на­цио­наль­но­сти, ка­за­хи, ара­бы и да­же негр.

6 сен­тяб­ря 2004 го­да, в  день на­цио­наль­но­го трау­ра Рос­сии
по жер­твам тер­ро­ри­сти­че­ско­го ак­та  1–4 сен­тяб­ря  2004 го­да
в шко­ле Се­ве­ро­осе­тин­ско­го го­ро­да Бе­слан…

Несколько стихотворений разных лет

    Я ДО­ВЕ­РЯЮ ТАЙ­НУ…

Я до­ве­ряю тай­ну ве­тру,
А он уже – се­ми ве­трам.
За каж­дым – шлейф по ки­ло­ме­тру,
Пол­зу­щий по кру­тым го­рам,

 

Ла­скаю­щий тра­ву в ни­зи­нах,
Вда­ли от пыль­ных го­ро­дов,
И от­ды­хаю­щий в кор­зи­нах
У све­же­со­бран­ных пло­дов.

 

Он тай­ной де­лит­ся с го­ра­ми,
С тра­вою, пы­лью вдоль до­рог
И с те­ми спе­лы­ми пло­да­ми,
В которых тайны зреют впрок.

 

…Ког­да над­ку­сы­ваю пер­сик,
Вку­шаю ды­ню и ар­буз,
Я уз­наю од­ну из вер­сий
Тех тайн, что об­ре­ли свой вкус.

 

Я тай­ну ве­тру до­ве­ряю,
И он хра­нит ее сле­ды.
.…Ког­да-то – со­сколь­зну по краю
И жизнь – как тай­ну – по­те­ряю,
За­то оста­нут­ся пло­ды!

 

                                31 де­ка­бря 2001 г.

               СТА­РИЧ­КИ

 По­уми­ра­ли древ­ние ста­руш­ки,
Ушли, оста­вив приот­кры­той дверь,
И не­ко­му клу­боч­ки и ка­туш­ки
В квар­тир­ках на­ших сма­ты­вать те­перь…

 

И не­ко­му заш­то­пать те чу­лоч­ки,
Да вы­ве­лись из мо­ды те чул­ки…
Та­ких об­едов не сго­то­вят доч­ки,
И уж та­ких бли­нов да пи­ро­жоч­ков,
На­вер­но, не от­ве­да­ют внуч­ки…

 

…И ста­рич­ки дав­но по­уми­ра­ли –
Кто нын­че до­жи­вет до сот­ни лет?
В ко­рот­кий век – ко­ро­че жиз­ни ста­ли,
К про­грес­су устре­ми­лись ма­ги­стра­ли,
Ум­но­жи­лись все скор­би и пе­ча­ли,
А па­мять, что мы так лег­ко те­ря­ли,
Уко­ро­ти­лась
               и со­шла
                         на нет…

                                     

  Ок­тяб­рь 2002 г.

          ОД­НО­ВРЕ­МЕН­НО

Не так и так – од­но­вре­мен­но:
И пре­хо­дя­ще – и нет­лен­но,

 

И от­вра­ти­тель­но – и слад­ко,
И при­тя­га­тель­но – и гад­ко,

 

И пир – и жал­кие объед­ки,
Про­стор – и за­то­че­нье в клет­ке,

 

И сла­бость сил – и си­лы ду­ха,
И ме­га­по­лис – и раз­ру­ха,

 

И мир – и гроз­ное сра­же­нье,
По­кой – и веч­ное дви­же­нье,

 

И мно­го – и нич­тож­но ма­ло,
Ко­нец – и свет­лое на­ча­ло!

 

Так и рож­де­ния, и смер­ти –
Од­но­вре­мен­но – в кру­го­вер­ти...

                                                                                  Ян­варь 2001 г.         

               ЯБ­ЛО­КО

Над красным яблоком – закат,
Над жёлтым – ореол лимона,
Над розовым – цветущий сад,
И нежность листьев – над зелёным.

Известно одному Творцу,
Как быль и вымысел смешались...
А ветки яблони к лицу
Под тяжестью плодов склонялись

Далёкой памятью былин,
Размывших строки на скрижали.
...Летело яблоко Земли
Туда, где звёзды догорали.               

                                       Февраль 2002 г., в редакции 2019 г.

                                             

МЫ ДОЛГО СИДЕЛИ…

Мы долго сидели на склоне крутом,
Смотрели,
            смотрели,
                          смотрели,
Как синие птицы большим косяком
Летели,
              летели,
                         летели…

 

Потом мы бежали за птицами вдаль,

Бежали,
            бежали,
                       бежали,

Но птиц – уже нет, и мы и только печаль
Догнали,
              догнали,
                           догнали…

Мы с этой печалью не знаем, как быть, –
Не знаем,
               не знаем,
                              не знаем.

Как птицы, мы станем печально кружить…
Летаем,
              летаем,
                            летаем!

                                              Сентябрь 2004 г.

       СОН о РО­ЗЕ

Ро­за в во­де? – Воз­ле во­ды,
Гор­дый бу­тон из Те­бер­ды.

 

На ле­пе­стках ка­пли дро­жат,
Сте­бель в ши­пах кам­нем при­жат...

 

В ра­ме ши­пов, в дав­нем пле­ну,
Ро­зы сле­за ра­нит стру­ну,

 

Из глу­би­ны стон из­вле­чет –
Слов­но в кро­ви, звук по­те­чет!

 

               * * *

Ро­за в кро­ви? – Чи­стая кровь
Ро­зы люб­ви да­рит лю­бовь;

 

Кровь и ви­но пла­вят хру­сталь,
Ро­зо­вый яд го­нит пе­чаль!

 

Тре­пет­ный миг сча­стья ло­ви,
Ро­за су­дь­бы, ро­за люб­ви;

 

За­ро­сли роз сле­пит огонь –
Стра­сти ле­тит огнен­ный конь!

 

             * * *
Ро­за в огне? – Воз­ле огня,
Риск для те­бя и для ме­ня,

 

Взрыв и по­лет, хо­лод и жар...
В не­бе па­рит ро­зо­вый шар!

 

Ро­за плы­вет, ро­за па­рит,
Ро­за в моих мыслях ца­рит

 

Вы­ше лю­бых звезд и на­град,
Нет для нее стен и пре­град!

 

Ро­за в своих яр­ких лу­чах
Да­же во ть­ме – как при све­чах,

 

Ро­за в но­чи – как на за­ре,
Ро­за в сте­кле – как в се­ре­бре!

 

Ро­скошь и блеск, зо­ло­та звон,
Бар­хат и шелк – ро­зо­вый сон...

 

                * * *

Ро­за во сне? – Труд­но ус­нуть...
Труд­но зи­мой ле­то вер­нуть.

 

Поздней весной всходит трава,
Толь­ко по­ка ро­за жи­ва,

 

Че­рез мо­роз, че­рез дож­ди
К ле­ту ду­ши с ро­зой иди;

 

Верь и не жди, что упа­дешь –
Толь­ко тог­да сча­стье най­дешь

 

Не в ко­шель­ках, не в обла­ках,
С розой в груди, с розой в руках!

 

            * * *
Ро­за та­ит за­пах ду­хов,
Ро­зу хра­нят це­пи оков,

 

Кра­ски хол­ста, брон­за гер­ба,
Сейф бо­га­ча, па­мять ра­ба,

 

Юный по­рыв, дет­ский вос­торг,
Бо­го­тво­рит стар­че­ский торг!

 

             * * *
Ро­за и торг? – Де­нь­ги и честь!
Вы­ше це­ны – сла­ва и – месть,

 

Вы­ше люб­ви, вы­ше цвет­ка...
Сред­ство и цель – ро­за близ­ка!

 

...Ро­за в коль­це рук и ме­чей,
Спут­ни­ца жертв и па­ла­чей,

 

Ро­за в коль­це шле­мов и лат,
Лю­бят ее воск и бу­лат,

 

Лю­бят ее, жаж­дут ее...
Каж­дый на­шел в ро­зе – свое.

 

Каж­дый на­шел, если ис­кал, –
Ро­зо­вый плен ду­шу ла­скал

 

Жар­че огня, тонь­ше ви­на,
Но лишь то­му ро­за вер­на,

 

Кто для неё сил не жалел,
Кто рисковал всем, что имел,

 

Чем дорожил, чем обладал,
Кто ей сполна сердце отдал,

 

Кто, по­бы­вав в рай­ском са­ду,
Вы­бе­рет путь к ней в Те­бер­ду!

 

                              Фе­враль 1999 г.

 

ЗВЕЗДА

 

 

Мой путь, которым я иду,
Опережающий звезду
Земной недолговечной славы,
Безмерно труден для меня,
Во тьме, без света и огня,
По бороздам засохшей лавы.

О, можно было б не спешить,
Сиюминутное свершить,
Сиюсекундным насладиться
В плену объятий и речей.
Но мой небесный казначей
Мне не даёт остановиться:

«Иди! Звезду твою зажгли
В венце светильников Земли!»
…А по обочинам до­ро­ги –
Чтоб я вер­нуться не мо­гла –
Осколки би­то­го сте­кла,
До крови режущего ноги...

...Иду!

 

 Ноябрь 1999 г., в редакции 2021 г.

 

            МОЙ ПУТЬ

Ко­рот­кий срок и длин­ный путь
Мне бро­ше­ны в од­ну кор­зин­ку;
И срок – ни­как не ра­стя­нуть,
И путь – не сре­зать по­ло­вин­ку;

 

И об­стоя­тель­ства пу­ти,
И ого­во­рен­но­го сро­ка
Су­дь­ба не мо­жет обой­ти
По пред­ска­за­нию про­ро­ка.

 

...Звез­да го­рит. Зе­мля дро­жит
Под зер­ка­ла­ми отра­же­ний,
А каз­на­чей мой сто­ро­жит
Лю­бое из мо­их дви­же­ний.

 

Моя звез­да – од­на во ть­ме,
И путь мне сла­бо ос­ве­ща­ет,
Дру­гие звез­ды в вы­ши­не
Мою звез­ду не вы­ру­ча­ют. 

 

Но выр­вав­шись из ть­мы но­чей,
Я пре­о­до­ле­ваю пыт­ку,
И мой не­бес­ный каз­на­чей
Мне за­счи­тал од­ну по­пыт­ку! 

 

…Бо­юсь, на все не хва­тит сил,
От ис­пы­та­ний серд­це сжа­лось:
Ведь мне ни­кто не со­об­щил,
Че­го и сколь­ко мне оста­лось

 

Прой­ти по месиву до­рог
И тер­ний, что – увы! – нет­лен­ны…
Да­ле­кий путь и ма­лый срок
От­пу­ще­ны и не­из­мен­ны. 

 

...Иду...

                                

Ок­тяб­рь 2000 г.

ОРАН­ЖЕ­ВЫЙ ЦВЕ­ТОК

Когда оранжевое Солнце

Плеснуло краски на восток,

В саду у бедного японца

Расцвёл оранжевый цветок.

 

Мир о́жил. Юноша проснулся

И вышел в сад. А где ж бутон?!

К волшебному цветку нагнулся

И лепестков коснулся он…

 

Внутри цветка сидела фея

В шелках оранжевой пыльцы:

Воскликнул он, благоговея:

«О счастье! Но откуда ты?!»

 

«Я – фея всех цветов на свете.

Я – тайна твоего цветка,

Цветам, рождённым на рассвете,

Несу дыханье ветерка.

 

…Сюда мой путь был издалёка,

Где лёд не тает и весной…

Цветущие края Востока

Явились сами предо мной.

 

Я в книге судеб прочитала

Свою судьбу – в судьбе цветов

И много лет твой сад искала

Среди ухоженных садов.

 

Я так давно найти хотела

Цветок для сердца моего,

Цветник для сердца моего,

И сад для сердца моего,

Что уж отчаяться успела,

 Да вот… почти нашла его».

 

«Почти? Но – тайна? Как поверить

Своим глазам?» – «Душе своей

Доверься! Ты, по крайней мере,

Стал сам цветком среди камней,

 

Неброским, скромным… Не смущайся,

Понять меня ты постарайся!

 

Я – фея, дух, я твёрдо знаю

И вдохновенно обещаю,

Что стану девушкой живой,

Когда найду любовь и счастье.

…Хочу, чтоб жил избранник мой

Подальше от высокой власти,

Чтоб был и в помыслах прекрасен,

И с доброй, с чистою душой!

 

Поверь, таких на свете мало.

Я облетела целый свет.

Кого я только ни встречала!

Уже отчаиваться стала…»

«Постой! Я тоже много лет

 

Мечтал о встрече необычной,

Но думал, что не доживу:

С моей фантазией привычной

Я повстречался наяву!»

 

«А я… Так рада, что сумела

Тебя увидеть изнутри!

Твой мир подробно разглядела.

Меня ты также рассмотри.

