Людмила Максимчук
«Миф», 2017
Жили-были те, которые…
Из цикла «Порядок вещей»
Три нетипичных сказки о заброшенных
или редко употребляемых вещах
1. Жили-были валенки – Сказка на антресолях
Жили-были Валенки. Они долгое время не то, чтобы не пользовались сезонной популярностью, а просто мешали. Да, прочные, добротные, практичные – ну и что? Старомодные, неудобные, неуклюжие… Десяток лет назад запихнули их «с глаз долой» на Антресоли, выкинуть пожалели. Потом и забыли за текущими делами. Валенкам-то, может быть, уж пора было истлеть или сгнить до неузнаваемости, но, как ни странно, сохранились они хорошо – оказались выносливыми.
А на этих самых Антресолях не только Валенки свой век «доживали», но именно они оказались последними в списке ненужных вещей, от которых следовало избавиться хозяевам. Поэтому любой, заинтересовавшийся содержанием Антресолей, обнаружил бы там сначала Валенки, а потом – всё остальное.
Только кому захочется обнаруживать такое добро?
Дом был принципиально старым, гораздо старше Валенок. Никто в нём не проживал, правда, хозяева появлялись наездами, да только затем, чтобы удостовериться, цел ли домишко или сгнил до основания да рассыпался в прах. На Антресоли и не заглядывали. Незачем. Сами Антресоли были немного моложе Дома, но уже несколько лет подряд в скоростном порядке необратимо теряли свои стойкие качества, да что поделаешь?
Однажды по какому-то случаю Антресоли встревожились, вздрогнули, возможно, от какого-то толчка воспоминаний или... Дверки Антресолей вроде сами собой без натуги распахнулись, и Валенки, неожиданно почуяв волю, «спрыгнули» вниз.
Антресоли, допустившие досадную оплошность, тут же с грохотом захлопнули провинившиеся Дверки:
– Ни на кого положиться нельзя, никому доверия нет! Собственные Двери – и те подводят, а гарантировали верность и преданность без запоров и замков. Эх, зря Замок не поставили, надёжнее бы дело вышло…
Однако, ругаться было поздно: Валенки стояли как вкопанные на деревянном Полу, выполненном из лучших пород древесины производства прошлого, чуть ли не позапрошлого века.
– Нельзя ли потише? Чего вы меня так дубасите? – раздражённо проскрипел Пол, едва оправившись от весьма ощутимого удара и брезгливо стряхивая со своих рассохшихся досок бесцветную шелуху мусора, бывшую некогда первосортной половой краской. – Стар я стал... Ещё, чего доброго, проломлюсь и упаду в подвал, и вы – туда же.
Валенки смутились от неожиданности, потоптались неловко и, переглянувшись друг с дружкой, молвили слово. Вернее, слово молвил Правый валенок, который был с рождения проворнее Левого, потому что был старшим:
– Простите, извините, но мы не нарочно. Мы много лет не видели света белого