 

И если мы поймём друг друга,

С тобой останусь в свете дня.

А если нет – нагрянет вьюга,

Снежинкой сделает меня

 

И унесёт в сады другие».

– «Нет, погоди! Я одинок...

Мне тяжело… Все дорогие

Меня покинули давно…

 

Отец мой умер очень рано,

Работал много – вот беда!

Я помогал ему изрядно,

Но был я маленьким тогда…

 

Мы с матерью вдвоём остались.

Трудились, помощи не ждали,

Концы сводили мы с трудом…

Так время шло, ветшал наш дом.

 

Мысль об одном: работать надо…

И только сад нам был отрадой!

...Да матушка уже больна…

А перед смертью мне она

 

Последний сон свой рассказала,

Не до конца, но… обещала,

Что жизнь меня вознаградит,

Что времени пройдёт немало,

И непременно прилетит

 

Ко мне награда, только нужно,

Чтоб я не забывал наш сад,

Не стал в чужих руках игрушкой,

Чтоб не роптал… И как я рад!

…………………………………

Теперь я счастлив и богат».

 

…Тут фея из цветка вспорхнула,

Реальный облик приняла –

Она красавицей была!

«Ты счастлив?» – «Да!» – Рукой взмахнула,

И два оранжевых крыла

Из тех, что были лепестками

Того прекрасного цветка,

Подняли их над облаками.

...Заря ласкала облака,

 

И все цветы садов и парков

Им пели песни лепестков.

...Они устали от подарков –

От пенья, птиц и облаков.

 

Они парили и кружили,

Они смотрели на Восток.

Они сердца соединили

В один оранжевый цветок!

                        ***

…Когда уже к закату Солнце

Лучи склонило до земли,

В саду счастливого японца

Все камни розами цвели!

 

                    Март 2001 г., в редакции 2023 г.

ПОЛЦАРСТВА

 Не четверть и не треть – полцарства за коня:
Отринуть – и запрячь, напрячься – и отпрянуть;
Оставшуюся часть полцарства – за меня –
И ветру не догнать, и – молнии не грянуть,

 

И стрелам – не успеть, и пулям – недолёт –
Летит вперёд и прочь судьбы двойная ноша...
...А позади – зима, а позади – метёт,
Сквозь черепа друзей узор плетёт пороша...

Дружина полегла. Хоромы разгребли...

И – чей бы? – государь, и – чьё бы? – государство
Дало бы нам приют и пятачок земли
Для бешеной игры, венчающей на царство,
Где проигрыш – побег... Полцарства – за коня.
А остальное всё – и мне, и за меня!

 

                                              Октябрь 1999 г.

ПРИН­ЦЕС­СА СНОВ

Сон, прис­нив­ший­ся в боль­ни­це

Весенний двор в кирпичной раме
Больничных стен – отрадный вид.
Мне из окна весь двор открыт,
Он целый день – перед глазами –

 

Не в полной мере отвлеченье
От боли и досады дня,
Однако, лично для меня –
Психологически – леченье.

 

...А ночью – от таблетки сонной
Стена растает, опадёт,
И близко–близко подойдёт
Ко мне, условно заключённой

 

Владычице, мой рыцарь верный,
Сообщник, исполнитель, раб.
Я так слаба, но он не слаб,
И службы образец примерный

 

Явит с почтеньем, безупречно,
Так, как положено ему,
Проникшему в мою тюрьму,
В мой сон, тревожный, быстротечный.

 

В своих объятьях осторожных
Он вмиг перенесёт меня –
К течению иного дня.
Иных времён, едва ль возможных...

 

...А там ждёт случая и знака,

Фигуры тайной на песке,
Звезды на тонком волоске,
Протянутом от зодиака,

 

Мой принц, прекрасный и могучий.
Он много лет сигнала ждёт,
Он верен, терпелив, и вот
Свершилось! …Тут песок текучий

 

Мгновенно замер, расступился
И обнажил подземный ход,
Стремящийся в небесный свод;
Мой падишах в него спустился,

 

Как будто выше поднимаясь.
Идёт ко мне, плывёт, летит,
Скорей обнять меня спешит,
От нетерпения сгорая…

 

 А уж меня к нему навстречу
Несёт из  жаркой темноты
Посыльный от моей мечты –
Я замерла и не перечу... 

 

*    *    *
Не верю… Может ли такое
Со мной случится наяву?
Не знаю… Я во сне живу,
Проснусь – вокруг уж всё другое…

 

Я сон подобный помню с детства,
Он был наивным, а сейчас…
Настал мой звёздный сон и час!
Нет у судьбы такого средства,

 

Чтоб отменить мой сон реальный.
Сбылось! И раб любезный мой,
Как и не снилось мне самой,
Исполнил службу идеально…

 

Мой принц с волненьем заключает
Меня в объятия, и лёд
Моей души уж слёзы льёт
От счастья – лучше не бывает!

 

Теперь мы вместе – и навечно –
Соединимся, наконец.
А свита, слуги и гонец –
Все поздравляют нас сердечно,

 

Готовя к высшему обряду.
Вот-вот – и лепестками роз
Осыплют нас, а блестки слёз
Вплетутся в звёздную плеяду 

 

Обласканную небосклоном.
Как небо нас к себе влечёт!
…Вдруг к нам Небесный звездочёт
Подходит с вежливым поклоном,

 

Свидетельствуя сон «о чуде».
Я раньще видела его? 
Как жаль – теперь уж ничего
Не вспоминаю… Будь, что будет!

…Он улыбается, колдует,
И на ладонях рук, на лбу
Рисует новую судьбу –
Для нас двоих. Как он рискует;

Не допустил бы он ошибки!

Но нет, детально точен он...
……………………………….....
Венчальный час, мой звёздный сон!

 

…Мою судьбу пропели скрипки,
Тромбоны и виолончели,
Аккордом выдохнул орган,
…Как будто звёздный ураган
Качает звёздные качели!

 

И мы вдвоём над миром сонным,
Принц ночи и Принцесса снов,
Летим вдоль звёздных берегов,
Вверяясь чувствам утончённым!..

 

*    *    *
…Я ни за что не просыпаюсь,
И никогда уж не проснусь,
К прошедшему не обернусь,
Не образумлюсь, не раскаюсь.

Моя любовь меня сильнее
Настолько, что могу сгореть,
Расплавиться и умереть.
………………………….
Умру я только вместе с нею!

 

*    *    *
 ...Больничный двор в кирпичной раме
Остался образом весны,
Для тех, кому иные сны
Приснятся зимними ночами...

 

                            Июнь 1998 г., в  редакции от 12 февраля 2013 г.                                       

    ФАРФОРОВАЯ БАЛЕРИНА

Фарфоровая балерина
Слегка устала танцевать.
Фарфор - не золото, не глина,
Фарфор умеет уставать.

 

Судьбу фарфоровой актрисы
Разбил стальной антрепренер;
Ретировался за кулисы
Её фаянсовый партнер.

 

Досадно… Слёзы на ресницах…
Уста­ла! Дал бы кто на­пить­ся
Из се­ре­бра, из хру­ста­ля...
Но скованы сердца и ли­ца
Хо­лод­ным сне­гом фе­вра­ля.

 

                                                 Ноябрь 2000 г.

СЕМЬ СВЕЧЕЙ

Когда горела красная свеча,
Все было красным от ее свеченья.
Горела ярким золотом парча,
Шелк, бархат, кровь и прочие значенья.

 

Когда сгорела красная свеча,
Она осталась – в нежности рассвета,
В вечернем преломлении луча,
В полуденной торжественности света.

 

Когда сгорела красная свеча,
Оранжевая - светом засияла
И растопила желтую печаль
Кометы желтой – та свечой упала

 

На изумрудный крепдешин полян
Планеты голубой, зажгла другую,
Зеленую свечу, и океан –
Стал голубой свечой, и голубую

 

Волну послал к фонтанам синих звезд;
Свечами синими зажглись светила
И озарили небо в полный рост,
И этого сияния хватило,

 

Чтоб фиолетовой свечой ожил
Светильник – из числа светил небесных.
…Ночь радуги не знала, но раскрыл
Ей радугу союз свечей чудесных!

 

        *      *      *
Когда сгорит последняя свеча,
Тьма рассечется лезвием луча…

                                                        

  Апрель 2000 г. 

КУПЛЮ БИЛЕТ

Посвящаю моим дорогим родителям, которых уже нет.
Они прожили вместе  пятьдесят лет,
и все время – в Новгороде Великом...

Уже давным-давно я не была
В Великом городе, в краю родимом.
Я на Великой улице жила,
В том доме, что навеки стал любимым,

 

А в доме по соседству  – родилась…
Как быстро мчатся друг за другом годы!
Недавно  ехать, вроде, собралась,
Да вдруг случились мелкие невзгоды,

 

И тут же следом - срочные дела…
Пора, пора к родительским могилам!
Но поневоле я уже пришла
К тому, что ездить часто -  не по силам.

 

Еще я понимаю: иногда
Вдали - мне легче осязать былое,
Чего уж нет, не будет никогда…
Но памятным осталось дорогое.

 

У памяти - конца и смерти нет -
И папа с мамой – так же, как и прежде
Живут все там же, где полсотни лет
Уже прожили… Ждут меня в надежде,

 

Что буду скоро, через пару дней,
Вот только… Папа встретит на перроне,
Посадит в свой «Москвич», и мы скорей –
Домой! А мама… Мама – на балконе

 

Уже стоит; вокруг нее – цветы,
Посаженные милыми руками…
Все живы, все здоровы… О, мечты,
Приглаженные мягкими штрихами!

 

Но увлекаться этим – ни к чему:
Реальность жизни время подгоняет.
…Когда-нибудь я этот мир пойму;
Как жаль, что он меня не понимает…

 

                    *    *    *
И все-таки… Не еду - в отчий Дом? -
Да я войду с закрытыми глазами -
И точно знаю, что и где – кругом!
Здесь – радость, праздник, пахнет пирогами,

 

В квартире, где на третьем этаже
Цветут цветы, прекрасней и свежей
Которых нет, где век мой - был счастливый;
А в двух шагах, в добротном гараже,

Стоит наш «Москвичок» трудолюбивый,

А близко – Волхов, озеро, Садко,
София и Дворище Ярослава…
А дальше – но не очень далеко -

Все то, что для меня – любовь и слава!

…Не еду к близким, не спешу к родным,
Которых у меня осталось много,
К моим друзьям и к уголкам святым…
Так не годится. Завтра – в путь-дорогу!

 

Куплю билет и соберусь легко,
Как никогда еще не собиралась.
Доеду быстро! Мне – недалеко,
И поезд мой летит. Чуть-чуть осталось...

 

О, сердце! Что же сердце так стучит,
Не умещая всей моей печали?
…Я вижу, обгоняя каждый миг,
Я вижу, подавляя каждый крик,
Я вижу – и печаль моя, замри! –
…Что на балконе мамочка стоит,
А папочка – встречает на вокзале!

                                                     

6 июня 2004 г.

 РОЖДЕНИЕ ДИРИЖЕРА

Посвящаю дирижеру – Марии Максимчук

Пушкин двести лет назад в этот день родился –
Поэтический Парнас светом озарился.

 

И  тебе – в тот самый день – дивно пели хоры,
И отметили его примы-дирижеры.

 

Ты сначала родилась в оркестровой яме,
А потом уже тебя показали маме,

 

И  оставили на год, продлевая сроки,
Чтобы дома ты прошла первые уроки.

 

А потом уж – детский сад, педагоги, школа,
«Ипполитовка», «дир-хор» – тонкого помола.

 

После – был освоен курс двух консерваторий –
Получился дирижер опер и симфоний.

 

И тогда… Олимп ожил: в зареве успеха
Появился ореол «Золотого века».

 

…Ты бежала по пятам: Юрий Темирканов,
Георг Шолти, и Бернстайн, Караян, Светланов…

 

Открывался высший класс в дирижерском стиле.
На Олимпе о тебе музы говорили!

                                 *    *    *
…Девятнадцатый ли век был всех муз рассветом?
Двадцать первый восходил новым, ярким светом…

 

                                                                             Апрель 2002 г.

     ПИ­А­НИСТ­КЕ ТАТЬЯ­НЕ РУ­БИ­НОЙ,
     народной ар­тист­ке Рос­сии

Как хо­ро­шо, что есть та­кие за­лы,
Где му­зы­ка ве­ли­кая зву­чит,
Ког­да ки­шат су­етно­стью вок­за­лы,
А ти­ши­на о веч­но­сти мол­чит...

Как хо­ро­шо, что есть та­кие зву­ки,
Ко­то­рым ду­шу сла­дост­но об­нять!
Как хо­ро­шо, что есть та­кие ру­ки,
Ко­то­рым все да­но – и – не от­нять!

Как хо­ро­шо – не все уй­дет и ка­нет!
В ру­ках вол­шеб­ных ро­за не за­вя­нет.

28 ап­ре­ля 1993 г.,на кон­цер­те Рах­ма­ни­но­ва–Шо­пе­на
в до­ме-му­зее Ша­ля­пи­на в Москве

 

К ЮБИ­ЛЕЮ ЛЕ­ОНИ­ДА ЕКИ­МО­ВА,
на­род­но­го ар­ти­ста СССР

50 лет на сце­не

Пол­сот­ни лет на сце­не – да­та,
Итог и ве­ха на пу­ти.
Ко­му и де­сять – мно­го­ва­то,
Ко­му хва­ти­ло б и пя­ти,

 

Ко­му и Бо­жий дар – мо­не­та,
И сча­стье – блеск от ми­шу­ры...
Но ГО­ЛОС! Он – как вол­ны све­та,
Не­су­ще­го свои да­ры

 

Ду­ше и серд­цу че­ло­ве­ка,
Ког­да ду­ша и серд­це есть!
...Оне­гин, Фи­га­ро, Але­ко,
Елец­кий – всех не пе­ре­честь, –

 

Сто­ят за бар­хат­ной ку­ли­сой
И слу­ша­ют се­бя са­мих;
Гвоз­ди­ки, ли­лии, нар­цис­сы
И ро­зы окру­жа­ют их

 

И в зал ле­тят! – Ме­та­мор­фо­зы
Су­дь­бы, свер­каю­щей, как ртуть...
Да, не всег­да, ко­неч­но, ро­зы
Та­лан­ту ус­ти­ла­ют путь,

 

Но на­до же то­му слу­чить­ся,
Чтоб жизнь ум­но­жи­ла та­лант:
И дочь – чу­дес­ная пе­ви­ца,
И сын – бле­стя­щий му­зы­кант.

 

А воз­раст? Если ра­зо­брать­ся,
Под­счет – бух­гал­тер­ский удел.
Иной – ста­рик и в во­сем­над­цать,
Ино­му – сот­ня не пре­дел!

 

                               Ян­варь 2001 г.

ТРИ ГЕРОЯ

Посвящаю героям пожарной охраны: Героям Советского Союза Петру Алдуненкову,
Сергею Постевому и Герою России Владимиру Максимчуку,
которым был посвящен вечер памяти в Колонном Зале Дома Союзов 2 октября 2004 года 

Как символ огненного боя –
Три замечательных героя.

 

Два первых – со времен войны,
Победы верные сыны.

 

А третий – подвиг мирных дней
Прославил доблестью своей.

 

                       * * *
…Все расстояния – не в счет, не в счет – года.
Героям – слава и почет, и – навсегда!

 

                                                       Июль 2004 г.

СНА­ЧА­ЛА

Сна­ча­ла – Сло­во, по­сле – осталь­ное,
А по­сле, по­сле… Кто же в толк возь­мет:
Фун­да­мент ста­нет креп­кою сте­ною,
Ког­да за­ло­жен – с че­стью и хва­лою
Свя­тым на­ча­лам, с ве­рою боль­шою,
Ког­да он свя­зан си­лою зем­ною
С не­бес­ным ду­хом, с гор­ней вы­ши­ною.
Вот так. И ни за что – на­о­бо­рот!

 

                                             Июнь 2004 г.

НА СЦЕ­НЕ

 
Се­бе я знаю це­ну
И, мо­жет, на­зо­ву.
Я вы­хо­жу на сце­ну –
На сце­не я жи­ву: 

 

Слу­жан­кой и ца­рев­ной,
Над­мен­ной и ту­пой,
Ре­ши­тель­ной и гнев­ной,
Бо­га­той и ску­пой,

 

В ко­ме­дии и дра­ме,
В спек­та­клях на за­каз,
В свер­каю­щей ре­кла­ме
И в «шоу» – че­рез раз. 

 

Играю в глав­ной ро­ли,
В мас­сов­ке – из­ви­ни!
От ве­тра в чи­стом по­ле –
До ру­чей­ка в те­ни.

 

 А если уж вла­дею
Всем ми­ром, то мо­гу
При­ка­зы­вать зло­дею
И дру­гу, и вра­гу,

 

 Кра­сав­цу, и уро­ду,
Всем вме­сте и по­дряд,
И про­че­му на­ро­ду,
И пусть – бла­го­да­рят!

 

 ...Не злоупотребляю.
Трагедий – не хочу.
Хлопот не добавляю
Рабам и палачу.

 

Куда б ни шло – интрижка
Плюс местный колорит,
Но казни – это слишком…
Меня ль не озарит

 

Венера и Диана,

Лаура и Ассоль!
ЛЮДМИЛА? – на Руслана
Рассчитанная роль…

 

 Совсем не просто было,
Чтоб царство – за коня,
За имя! Но ЛЮДМИЛА, 
Как жаль, не для меня!

 

Намазаться ли сажей
Да кости изломать?
Находкой ли, пропажей
Себя именовать? 

 

Руслан бы мной гордился.
Пиры! Балы! Турнир!…
Ах, если б он родился
На сцене – в этот мир!

 

             * * *
Жестокая основа
И ловкие силки…
И все же сцена – снова.
Прожектора! Звонки! 

 

Восторг! Аплодисменты!
И – зависти змея…
Насмешки, комплименты –
Все проходила я!

 

Играю без дублёров,
Без текста «на двоих»,
И даже без суфлеров,
Советчиков моих.

 

 …Всё для меня на сцене:
И лето, и мороз,
И заросли сирени,
И ароматы роз,

 

 И свадьба, и поминки,
И чувства, и расчёт.
На сцене – на картинке –
Река любви течёт…

 

 На сцене я мечтаю,
Ошибок не боюсь,
Колдую и летаю,
Страдаю и смеюсь,

 

И гневаюсь, и каюсь,

И радуюсь добру.
…На сцене я рождаюсь,
На сцене я умру

 

От бурного веселья
Средь злата и парчи,
От хмурого похмелья,
От холода в ночи,

 

По ледяному краю
Прокладывая наст…
……………………
...Себе я цену знаю.
Но кто ее мне даст?!

 

                             Май 1998 г.

БУ­КЕТ

Музыка Александра Ковалевского

 

Я при­нес кра­си­вые цве­ты,
Толь­ко ты на них не по­смо­тре­ла;
По­нял, что ме­ня не лю­бишь ты,
И ду­ша моя оце­пе­не­ла.

 

Я дру­гой уже не по­да­рю
Ни­ког­да та­ко­го же бу­ке­та.
Го­ды мои мчат­ся к де­ка­брю,
А твоя вес­на не зна­ет ле­та.

 

Про­шу, умо­ляю,
При­ми мой бу­кет –
Рас­су­док те­ряю
На ста­ро­сти лет…

 

Я уй­ду, ко­неч­но же, уй­ду.
А бу­кет оста­влю на по­ро­ге –
Ты в окош­ко смо­тришь на звез­ду,
Пусть цве­ты ла­ска­ют твои но­ги.

 

Ни­ко­му дру­го­му не от­дам,
Эта па­мять в серд­це ос­та­ет­ся.
Дол­го мо­ло­дым твоим го­дам
Ждать та­кой люб­ви еще при­дет­ся.

 

Звез­дой ожи­да­нья
Оста­нешь­ся ты.
Про­шу на про­ща­нье:
Взгля­ни на цве­ты!
                                    

Май 2001 г.        

БЕГ

 
Я от те­бя всю жизнь бе­гу,
Но не мо­гу за­быть.
Как ни ста­рал­ся – не мо­гу
Дру­гую по­лю­бить.

 

Я за­сы­паю – и во сне
Я не мо­гу ус­нуть.
Нет сча­стья, нет по­коя мне,
Но как тебя вер­нуть?

 

На­сту­пит день, ра­ста­ет ночь,
Нач­нет­ся но­вый круг.
Ни­кто не мо­жет мне по­мочь
Из­ба­вить­ся от мук.

 

Мель­ка­ют лю­ди, го­ро­да,
Их бег не удер­жать.
Бе­гут се­кун­ды и го­да.
Нет сил. Ку­да бе­жать?

 

 …В пу­сты­нях вы­ра­стет тра­ва,
Ра­ста­ет гор­ный снег.
Ты – в рит­ме па­мя­ти – жи­ва,
Ме­ня заг­нал твой бег. 

 

По­стой, опом­нись на бе­гу,
Не дай се­бя за­быть.
Я по-дру­го­му не мо­гу
И не хо­чу лю­бить.

 

 P.S. Я бе­гу, вы­би­ва­ясь из сил.
Так лю­блю, как ни­кто не лю­бил!

 

                                 Сен­тяб­рь 2001 г. 

  ВЕ­ЕР

По­да­ри мне ве­ер на про­ща­ние,
Тот, япон­ский ве­ер – на про­ща­ние,

Как да­рил ког­да-то об­еща­ния,
Как не­дав­но я те­бе да­ри­ла
Все, что и се­год­ня не за­бы­ла…

 

Толь­ко ты не за­дер­жал­ся до­лее,
Чем цве­ла – ка­приз­ная маг­но­лия,
Чем бы­ла – ду­ши­ста зе­мля­ни­ка,
Чем зи­ма – в са­дах Пу­эр­то-Ри­ко…

 

Ты те­перь в за­о­блач­ной Япо­нии,
Пре­бы­ва­ешь сам с со­бой – в гар­мо­нии,
Сам – се­бя – в иные прин­цы про­чишь...
По­да­ри мне ве­ер, если хо­чешь,
Тот, япон­ский ве­ер, если хо­чешь…

 

                                       Де­ка­брь 2002 г.

                   ПЛАЧ

 
Тот, кто хо­чет ме­ня ус­лы­шать,
Не ус­лы­шит ме­ня ни­ког­да.
Тот, кто мо­жет ме­ня ус­лы­шать,
Не за­хо­чет свой слух на­пря­гать.

Тот, кто хо­чет ме­ня уви­деть,
Не уви­дит – осле­пли гла­за…
Тот, кто мо­жет ме­ня уви­деть,
Не за­хо­чет – за­чем ему?

Тот, кто хо­чет, и тот, кто мо­жет,
Оди­на­ко­во да­ле­ки.
Тот един­ствен­ный, кто мне ну­жен,
– Близ­ко, ря­дом, но не со мной!

                                         

Нояб­рь 1998 г.

 

 

ТРИ КОРОЛЯ

 

Посвящаю любимым числам: 3 и 7

В разгаре лет, при свете дня,
Три карты вышли у меня.

Три карты выигрыш сулят –
Лишь стоит постараться…
… Есть у меня три короля.
На что они годятся?

* * *
…Есть у меня один король.
Король? Да уж не нищий!
Столь благороден ли?
Не столь, Бывают и почище.

Второй король есть у меня.
Он люб мне – что лукавить?
Не милуя и не казня
Умеет жить и править.

И третий есть – из королей –
Титан. Красавец. Воин.
Вина в бокал ему налей;
Он большего достоин –

Не меньшего, чем ничего, –
Быть королём и другом,
Да чтоб ценила я его
По чести и заслугам!

Хочу продолжить счёт подряд,
Красиво, без запинки.
Но только портят мой расклад
Дальнейшие картинки:

Четвертый, пятый и шестой? –
Помилуйте, не надо!
…………………………
…Когда ж появится седьмой,
Души моей отрада?!

Готов и трон, и пьедестал –
И близок час удачи!
Жаль, совершенный идеал
И близко не маячит.

* * *
… Есть у меня три короля…

1995 г., в редакции марта 2010 г.

        

   ОС­КОЛ­КИ

На дне ду­ши мо­ей ос­адок,
Ос­кол­ки го­ре­чи и бо­ли.
Мне дол­го был об­ман твой сла­док,
Но пра­вда – со­ло­нее со­ли.

 

Мне горь­кой и со­ле­ной ста­ла
Твоя лю­бовь, лю­бовь-под­дел­ка.
И как же поз­дно я уз­на­ла,
Что я – не­вы­год­ная сдел­ка.

 

Но мне не нуж­но третьей ча­сти,
Мне бу­дет ма­ло по­ло­ви­ны.
Мне нуж­но все! Да ты не ма­стер
Сле­пить со­суд из этой гли­ны!

 

Р.S. Не хо­чу об­ма­ны­вать те­бя,
Не хо­чу об­ма­ны­вать се­бя,
И ос­кол­ки не хо­чу ко­пить –
Из ос­кол­ков сча­стья не сле­пить!

 

                                      Май 1972 г.

            

    РУИ­НЫ

Ока­за­лось: не­ко­му зво­нить,
Не­за­чем каз­нить­ся и тер­за­ть­ся.
На руи­ны мед­лен­но ло­жат­ся
Те­ни стен... За­чем те­перь хра­нить

 

Чув­ства и по­ник­шие меч­ты,
Об­щие меч­ты под об­щей кры­шей
Быв­ше­го двор­ца – для ну­во­ри­шей?
В ман­тии шу­та остал­ся ты,

 

В ло­ску­тах пар­чи оста­лась я...
Эта­кая сцен­ка но­вой пье­сы!
Не сго­ди­лась я в твои прин­цес­сы –
Роль слу­жан­ки – точ­но не моя...

 

...Из­вле­каю поль­зу из пе­ра,
Из бу­ма­ги, из со­ю­за с ли­рой.
От­се­кая мы­слен­но се­ки­рой
Все не­пре­хо­дя­щие «вче­ра».

 

Мно­го ль поль­зы? – Точ­но не ска­жу,
Но жи­ву с на­деж­дой на уда­чу.
Жду по­слов? – Не знаю... Но не пла­чу,
Как мо­гла бы... Даль­ше – по­гля­жу.

 

И ду­шой не обер­нусь – на­зад,
Толь­ко мы­слен­но, и то б не на­до...
Там – руи­ны зам­ка, и от са­да
Лишь пень­ки. А был ког­да-то сад!

                                                             Март 1998 г.

        

  ТОС­КА

Сна­ча­ла од­но­го жда­ла,
По­том – дру­го­го.
Бы­ла тос­ка, но жизнь бы­ла
От­кры­та сно­ва.

 

Тре­зу­бец пла­ме­ни в но­чи –
Ве­нец от­кры­тий.
Тос­ка. Ко­рот­кий плач све­чи.
Ко­нец со­бы­тий.

 

…Во сне све­ча бе­жа­ла вспять –
И воз­вра­ща­лась…
А утром па­мять воз­вра­щать
Не уда­ва­лось.

 

Дру­го­го ждать – дру­гой во­прос.
Про­щаль­ный ужин…
Тре­зу­бец пла­ме­ни воз­рос! –
Ко­му он ну­жен?

 

            * * *

Го­рит све­чей ко­рот­кий ряд.
Уже све­та­ет…
Кто воз­вра­ща­ет­ся на­зад,
Тот по­ги­ба­ет.

 

                               Нояб­рь 2001 г.

          

  НЕ ЗНАЮ

Но… Я не знаю, что та­кое смерть…
Ведь я пока ещё не уми­ра­ла,
Хо­тя мне смерть сиг­на­лы по­да­ва­ла,
Же­сто­ко заставляя посмотреть

На собственный старательский пример,
Влекущий в глубину небесных сфер,

От­ку­да бы­ло труд­но воз­вра­щать
Ме­ня в мои при­вы­чные стра­да­нья…
И всё ж я возвращалась… к тем страданьям
И к новым, нестерпимым испытаньям.
…Но как нич­тож­ны эти ис­пы­та­нья
Пред тем, мне придётся ис­пы­тать!

 

                                Ап­рель 2004 г., в редакции 2023 г.

 

БОЛЬШАЯ СТИРКА

Посвящаю выпуску телевизионной передачи «Большая стирка», на которую пригласили нашу семью и полковника запаса Владимира Никитенко в связи с присвоением генералу Макисмчуку звания Героя России посмертно. Показ состоялся 26 апреля 2004 года, в день 18-летия годовщины катастрофы на Чернобыльской атомной станции.

Большая стирка вновь предполагает
Все дочиста отмыть и отстирать…
И раз «Большая стирка» приглашает,
Идем? – Идем. Нам нечего терять!

 

Готовы? – Запись! Камеры включились,
Андрей Малахов задает вопрос.
Сегодня к важной теме обратились,
Сегодня – о Чернобыле решились
На телешоу говорить всерьез.

Вопрос – ответ! Ответы прозвучали
Как выстрелы, как страшный приговор…
Пусть постигают правду, что  скрывали,
В драконовых подвалах до сих пор!

И вот уж в зале – кто-то – не смеется,

А кто-то призадумался: как знать,
Что всем нам завтра отвечать придется,
Когда другие сложные вопросы
Жизнь будет беспощадно задавать?

 

Как отвечать – себе, когда оценку
Поставят нам не сгоряча, не вдруг?
…Вот произнес полковник Никитенко
Слова «пожар», «герой» и «Максимчук».

 

Вот у меня в руках – звезда Героя,
Вот говорит Мария – об отце…
Покажут или вырежут? – Не скрою,
Еще чуть-чуть – и слезы на лице;

 

Из прошлого подул горячий ветер!
Что – в будущее ветер принесет?
Как молодым прожить на этом свете?
…Телепрограмма далее идет.

 

 ***
Еще разок… – Записано. Отлично!
Спасибо – всем. Для некоторых здесь
Произошло все просто и обычно;
Для нас – важнее: разлетелась весть,

 

По всей стране пожарные узнают, 
Что звание Героя – вот оно!
Пусть дальше этот подвиг прославляют,
Потом – уж снимут новое кино!

 

Спасибо «Стирке»: вместе постарались,
Отчистить, отстирать и отбелить.
Не зря мы в этом зале собирались,
И снова соберемся, может быть,

 

Чтоб обратиться к тем серьезным темам,
Которые не очень-то в ходу,
Чтоб выход дать – вопросам и проблемам.
…Зовете? – Значит, люди к вам придут!

 

                                        Сентябрь 2004 г.  

СЧАСТЛИВАЯ ВСТРЕЧА

Мы с тобой познакомились очень давно,
Только молоды были тогда…
Я тебя проводил в поздний час из кино
И решил позабыть навсегда.  

 Через годы, когда уже время прошло,
Понял с горечью, что натворил,
Что мне жить и дышать без тебя тяжело,
Стал искать, только след твой простыл.

Но однажды,  в троллейбусе, вижу – стоишь,
А в руках – полевые цветы.
Не узнала меня, отвернулась, молчишь,
Все равно это – ты, это – ты!

Я сначала подумал, что это во сне –
И троллейбус, и ты, и букет…
Но улыбка твоя – как прощение мне;
Я тебе улыбнулся в ответ.

 

 Наконец, я тебя в этом мире нашел,
Слезы счастья бегут по щекам…
Наш троллейбус как будто бы  крылья обрел –
Вместе с нами летит к облакам!

Это счастье хочу я навек сохранить,
Ты – сокровище в доме моем.
С этих пор нас не может никто разлучить,
И везде нас встречают вдвоем!

 

P.S. Очень трудно в жизни счастье обрести,
А сберечь его еще труднее,
Но когда любовь ты встретишь на пути,
Сохрани – ведь нет ее важнее!           

                       

                                             Сентябрь 2004 г.

ОЧИ СИНИЕ, ЗВЕЗДНЫЕ ОЧИ

(подражание городскому романсу)

 

Очи синие взглядом игривым
Утопили меня в синеве.
Что мне делать с таким–то красивым,
Все смутившим в моей голове?

 

Я лицо его, может, забыла,
Только очи забыть не смогла.
Я бы память свою утопила,
И по волнам бы лодкой плыла,

 

Все плыла бы и розы дарила
Синим водам далеких очей.
Ох, зачем я себе сочинила
Эту звездную сказку ночей!

 

           *   *   *
Поначалу мне долго казалось,
Что и я приглянулась ему,
Что чуть–чуть обождать мне осталось,
И увижу тех глаз синеву;

 

 Мне мерещился стук у калитки,
Цокот конских копыт и плаща
Синий бархат, промокший до нитки! –

Сердце к звездам рвалось, трепеща.

Мне все виделось, как по дорожке
Он спешит с нетерпеньем ко мне,
Что меня разглядел он в окошке,
Голос мой услыхал в тишине.

 

Мне все чудилось, дверь заворчала,
Бубунец зазвенел у крыльца.
Я скорее свечу зажигала –
В темноте не увидеть лица.

 

И свеча моя ярко светила,
И цветы мои пышно цвели,

Но тревожная мысль опустила
Мое сердце до самой земли...

 

Ой, далеко мой милый, далеко,
Не догнать его, не воротить.
Обманулась я, видно, жестоко
И позволила душу смутить.

 

Очи синие, звездные очи
Да волнистая пена кудрей!
Ой, наверное, с утра до ночи
Не дождаться мне скрипа дверей,

 

Не дождаться мне, не разобраться,
Только сердце болит и болит;
Для чего же нам было встречаться,
Если милый ко мне не спешит?

 

Ой, не просто в пути задержался,
Заколдованный синей пургой,
А давно уж, поди, обвенчался
И милуется где–то с другой…

 

Ой, зачем только дума такая,
И зачем мои слезы текут,
И зачем ему эта другая,
Если розы мои его ждут?!

 

Ой, зачем вам цвести, мои розы,
Ни к чему вы теперь, ни к чему.
Потому и текут мои слезы –
Не нужны мои розы ему.

 

          *   *   *
…На окошке свеча догорела,
У калитки моей – никого.
Ой, зачем на него я смотрела,
Да запомнила очи его?

 

Очи синие, синие звезды!
Что мне делать без этих очей?
...Очи звезд, как увядшие розы
Утонули в тумане ночей...

 

                                         Январь 2001 г.

БОГ ПРОСТИТ

Мне Бог простит – хочу, чтобы простил
За то, что Сам такое допустил.
А если не простит, так Сатана
Со мною рассчитается сполна.
Но все–таки не в алчущем аду,
Но все–таки не в ласковом раю
Возмездия или награды жду –
А ЗДЕСЬ плачу я плату не свою...

                                               Март 1993 г. 

КАЖ­ДЫЙ РАЗ

 …Ка­кая страш­ная це­на,
Ка­кая дол­гая рас­пла­та…
И каж­дый раз – по­том – од­на,
И каж­дый раз – не ви­но­ва­та… 

 

И каж­дый раз – все доль­ше ждать
То­го, кто вновь те­бя встре­во­жит,
За­ста­вит ис­крен­не стра­дать,
Но по­лю­бить нав­ек – не смо­жет…    

                             

                                       Сен­тяб­рь 2002 г. 

  ВРЕМЕНА ГОДА

  1. ЗИМА. СНЕЖИНКА

Сне­жин­ка в воз­ду­хе кру­жи­лась
И за­смо­тре­лась за звез­ду…
Зи­ма су­гро­ба­ми ло­жи­лась
На клум­бу в ма­лень­ком са­ду.

 

Сне­жин­ка мед­лен­но упа­ла 
На клум­бу – трепетной звез­дой.
Зи­ма лег­ко в пра­ва всту­па­ла
Неотвратимой че­ре­дой,

 

За­стыв­шим вспле­ском хруп­ких ве­сел,
Си­рот­ством опу­стев­ших гнезд...
И Млеч­ный Путь лег­ко наб­ро­сил
Над не­бо­сво­дом снеж­ный мост.

 

                 * * *

Сне­жин­ка в воз­ду­хе ви­та­ла
И лег­че воз­ду­ха бы­ла.
В Га­лак­ти­ке – зи­ма на­ста­ла,
Она с Зе­мли ту­да приш­ла!

 

                        Ав­густ 2002 г.

2. ВЕСНА

Половина апреля
Как дурман пролетела,
Половина апреля – половина весны.
Стало птицам теплее,
Стало жить веселее
Самой рыжей иголке самой старой сосны.

 

Солнце ласково тает
И свое наверстает
Не в апреле, так в мае уж наверняка!
Все не так уж сурово,
И мне верится снова,
Что развеется горе, утихнет тоска...

 

Только вдруг станет больно,
Когда вспомнишь невольно:
Жизнь по дням уплывает – зови – не зови...
Половина апреля
Как дурман пролетела,
Как дурман пролетело  ожиданье любви!

 

                                                             Октябрь 1991 г. 

3. ЛЕТО

                *  *  *
Праздник зелени и света.
Изобилие тепла.
Пик надежд. Вершина. Лето.
Страсти жгучая юла.

Дождик страсти разбавляет,
Чтоб гореть – не догорать...
Кто до лета доживает,
Тем не страшно умирать!
                                              Октябрь 1991 г.

 

                           *  *  *
А было так: мечтал когда–то север
Проснуться в зоне солнечных дождей,
Мечтал и луговой засохший клевер
Купаться в ароматах орхидей.

 

Так было, что и птицы улетали,
И осень за свое уже взялась.
Был холод, и о лете все мечтали,
А ведь зима еще не началась…
                                                         

                                                      Февраль 2001 г.

                                 *   *   *
После вечной весны будет вечное лето
Там, где вечному  лету не будет конца...
Вечный автор споткнулся о вечность сюжета.
Жар и свет. Полотно. Мастерская Творца.         

                                                     

                                                                    Февраль 2001 г.

4. ОСЕНЬ

В осенней увядающей
Застенчивой поре,
И в сентябре пылающем,
И в тусклом ноябре

 

Есть что–то неделимое
С тревогою моей,
С мечтой неисполнимою,
С надеждой прошлых дней...

 

На землю легкой проседи
Упала пелена.
В глубокой грусти осени
Есть и моя вина.

 

                           Октябрь 1991 г.

             НЕ ЗНАЮ

Но… Я не знаю, что та­кое смерть…
Ведь я пока ещё не уми­ра­ла,
Хо­тя мне смерть сиг­на­лы по­да­ва­ла,
Же­сто­ко заставляя посмотреть

На собственный старательский пример,
Влекущий в глубину небесных сфер,

От­ку­да бы­ло труд­но воз­вра­щать
Ме­ня в мои при­вы­чные стра­да­нья…
И всё ж я возвращалась… к тем страданьям
И к новым, нестерпимым испытаньям.
…Но как нич­тож­ны эти ис­пы­та­нья
Пред тем, мне придётся ис­пы­тать!

 

                                                Ап­рель 2004 г., в редакции 2023 г.

БЕС­СМЕН­НЫЙ КА­ПИ­ТАН

По­свя­щаю Ми­ше­лю Нор­ма­ну, ка­ва­ле­ру бес­стра­шия и по­бор­ни­ку спра­вед­ли­во­сти

 

Мне не страш­ны ве­тра и штор­мы,
И бу­ри зной­но­го пе­ска,
Ког­да со мною ря­дом – Нор­ман,
Мой ка­пи­тан на все ве­ка!

 

Его без­мер­ная отва­га
«Гры­зет» мор­ские бе­ре­га,
Его бе­зу­держ­ная шпа­га
Прон­за­ет вся­ко­го вра­га, 

 

Его свер­каю­щая ях­та
Спе­шит на алых па­ру­сах;
Его ста­ра­тель­ская вах­та
Прой­дет звез­дой на не­бе­сах,

 

Как про­бе­га­ют на про­сто­ре
Его зем­ные обла­ка,
Как ис­че­за­ют в си­нем мо­ре
Его обиды и тос­ка…

 

Ему – не страш­но. Снег и штор­мы
Ему – друзья. Пе­чаль – на дно!
Он по­то­му – бес­смен­ный Нор­ман,
Что это – от су­дь­бы – да­но.

 

               * * *
…Прой­дет и год, и трид­цать лет,
А Нор­ма­ну – за­ме­ны нет…

 

                                 Ян­варь 2002 г.

                      ОНИ…

Я и они… Дав­но из­вест­но мне,
Что это, пра­во, не од­но и то же.
Ска­зать ли им о том? Се­бе до­ро­же…
Мол­ча­ния до­ста­точ­но впол­не.

 

Мол­чу. Опять мол­чу… Смо­трю на них…
Хо­лод­ный зал. Зер­каль­ный хо­лод в ли­цах…
Но на­би­ра­ет ско­рость ко­лес­ни­ца,
Вор­вет­ся в зал, и от тол­пы дру­гих

 

Ме­ня ум­чит на ско­рост­ном вит­ке!
…Да только не смягчатся нрав и взгля­ды
Тех зри­те­лей, чьи мы­сли и об­ря­ды
Про­би­ли брешь в зер­каль­ном по­тол­ке…

                                                                      

Июль 2002 г.  

          
   ОСТА­НУСЬ?

В го­рах оста­нусь – ста­ну глы­бой,
В огне оста­нусь – ста­ну жри­цей,
В сте­пях оста­нусь – ста­ну сле­дом
То­го, что гиб­нет без сле­да.
Оста­нусь в мо­ре – ста­ну ры­бой,
Оста­нусь в не­бе – ста­ну пти­цей,
Ког­да же под зе­млей оста­нусь –
Зе­млей… оста­нусь нав­сег­да…

                                                                                    Ок­тяб­рь 2001 г.

Истории и зарисовки из прошлого и настоящего

1. Корова

По рассказам сестры моего отца Зои Николаевны Кудиновой в 1990-е годы

Се­ло на­ше на­зы­ва­лось Зе­ле­ное, зе­ле­ным оно и бы­ло. Див­ное се­ло! Все уто­па­ло в соч­ной зе­ле­ни, в са­дах, цвет­ни­ках, из­бы – на­ряд­ные и чи­стень­кие. Се­ло Зе­ле­ное, Ни­жне­се­ро­гоз­ско­го ра­йо­на Хер­сон­ской обла­сти – это на­ша ро­ди­на. Там и ро­дил­ся в 1922 го­ду твой отец, наш са­мый млад­ший брат Витенька; кра­си­вень­кий, ум­нень­кий, был нам вро­де за­ба­вы. Уж ба­ло­ва­ли его ро­ди­те­ли не то, что нас с се­строй и стар­ших бра­тьев!

В се­ре­ди­не двад­ца­тых го­дов мы пе­ре­е­ха­ли в дру­гое се­ло, в Ру­ба­нов­ку. Ру­ба­нов­ка – боль­ше Зе­ле­но­го, поч­ти как го­род, то­же – очень кра­си­вое се­ло. Хо­ро­шо бы по­бы­вать на ро­ди­не ког­да-ни­будь, да не на­де­юсь по ста­ро­сти лет. Мо­жет, ты ког­да-ни­будь съез­дишь ту­да; ой, съез­ди, Лю­сень­ка, съез­ди!

…А мы-то жи­ли не бед­но, нет; жи­ли так, что не­ко­то­рые за­ви­до­ва­ли, еще и слиш­ком. Ро­ди­те­ли на­ше­го от­ца бы­ли обес­пе­чен­ны­ми людь­ми, ма­ми­ны ро­ди­те­ли – по­про­ще. В се­ле нас счи­та­ли за­жи­точ­ны­ми, по­то­му и счи­та­ли, что отец наш, а твой дед Ни­ко­лай, был куз­не­цом, от ра­бо­ты не бе­гал, с утра до но­чи в куз­не про­па­дал. А ма­ма на­ша, Ма­рия, кра­са­ви­ца и ум­ни­ца, все уме­ла де­лать: ши­ла, мы­ла, го­то­ви­ла, ру­ко­дель­ни­ча­ла, ра­нь­ше по­лу­но­чи ни­ког­да спать не ло­жи­лась. Пя­те­ро де­тей – не шут­ка де­ло, но тог­да так по­ла­га­лось, не то, что те­перь. Нас с Та­ма­рой вос­пи­ты­ва­ли, приу­чая к до­маш­ним де­лам, а Ко­ля с Ан­то­шей – те бли­же к от­цу бы­ли. Ви­тень­ка – ма­лень­кий и ма­лень­кий, все хво­сти­ком за бра­тья­ми уви­вал­ся.

Дом у нас был – за­гляде­нье. Ни у ко­го в се­ле та­ко­го, счи­тай, не бы­ло: доб­рот­ный, креп­кий, пя­ти­стен­ка. За­вид­ный был дом, да и сад – огром­ный, ого­род – еще и ка­кой! По­то­му и жи­ли хо­ро­шо, что все в се­мье ра­бо­та­ли от за­ри до за­ри. Жи­ла еще с на­ми те­тя На­стя, се­стра от­ца. Она бы­ла с рож­де­ния глу­хо­не­мая, за­муж не вы­шла, вот и жи­ла с на­шей се­мьей. По­мо­га­ла по хо­зяй­ству, во­зи­лась с на­ми, с деть­ми, то есть. Бы­ла у нас и жи­во­ти­на, как по­ла­га­ет­ся, без это­го нель­зя. Кур и цы­плят – по­лон двор, од­но вре­мя да­же ко­зу дер­жа­ли.

Бы­ла и ко­ро­ва, не ко­ро­ва, а на­стоя­щий клад, зва­ли ее Зо­рень­ка, та­кая ры­жень­кая, в бе­лых пят­ныш­ках, гла­за – огром­ные. Доб­рая бы­ла ко­ров­ка, мо­ло­ко – сам­ое жир­ное в се­ле, а та­кой сме­тан­ки и та­ко­го мас­ла я с тех пор ни­ког­да не про­бо­ва­ла, хо­тя всю жизнь ра­бо­та­ла в учреж­де­ниях пи­та­ния.

Так мне за­пом­ни­лось тог­да. И что же…

Как на­сту­пил 1925 год, ста­ло яс­но: доб­ра не бу­дет.

На­ча­ли ор­га­ни­зо­вы­вать кол­хо­зы, а из ко­го? Мы жи­ли и дро­жа­ли: что же бу­дет с на­ми, с на­шим хо­зяй­ством? Ра­нь­ше, бы­ва­ло, поутру, как толь­ко прос­нусь, с ра­до­стью бе­гу во двор, на ули­цу, всех со­се­дей спо­за­ран­ку об­егу, и в каж­дом до­ме – чем-то уго­стят, да еще и с со­бой да­дут! И не по­то­му ра­до­ва­лась, что до­ма пло­хо кор­ми­ли, а по­то­му, что так – ин­те­рес­нее и ве­се­лее. К нам в дом – со­сед­ские ре­бя­тиш­ки бе­гут, то­же уго­стят­ся чем-то, вот и пол­дня про­шло.

А в праз­дни­ки – еще ве­се­лее!

Толь­ко все­му это­му ско­ро ко­нец при­шел.

В 1927 го­ду боль­ше­ви­ки ре­ши­ли на­шу жизнь пе­ре­вер­нуть. Ста­ли ра­ску­ла­чи­вать всех по­дряд. У ко­го что дру­гое пе­ре­вер­ну­ли, а у нас – ото­бра­ли дом под сель­со­вет – ра­ску­ла­чи­ли и нас, зна­чит. Всю на­шу се­мью ка­га­лом вы­се­ли­ли в са­мую зах­уда­лую, пар­ши­вень­кую из­бен­ку на краю се­ла, где уж лет пять ни­кто не жил… Под­ла­та­ли мы ее кое-как, чтоб не рас­сы­па­лась, да ни­как не мо­гли при­вы­кнуть к ней. Чу­жое есть чу­жое. Огоро­дик кое-как освои­ли.

Да… Отец так и ра­бо­тал в куз­не, но и куз­ня бы­ла уже чу­жая.

Се­ля­не ста­ли от­но­сить­ся друг к дру­гу все хо­лод­нее и все бо­лее на­сто­ро­жен­но. В го­сти к со­се­дям уже не хо­ди­ли так, как ра­нь­ше, да и де­ти сни­кли, ве­се­ли­лись ред­ко. И с че­го ве­се­лить­ся? Ра­нь­ше та­ко­го не бы­ло, нет… Уже не так вкус­но мы ели, не так хо­ро­шо оде­ва­лись, хо­тя ра­бо­та­ли все боль­ше и боль­ше.

А го­лод-то еще бу­дет впе­ре­ди…

Ко­ро­ву на­шу, Зо­рень­ку, заб­ра­ли в кол­хоз­ное ста­до. Ну, лад­но, мы, лю­ди, все по­ни­ма­ли, да­же де­ти по­ни­ма­ли, что про­ис­хо­дит – не та­кие уж ма­лень­кие бы­ли. Мы-то по­ни­ма­ли, а что бы­ло по­ни­мать на­шей Зо­рень­ке? Как уви­жу ее где – так серд­це и обры­ва­ет­ся, ее ста­ло не уз­нать: бо­ка вва­ли­лись, глаз поч­ти не вид­но, ка­кие-то ще­лоч­ки, рог об­ло­ман… Ку­да кра­со­та и де­лась? Я да­же за­пла­ка­ла… А она уз­на­ва­ла нас из­да­ле­ка…

По­том как-то осен­ним ве­че­ром слы­шим, си­дя в из­бе: мы­чит кто-то. Вы­гля­ну­ли в ок­но и ви­дим, что сто­ит Зо­рень­ка у на­ше­го плет­ня, го­лод­ная, не­ухо­жен­ная; бе­жим ско­рее к ка­лит­ке, не­сем ей поесть. Наш­ла нас са­ма! Так и при­вы­кла она к нам зах­ажи­вать. И как уз­на­ла, где мы жи­вем? А мы уж ей тра­ву ко­си­ли, да и так, что мо­гли… Дол­го еще хо­ди­ла. Мы-то са­ми пло­хо, сов­сем уже пло­хо жи­ли, да ей, вид­но, еще ху­же бы­ло…

И вдруг – про­па­ла Зо­рень­ка, не хо­дит боль­ше.

Ви­тень­ка все спра­ши­вал:

– Зо­еч­ка, где на­ша ко­ров­ка?

Нам уже ска­за­ли, что боль­ше мы ее не уви­дим, да Ви­тень­ке мы это­го не мо­гли объяс­нить. Но де­лать не­че­го… Ско­ро он все по­нял сам, да мы уж дав­но не толь­ко мо­ло­ка не ви­де­ли, а и кар­тош­ка со све­клой ста­ли для нас же­лан­ной едой, по­том и эта еда ста­ла ла­ком­ством.

Даль­ше… на­сту­па­ли пол­ное без­за­ко­ние, го­лод и та­кие ли­ше­ния, о ко­то­рых мы и не до­га­ды­ва­лись. Тем, что нас выг­на­ли из на­ше­го до­ма на го­лое ме­сто, де­ло не за­кон­чи­лось. На­ча­лось на­стоя­щее из­де­ва­тель­ство: всех без раз­бо­ру ста­ли по­про­сту сжи­вать со све­та. Сог­на­ли всех с ху­то­ров и ра­зо­сла­ли по ми­ру; сог­на­ли, в кон­це кон­цов, и нас…

А так бы жи­ли и жи­ли в род­ных краях.

Да ни­кто из на­ших по­том на­зад не вер­нул­ся. А дом-то наш в Ру­ба­нов­ке, го­во­рят, сто­ит и до сих пор – как но­вень­кий!

Нояб­рь 2004 г.

 

2. Далекому другу…

 По архивным материалам моего отца Виктора Николаевича Кудинова

  

Ну, что сказать? Любому человеку всегда хочется, безгранично хочется быть счастливым, несмотря на все мыслимые и немыслимые препятствия к этому: войны, мятежи, революции, землетрясения, крупные предательства и мелкие интриги… Судьба поколения моих родителей чрезвычайно нелегка, но именно стремление к счастью спасало многих людей в самые трудные годы, в том числе, и в военные. Люди перенесли такие испытания, которые заранее предположить было невозможно.

Преклоняюсь перед моими соотечественниками!

...Перебирая документы и фотографии из папиного собрания, я много раз разворачивала пожелтевшие от времени заметки и письма, бережно сложенные в особом конверте, «конверте памяти о войне». Военные ордена, награды, удостоверения войны 1941-1945 годов – это отдельно, это – другое: это – память и долг государства, а в «конверте памяти о войне» – память о личном, о главном, о родных, о друзьях, о потерях… Как горячо и больно в сердце от жарких угольков памяти!

Папа очень редко вспоминал свое детство, школьные годы, и тем более – военные: не хотел бередить раны. Его семья столько раз сменила место прописки, что пока он закончил десятилетку, ему пришлось учиться в нескольких школах, в нескольких городах и деревнях. Учиться он очень любил, но высшего образования, как ему хотелось, так и не получил. Самообразованием же занимался всю жизнь и в любом обществе чувствовал себя свободно. Заканчивать школу ему пришлось в Рузском районе Подмосковья, в Колюбакино, в 1941 году.

Со школьными друзьями потом переписывался.

...Иногда папа вспоминал об одной девушке, его школьной подруге Наташе Тарасовой, да и тетя Зоя, папина сестра, рассказывала о ней. Замечательная была девушка, умная, талантливая! Что с ней произошло в военные годы, не известно, никаких сведений теперь не осталось. Зато сохранились два ее стихотворения того времени…

Первое стихотворение написано в последний школьный год, с пометкой: «новогоднее пожелание читай 1 января 1941 года в 0 часов 1 минуту».

     С НОВЫМ ГОДОМ, ВИКТОР! 

 

Сегодня, в ночь под Новый год,
Хочу тебе я пожелать
Счастливой жизни без невзгод,
Такой, чтоб горстей не знать.

Будь весел, счастлив, не грусти,
Пусть радость в жизни бьет ключом,
Чтоб после долгого пути
Припомнить было бы о чем!

 Желаю тебе, чтобы исполнилась твоя заветная мечта – учиться! Пусть сегодняшний день будет самым счастливым для тебя. И может быть, ты вспомнишь когда-нибудь Новый 1941 год не так, как другие годы.

Н. Т.

 И второе стихотворение, отправленное отцу на фронт.

            ДАЛЕКОМУ ДРУГУ

 

Ты снова меня милой называешь,
Ты любишь (?) мои смуглые черты,
Ты снова меня в письмах обнимаешь…
Но неужели, Витя, это – ты?

 

Да. Почерк – твой. И этот вот конвертик
Напомнил мне о прошлом, о былом…
Но только мне не хочется поверить,
Что наше счастье в сторону ушло. 

 

Мне вспомнились былые наши встречи
И твой трехкратный, нежный свист в тиши.
Мне вспомнился прощальный школьный вечер –
Тогда меня любил ты от души…

 

Ты помнишь зал с накрытыми столами,
С букетами черемухи-весны?
Учителя назвали нас орлами…
Так было – за две ночи до войны. 

 

Двадцатого июня это было,
Двадцатого, счастливого числа,
Но на вторую ночь – гроза накрыла
Всю нашу жизнь, что до сих пор была. 

 

Для многих этот вечер был последним,
И рядом были мы в последний раз.
…Враги спалили школу, не жалея…
И мы не пожалеем их сейчас.

За эти годы много пережито,
Пролито много скорбных, горьких слез,
Но только выше голову держи ты,
Куда бы дым сражений ни занес! 

 

Знай, Витя, что победа будет с нами!
Все будет, как и прежде, хорошо,
И в Колюбакино мы с нашими друзьями
Наверно, увидимся еще.

 

Ты крепко за руку возьмешь свою Наташу,
И мы пройдем знакомой тропкой вновь
На горку ту, на ту «поповку» нашу,
Где родилась и дружба, и любовь. 

 

Так выше, выше голову держи ты,
Приказываю: верить и любить!
Пусть мой призыв, как выстрел из зениток,
Звучит далеко. В нем – желанье ЖИТЬ!

 

 Н. Тарасова, г. Муром, 1943 год 

3. Шоколадный медведь

 По рассказам моей мамы Нины Евсеевны Заремба примерно  в 1980-е годы

 Так все в памяти сохранилось, как будто вчера было… Перед самой войной, с 1940 года. жили мы на Втором Рощинском проезде в Москве, в бараке, в общежитии, возле завода «Мослифт». Комнатка – малюсенькая, дали ее, когда наш дом сгорел. И вспоминать ужасно, как на улице остались – без ничего, считай… Всей семьей в той комнатенке и жили, вчетвером. А тут – война началась. Я тогда работала операционной медсестрой в госпитале, развернутом в Первой градской больнице. Представь себе, ассистировала самому профессору Александру Николаевичу Бакулеву, замечательный он был человек! Еще и в Первом медицинском институте училась – успевала как-то; там и познакомилась на вечере с Иваном, военным курсантом. Не скажу, что он очень мне понравился, но так ухаживал за мной, был таким обходительным, что невольно заставил обратить внимание на себя… Иван учился в Бронетанковой академии, и после ее окончания должен был отправиться на фронт. Понимаешь – на фронт! Вот это обстоятельство и заставляло меня не огорчать его резким отказом. Он стал часто встречать меня то из госпиталя, то из института. Провожал до дому, и если был свободен – не поверишь! – мог просидеть на крылечке нашего барака до самого утра, дожидаясь, пока я выйду на улицу…

Все соседи его уже знали и говорили мне:

– Что же ты, Ниночка, такого парня на пороге держишь, а в дом не пускаешь?

Неловко мне было от этого, но я чувствовала, что у нас нет общих интересов. Да и не очень симпатичен он на вид, как-то наивен и простоват. Может быть, я была не права…

Мои подруги удивлялись:

– Ведь положительный он, разве не видно? И влюблен – по уши, другого такого не дождешься!

Я уж не чаяла, как с ним расстаться, а надеяться, что сам оставит меня, не приходилось. Ну, в кино когда-то сходим, погулять, только свободного времени у нас особенно не было. А у него – как только увольнение, так ко мне бежит. Что делать? Слышу как-то: в коридоре общежития раздается его голос, а сама собиралась уходить куда-то с девчонками. Быстро сказала брату Яше:

– Передай Ивану, что я давно ушла!

А сама раскрыла окно – хорошо, что лето, что первый этаж, – и спрыгнула с подоконника вниз, прямо в палисадник. Догадалась же! Раньше перед каждым окошком нашего барака жильцы разводили цветники – ну, как в деревенских двориках. Так вдоль барака, под прикрытием цветов и кустарника, согнувшись в три погибели, я и доползла, добралась до ворот. Только хотела распрямиться и нырнуть в калитку, чтоб выскочить в переулок, как оглянулась и вижу, что с крылечка барака по ступенькам спускается Иван и направляется в мою сторону. Эх, не успела… Тут же нагнулась пониже, делаю вид, что завязываю развязавшийся шнурок на туфельке. Завязываю и завязываю, а он уже подошел вплотную и стоит над душой. Головы поднять не смею…

Стыдно так, словно я – преступница и сбежала из тюрьмы!

– Ну, долго еще зашнуровывать будешь? Или тебе помочь? – весело спрашивал Иван, присаживаясь рядом на корточки.

– Да нет, я сама… Уже все, пошли!

– Зря ты со мной так, ведь я…

Мы вышли в переулок, медленно направились к трамвайной остановке. Мне было слишком неловко, и он, понимая мое состояние после такого «обмана», проявил милосердие, начал говорить о другом, «позабыв» навсегда этот эпизод.

В общем… Так или иначе, расстаться с ним никак не получалось, а в декабре, в декабре 1942 года, он уже закончил учебу и, как все выпускники, получил направление на фронт. Какие могли быть варианты? Война предлагает только однотипные варианты… После нового года – отбытие, и так скоро! В первых числах января в Бронетанковой академии – выпускной бал. Иван пригласил меня, и конечно же, я ему не отказала.

Бал! Настоящий бал, почти как в сказке! Торжеству отвели главный корпус академии на Красноказарменной. Я даже не представляла, что так может быть, как в кино: официальная часть, вручение дипломов, призывные речи, клятвы в верности, заверения, что будут сражаться до конца – фронт ждет!

Все перемешалось в моем сознании…

Безумно жалко этих молодых людей, ведь сколько таких, но уже отвоевавших свое, привозят с тяжелейшими ранами в нашу Первую градскую со всех фронтов уже второй год; сколько из них остаются инвалидами, сколько не выдерживают операций…

 …Нет, нужно исключительно надеяться на жизнь и верить в скорую победу!

 Иван так и говорил, что верит в самое лучшее, и разрушать эту веру было нельзя никак. Поэтому мы решили: будем веселиться по-настоящему, и как не веселиться, когда вокруг – накрытые столы, шампанское, вкусные блюда, сладости. А следом – танцы, веселье, кутерьма! И это все – в огромном, старинном зале особняка, где когда-то гремели настоящие балы аристократов. Было в этом зале и то, до чего тогдашние аристократы ни за что не догадались бы: все это время в центре зала рядом со сверкающей елкой на аккуратном постаменте возвышался настоящий… медведь.

Да, да, именно медведь!

Как только мы вошли, я обратила на него внимание и удивилась: почему медведь? Иван засмеялся и сказал:

– Угадай с трех раз.

– Ну, первое: медведь – символ могучей страны.

– Нет, не поэтому. Давай дальше.

– Может быть, как символ силы и победы… – Нет, я не могла сообразить.

– Тогда уж символ победы – это танк, – сказал Иван, подводя меня все ближе и ближе к медведю.

– Не знаю, скажи сам, – попросила я и уже заметила, что... – Похоже, что медведь – съедобный? И, наверное, – из шоколада!

Все вокруг догадались так же, как и я. Здорово! Иван объяснил:

– Потому и придумали этого медведя, что шоколад – коричневый. Разве танк может быть такого цвета? Да и не годится, чтобы танк предложили на десерт. Танк – это ударная сила, это – удар на поражение фашистов! Так что отведаем без ложного стеснения, какого мишку нам презентовали!

…Я надолго запомнила этот новогодний вечер, надолго...

Елка – до потолка, так украшена, такие огни сверкали – с тех пор такой елки не помню. На столах были такие угощения, каких я не видела до того дня. Вот как провожают на фронт танкистов… Все было так приготовлено – пальчики оближешь!

Жаль, что на шоколадного мишку не у всех из нас остался аппетит.

Ну, и вкусный он был!

Танцевали долго, чуть не до полуночи.

Провожать меня до дома было слишком поздно, а транспорт уже не ходил. Холодно – страх как… Нам предложили остаться на ночь у друзей Ивана, которые жили рядом, на Бауманской. Ну, мы и согласились; а таких, как мы, желающих переночевать – всего человек восемь. Так гурьбой и ввалилась. Квартира была огромная, комнат пять, наверное. Я так устала, что глаза закрывались на ходу, да и замерзла. В большой гостиной стояло удобное кресло, и я, как только сбросила шубу, села в него, провалилась в тепло и, видно, сразу уснула. Другие долго еще не могли успокоиться после шумного вечера, осматривались, устраивались, а я уже сплю – сама не ожидала. Дотанцевалась! Едва забрезжил рассвет, открыла глаза, вспомнила, где нахожусь… Удивилась тому, что смогла уснуть в этом кресле. Вижу – укрыта наброшенной сверху шубой, ноги – прикрыты пледом, а у моих ног… спит, свернувшись калачиком, Иван. Мне даже шевельнуться было боязно, чтобы его не разбудить.

А он так и проспал всю ночь, обнимая мои ноги, укутанные пледом…

На фронт он ушел через несколько дней; провожали с Курского вокзала. Расставались с тяжестью на душе. Первое время писал мне часто, со Сталинградского фронта, затем с Украинского, и я отвечала. Писал и о серьезном, и о смешном, вспоминал того шоколадного медведя… По радио говорили, какие там гремели танковые сражения – сердце замирало! Почти полгода письма приходили регулярно, а потом реже. Что было думать? Мой старший брат, Слава, воевал на севере, младшие братья, Филипп и Дмитрий – партизанили на Украине. Почти в каждую семью шли похоронки, а нас судьба щадила, пока все оставались живы.

А Иван… Война уже близилась к концу, и понятно, что писем от Ивана уже не будет никогда.

Да, его однополчане вскоре написали мне: погиб в бою под Краковом, сгорел в танке, вместе с экипажем…

По окончании войны, помню, когда уже познакомилась с Виктором, получаю письмо из Сибири, из Красноярска. Пишут две родных сестры Ивана: дорогая Ниночка, мы скорбим вместе с Вами, Иван нам так много рассказывал о Вас, и мы представляем, какое это для Вас горе – потерять его, и Вы нас, наверное, понимаете… Написали еще, что Ивану присвоили звание Героя Советского Союза посмертно. Присвоили недавно – за тот подвиг, за тот танковый бой. Сестры приглашали меня к себе, еще и еще раз выражали сочувствие…

Вот так. Вот и весь шоколадный медведь.

Иногда мне приходилось бывать в том районе, возле Бронетанковой академии, и сердце щемило: где все те ребята, молодые и пригожие танкисты?

Общих с Иваном друзей я не встречала, и понимаю: наверняка и половины их них не осталось в живых после войны… 

4. Чемодан с вареньем

 Случай середины 1960-х годов

 В школьные годы я любила приезжать в Москву из Великого Новгорода на каникулы. В Москве у нас много родственников, но чаще всего я останавливалась у маминой сестры, тети Веры. Тетя Вера жила вместе с дочерью Ольгой, года на три меня младше, и с мамой, то есть моей бабушкой Таней.

Все радовались, когда я приезжала, особенно Ольга.

Однажды я приехала летом, когда бабушка Таня была в своей родной деревне Гизовщине на Житомирщине, куда она ездила часто. Приехала я на недельку, и очень удачно: попала на две интересные выставки, (как раз тогда в Москву из Голландии привозили какую-то коллекцию картин), удалось достать билеты в Большой театр на оперу «Кармен» с Ириной Архиповой в главной партии. Очень, очень понравилось! Подошло время уезжать, и осталось только сходить на концерт в Театр эстрады, билеты купили заранее. В этот день с утра я вытащила на свет свое нарядное желтое платье с кружевами, лучшее из тех, что у меня были тогда (потому и взяла с собой), погладила его и повесила на вешалку в ванной комнате. Ольга тоже стала готовиться к вечеру, глядя на меня: похвасталась, какая у нее модная юбочка, нужно только чуть-чуть укоротить – ну, уже конечно, не сегодня!

Было как раз воскресенье, и тетя Вера осталась дома: стоматологический кабинет, где она работала, по воскресеньям был выходной. Она радовалась и приговаривала, глядя на нас:

– Ну что, девочки, выход в свет в ваши годы – не шутка. И ведь вам повезло: только в Москве и можно повидать то, чего нигде больше нет. Мы-то в детстве в нашей деревне что видели? Да и сейчас там не лучше.

В это время зазвонил телефон, и тетя Вера подняла трубку, стала разговаривать. А мы с Ольгой, уединившись в другой комнате, вспоминали всякие веселые случаи из нашей школьной жизни: как Ольгины одноклассники вытворяли «фокусы» на уроках химии, а учительница ничего не замечала; как ее знакомые мальчишки на пляже ныряли на спор, кто дольше продержится под водой; как мой младший брат Костя додумался мастерить дома «космические ракеты» и запускать их в Космос прямо из форточки в спальне, когда никого дома не было. Чуть квартиру не спалил, а уж обжегся и стены закоптил, это точно!

Умора – и все! Мы смеялись так, что не могли остановиться.

Тут тетя Вера и говорит:

– Давайте-ка потише, и приберитесь поскорей, скоро придет гость. Мне только что позвонил человек, которого я никогда не видела. Он – родич нашей Веры Гильковой, с Гизовщины, как раз едет оттуда; уже на Киевском вокзале. Бабушка передала ему для нас кое-что, сейчас и завезет.

– Вкусное? – спросила Ольга.

– Наверное; через час приедет. Да, чтобы не забыть: зовут его Тарасом Акимовичем! Уберитесь и помогите мне накрыть стол, вместе и пообедаем, – сказала тетя Вера и ушла на кухню.

Мы с Ольгой бросились помогать ей, продолжая вспоминать забавные истории, и не успели оглянуться, как гость уже стоял на пороге. Это был симпатичный человек лет сорока пяти, поздоровался; говорил с украинским акцентом. В руках у него был чемодан средней величины, видно, тяжеленький.

Войдя, он поставил чемодан на тумбочку в прихожей.

Тетя Вера пригласила:

– Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь, а то мои девочки слишком развеселились сегодня – никакого удержу нет. Не обращайте внимания на их шалости.

– Да что вы, – понимающе улыбнулся Тарас Акимович. – У меня дома тоже «веселое семейство».

– Тогда умывайтесь и садитесь к столу, – сказала тетя Вера, и вскоре мы принялись обедать. За обедом разговорились о жизни в городе, в деревне, о том, что творится на Украине и вообще о разном. Тарас Акимович приехал в Москву из Любара на два дня, на какое-то совещание, а перед тем – заехал в деревню, к родным. Тут бабушка и догадалась, что он может забрать и отвести гостинец тете Вере. Она-то там столько варенья наварила – на три дома хватит!

– Ой, чуть не забыл совсем, зачем приехал, сейчас вот... – он встал, подошел к своему чемодану, открыл его и… тут же захлопнул крышку, застыв на месте. Из его груди вырвался неровный выдох.

Тарас Акимович повернулся к нам и сказал смущенно:

– А ничего, девочки, я вам и не привез. Вез-вез, да не довез… да и сам приехал зря, наверное, потому что… и документы… не довез.

Мы с Ольгой переглянулись, захотели засмеяться, но немного повременили, а тетя Вера почувствовала неладное и тоном, не допускающим возражений, попросила гостя открыть чемодан.

 – Нет, ни в коем случае, – отказывался он, – да и мне уже пора. Простите, что так получилось…

Ольга, не уставшая веселиться с самого утра, тут же пошутила:

– Может, Вам, Тарас Акимович, и в самом деле, туда… крокодила «гизовщанского» подложили? И он слопал все, что было в чемодане? Так покажите же его нам, мы – не из пугливых!

Тарас Акимович грустно взглянул на Ольгу, взялся за ручку чемодана и хотел было уходить, но тетя Вера решительно подошла к нему, отобрала чемодан, пододвинула к себе и раскрыла. Мы с Ольгой тоже подошли и посмотрели, что же там такое, что напугало хозяина чемодана. Да, нечего сказать! Из раскрытого чемодана на нас смотрело… вишневое варенье, колыхавшееся в промежутках между вещами и размазанное по ним. Трехлитровая банка, в которой первоначально находилось варенье, треснутая в нескольких местах и пробитая сбоку, была почти пуста: все три литра варенья пустились в свободное плавание по чемодану.

Куда там – крокодил!

Мы с Ольгой, как две пятилетние девчонки-глупышки, захохотали, не сдерживаясь, да так, что Тарас Акимович, глядя на нас, чуть не заплакал… от обиды и досады.

– Прекратите сейчас же! – прикрикнула на нас тетя Вера. – Как вам не стыдно только! А Вы, Тарас Акимович, не сильно огорчайтесь; подождите немного… Подождите, я Вам говорю!

Тетя Вера пошла в ванную и принесла два таза: один побольше, а другой поменьше. Прежде всего, положила в маленький тазик треснувшую банку вместе с остатками варенья, туда же – и осколки. В большой таз она стала складывать вещи, перепачканные вареньем. В основном это были мужские сорочки, футболки и еще два свитера, галстуки… Тарас Акимович с напряжением наблюдал за этим, почти не вмешиваясь, словно опасаясь повредить процессу. Казалось, он чего-то ждал, и когда уже показалось дно, он бросился в бой: отодвинул от боковой стенки чемодана обмазанный вареньем целлофановый пакет и вынул из-под него почти не запачканную вареньем папку.

– Господи, хоть документы целы! – воскликнул он и побежал в ванную комнату отмывать липкую папку. Он отмыл ее, вынул бумаги и разложил их на подоконнике в кухне просыхать, потому что немного подмочил. После этого принялся помогать тете Вере разбираться со своими вещами, как… как тут же поранил палец об осколок стекла. Этого только не хватало! Мы с Ольгой, пока только наблюдавшие за происходящим, проявили инициативу и направили пострадавшего в ванную, где на полочке стоял пузырек с йодом. Через пять секунд из ванной раздался звон разбитого стекла, и тетя Вера побежала на этот звук. Мы слышали, как она сполоснула сладкие от варенья руки под краном, и все затихло…

Мы уже давно замолчали, потому что становилось не смешно.

Тетя Вера вышла из ванной и сказала:

– Люсенька, ты только не расстраивайся…

– А почему я буду расстраиваться… – протянула я тихонько, готовясь к худшему.

– Пузырек с йодом опрокинулся… Словом, весь йод вылился на твое желтое платье, и в нем теперь никуда идти нельзя. – Тетя Вера устало присела на стул в прихожей. – Ты только не реви: уж что-что, а йод прекрасно отстирывается, дай только срок.

Реветь мне, конечно, хотелось, но нельзя же было «доканывать» родную тетку, и я перетерпела. Тарас Акимович все еще не смел показаться на глаза из ванной, но наконец-то решился. Из пальца у него текла кровь. Он зажал этот палец ладонью другой руки, подошел к нам и сказал:

 – Вот уж не думал, что столько бед причиню… Простите меня великодушно. Дайте мне уйти, считайте, что уже ухожу. А все мои вещи… заберу с собой…

– Это куда же, интересно знать? – спросила тетя Вера.

– Поеду в гостиницу, а вещи… – на помойку… или в гостиницу! – смело отвечал Тарас Акимович.

– Ладно уж Вам… Будем стирать и кипятить все подряд. – Тетя Вера вздохнула, перевязала стерильным бинтом кровоточащий палец гостя (йода больше не было!), потом унесла таз с перепачканными вещами в ванную. Тут же зашумела вода, началась стирка. Что делать с этим злополучным чемоданом? Мы с Ольгой оттащили его в кухню и начали отмывать его там, а затем вынесли на балкон – для просушки.

Тетя Вера долго стирала, потом кипятила, потом развешивала сорочки и другие вещи Тараса Акимовича, а мы помогали ей. Постирала она и мое платье. Платье-то, как раз, и пострадало меньше всего, весь йод отошел. А вот мужские сорочки… Интересно: что они там себе думали, кода поставили эту банку в чемодан? Ничем ее не обмотали, не изолировали от других вещей! И какой слабой крышкой закрыли! И как это Тарас Акимович допустил, чтобы чемодан так прижали или ударили – то ли в поезде, то ли где-то еще? А главное: как же он согласился везти такой сомнительный подарок, неужели сам не мог догадаться о таких последствиях?

Тетя Вера заставила Тараса Акимовича снять также и ту сорочку, что была на нем, потому что и она была здорово перепачкана. Вынула ему из шкафа чистую футболку, и Тарас Акимович надел ее без возражений. Все это время, пока мы с тетей Верой занимались стиркой, он простоял на балконе возле своего сохнущего чемодана, курил, не смея зайти в комнату.

Когда вся стирка закончилась, мы, прилично уставшие и весьма расстроенные, уселись на кресла и на диван. Тарас Акимович тоже присел рядом, опустив голову.

– Ну, все. Все, что можно, сделано, – подвела итог происшествия тетя Вера.

– Вера Евсеевна, – осторожно произнес Тарас Акимович. – Ведь мне забронирован номер в гостинице, а завтра с утра – совещание.

– Предупреждаю ваши дальнейшие рассуждения, – возразила тете Вера. – Выйти из дому Вам не в чем, все – мокрое, высохнет только к утру. А на завтрашнее совещание Вам, скорее всего, придется пойти в той сорочке, в которой приехали, остальные – увы. Бумаги тоже должны просохнуть. Поэтому согласитесь с тем, что Вам придется оставаться у нас до завтра – хотите Вы этого или нет. Девочки, правильно я говорю?

– Конечно, правильно, – заверила ее Ольга. – Куда же идти в таком виде? В футболках на совещания не ходят. Сидите уж… А мы с Люсенькой скоро уходим на концерт. Люсь, как ты? Мама, только что же она наденет?

– Эх, предложила бы я тебе, Люся, свое шелковое зеленое платье, да оно тебе велико будет, – сказала тетя Вера, воодушевившись нашим предстоящим походом в театр и направляясь к плательному шкафу.

– И не вытаскивай, и не ищи! – запротестовала Ольга. – Мы сами найдем что-нибудь понаряднее.

Ничего понаряднее, мы, конечно, не нашли, то есть такого, чтобы оно подошло мне. Пришлось мне идти в театр в обычном повседневном платье, да концерт нам от этого хуже не показался. Ничего себе был концерт…

Когда мы поздно вечером вернулись домой, Тарас Акимович уже спал в маленькой комнатке.

– Так сильно переживал, что почти не ужинал, только чаю выпил, – сокрушалась тетя Вера. – А завтра рано вставать. Хорошо, что документы просохли, не испорчены. Вот вещи его – половина, считай, пропало. Жалко… И кому нужно такое варенье, непонятно…

А мне давно было не понятно, почему все в нашей семье постоянно возили из конца в конец то одно, то другое, то третье: то продукты – из Москвы в Великий Новгород, то мануфактуру – из Москвы или из Новгорода на Украину, в деревню, то какие-то чемоданы с вареньем – из деревни в столицу и так далее?

Неужели мы обречены таскать такие чемоданы всю жизнь – туда-сюда? 

5. Странница 

Современная сценка на автобусной остановке

 

Пассажиры поджидали, когда подойдут рейсовые автобусы, оправляющиеся в южные пригороды Москвы. Народ подходил и подходил. Летняя погода радовала, и ожидание автобуса было не слишком тягостным. Поэтому все ждали терпеливо, изредка переговариваясь между собой, и только одному старичку, хлипкому и хилому на вид, хотелось ворчать, гоношить, видно, дома было не с кем словом перекинуться. Окружающие почти не смотрели на него, и когда к остановке, немного прихрамывая, подошла крепкая на вид старушка довольно приятной наружности, он тут же подскочил к ней, привлекая внимание к себе и делая вид, что хочет помочь ей. Старушка тащила за собой массивную сумку-тележку, опираясь одновременно на прочную палку с крепким набалдашником.

– Э-э-э, милый, я сама справлюсь, не беспокойся, – остановила его она.

– А что так, чем я тебе не угожу? – замельтешил он.

– Да, ладно, уж, благодарствуйте. Пока сама еще в силах. Слава Господу, он силой и умом меня не обидел.

– Вот и я о том же, вот и я такой же, – обрадованно кивал старичок. – Всю жизнь трудился, порядка придерживался, детям и жене угождал, да только не угодил.

– Это почему же? – подозрительно спросила старушка, несколько отодвинувшись вбок от слишком активного собеседника.

– Почему, да почему… Почему и внуки такие, что спасу нет – кто их знает? А у тебя-то, мать, чаю, не все путем. Небось, чегой-то в сумке тяжкое тащишь, да одна. Помощников не нашлось?

– Ну, чего захотел… Пристал, как банный лист! – поморщилась старушка. – Сколько хожу по свету, мало таких участливых встречала, все больше – безразличный народ.

– По свету, говоришь, ходишь? И давно ходишь, матушка? – не унимался старичок, оттесняя ее с сумкой все дальше и дальше от основной массы ожидающих.

– Да какая ж я тебе – матушка? Да и ты мне в сынки не годишься, нет, – протянула она. – А детей-то у меня никогда и не было, чем я довольна. Не было у меня мужика никогда, вот и детей не было. И хвала Богу, горя я не знала: не знала, как мужик бьет, как мужика пьяного на себе таскать, не мучилась, рожая, выкармливая и нянча детей. Бог миловал, милует и доселе…

– Как ты все это повернула, – удивился старик, почесывая затылок.

– Это не я, а моя судьба так повернула, чтобы я по рассудку жила. Не поверишь, а детство свое я провела в концлагере, в Германии, да выкарабкалась из того гноища, – разоткровенничалась старушка. – И болезни отлегли, и горе умерилось. Ой, как рано обо всем сообразила! Училась въедливо, старалась с усердием. Образование получила хорошее, по молодости учительствовала. А потом…

– Что потом? Надоело учить чужих-то детей? – «подцепил» ее старичок.

– И почему надоело – никак не надоело. – Бабуся уже присела на лавочку, стоявшую рядом с остановкой и, опершись на свою увесистую палку, подтащила за собой сумку, устроилась поудобнее, поправила шерстяной платочек на голове… – Тогда другие дети были, не то, что нынешние. Глядишь, девчонке тринадцать лет, а она уже курит без стеснения, не говоря про все остальное…

– Не скажи, не скажи, и раньше-то ребятишки покуривали, и девчонки тоже, – возразил старичок, все ближе присматриваясь к занимательной собеседнице.

– Ты не сравнивай, голубчик, одно с другим, – с усмешкой произнесла та. – Чтобы сопливые дети курили – это было исключением, да-с… А знаешь, для чего табак изобрели?

Старик пожал плечами и сказал:

– Не припомню что-то.

– Открыли-то его давно, а в пятнадцатом веке придумали, чтобы специально – для палачей.

– Как это? – не поверил он.

– Очень просто: чтобы палач накурился, одурманился, убил в себе стыд и совесть, чтобы не боялся жертвам головы рубить – переступил через себя, значит. Понял?

– Ну, ты даешь… – протянул старик, оглядываясь по сторонам на тех пассажиров, которые покуривали в ожидании автобусов.

– Тогда, в пятнадцатом веке, – продолжала бабуся, – детей к куреву не допускали. Уж потом-то… Но и все равно, не допускали этого в школах, а в нашей – особенно следили. Другие были учителя и другие дети, другие… – Она помолчала чуть-чуть, поморщилась. – Не нынешнее воспитание им давали, не было такого, чтобы детей в школах развращали, да всяким непотребствам учили. Куда делись прежние учителя? Все встало с ног на голову… Ужас и позор: психологи учат детей «правильному», «безопасному» разврату; с экранов внушают, что главное в жизни – деньги и вседозволенность. Никого не удивляет, что наркотики доступны каждому, даже школьники делятся друг с другом опытом, как их надо употреблять.

В школе друг другу наркотики продают! Выдрать бы таких школьников по первое число… А их родителей? И сколько брошенных, «отказных» детей – тысячи! Видела я таких – и в больницах, и в детских домах, и в приютах… Когда ж бывало, чтобы рожали детей и бросали на произвол?

– Ну, ты, может, чего-то не понимаешь, ты уже старая, вроде меня, – попробовал умерить ее гнев старичок, осторожно присаживаясь рядом с ней.

– Ага, дура дурой… И не смеши! Чтоб в России – этакое творилось. Я – что? – Я-то всю Россию обошла-объехала, своими ногами исходила. Глаза б мои не смотрели, да не выколешь… Вот в Москве доселе не была, да судьба занесла.

– Что, ни разу в Москве не была? – заинтересовался старичок.

– Да все по отдаленным и прилегающим областям путешествую, по монастырям хаживаю.

– По монастырям? Зачем это? Да по тебе и не скажешь… – Старичок еще разок внимательно пригляделся к собеседнице: строгая опрятная одежда, аккуратно повязанный платок, удобные прочные сандалии. Вот и сумка – аккуратная, хоть и набита чем-то плотно. Вроде, по монастырям ходят… как-то иначе. – А в Москву как занесло?

– А как и в другие места, так и в Москву. Говорят, в Москве – святыни… Где-то и святыни, а в городе – спаси Господи! – притон на притоне, болото и тлен. Стыдно, и это – русская столица! Все своими глазами разглядела, начиная с вокзалов… – Старушка вздохнула и умолкла, оборачиваясь: не идет ли автобус. Автобусы приходили, забирали пассажиров и отправлялись дальше, а нужного ей номера все не было.

– Так ты, что же: на вокзалах… живешь, то есть, ночуешь? – осторожно спросил старик.

– Нет, что ты! – отмахнулась старушка. – До этого дело не дошло. Думаешь, у меня дома своего нет? Дом у меня есть, в деревне под Орлом; правда, я двадцать пять лет дома не была. Там теперь живет моя племянница с семьей.

– Правду говоришь? – засомневался старичок.

– Зачем мне врать? Я как ушла тогда на богомолье в Кострому, так и осталась там, в монастыре… на полгода, потом пошла с крестным ходом в Вологду, а там – в Кириллов… Добрые люди везде находятся. Так от дома к дому путешествую, так и странствую.

– А… Скажи, а на какие деньги… Деньги-то откуда берешь? – слабо заикнулся старичок.

Старушка сердито зыркнула на него:

– А тебе какое дело? А сам где чего берешь? Все тебе расскажи… Вот, таскаю за собой самое необходимое, пока силы есть… В нищенки не записываюсь, сама пока что могу себя обеспечить, да другим помочь. Тружусь везде, где меня принимают. Ясно? Сейчас в один сельский приход еду, за Серпуховом, мне в Казани посоветовали… Да что ты в этом понимаешь? Сам-то куда направляешься?

– Я-то? – старичок словно опомнился, вспоминая, куда собирался. – А я никуда не еду. Так, вышел пивка попить да хлебушка купить. Вот, прогуливаюсь по улочкам, присматриваюсь к людишкам.

– Дома, значит, не сидится? Тоже странствуешь.

– Ага. Хотя и не сидится, но… дальше нашего пивного ларька меня странствия заносят редко, – хихикнул он. – А чего мне…

– Ну, тебе виднее…

В это время из-за угла показался желанный автобус; старушка поднялась, ухватила свою сумку и, опираясь на палку, вперевалочку заспешила, чтобы занять первое место у входа. Подошел автобус, раскрыл двери, и старичок успел только чуть-чуть помочь даме, поднимая сумку вверх по ступенькам. Старушка села на свободное место, установила сумку и крикнула ему через раскрытое окно автобуса:

– Ты хоть с пива-то на наркотики не вздумай перейти!

– Не бойся, не перейду. Пиво – и есть самый для меня наркотик!

Автобус тронулся, и старичок остался один. Интересное дело: а если бы ему так – туда-сюда перемещаться? Нет уж, дудки! Сейчас – пивка с мужичками, да под воблочку, да под музычку… Чем плохо: за семь десятков давно перевалило, к восьмидесяти дело идет; дома – хоть койка своя, да кусок хлеба пока что не отняли, и то хорошо. Не то, что… Кто б догадался, что можно в эти годы вытворять? Странница оголтелая, старуха ненормальная, двадцать пять лет дурью мается. А что дура – не скажешь, ей Богу…

Чего только в мире не случается!

…Автобус набирал скорость и, минуту спустя, исчез в потоке других машин.                                                                                                  Ноябрь 2004 г.

 

 В заключение

Сколько ни ездить, ни бродить по свету, домой тянет всегда. Никакое другое пристанище не в состоянии заменить родной дом. Наверное, те, кто затевают войны, захватывают чужие земли, разрушают чужие дома, вносят смуту и несчастье в жизнь других людей и народов, никогда не любили свой дом или вообще не имели его.. Дом восточных славян за последний десяток лет перенес множество испытаний, потрясших жизнь народов, населяющих его. Но никогда не станут чужими друг другу русские, украинцы и белорусы. Их генетическое и духовное родство остается залогом того, что процесс созидания и миротворчества в нашем общем Доме на нашей общей Земле должен победить силы упадка и разрушения, подтачивающие фундамент этого Дома.

 СЛАВЯНСКИЕ БЕРЕЗКИ 

 

Я смотрю, бежит вперед дорога странствий
Меж полей, оврагов и лесов,
По лугам, степям и деревням славянским,
Что звенят от птичьих голосов.

Вижу я, вдали на солнечной полянке
Три березки скромные растут,
Три сестры, три добрых дочки, три славянки,
И меня к себе они зовут!

Белоруссия, Россия, Украина –
Три сестры, и нету их родней:
Исторические связи неделимы
И растут от родственных корней.

Не могу я разделить на три полоски
Весь наш край и небо над рекой.
Три родных сестры, славянские березки,
Сохраните мир наш и покой!

Так давайте же не ссориться напрасно,
Чтоб не сгинуть в прахе и в пыли.
Неужели до сих пор еще не ясно –
Нет у всех у нас другой Земли?!

 

P.S. Родина любимая,  ты для всех – одна,
Мы – тобой воспитанные дети.
Ты судьбой счастливою нам навек дана,
Без тебя не сможем жить на свете!

 

                                       Сентябрь 2004 г.

Главная

The Author

Контакты Contacts

Что? Где? Когда?

Биография

Фрагменты из книг

Иллюстрации

Каменный век

Алмазы-РА

Фотографии

Переводы

Выставки

Песни

Издания

История поколений

Из переписки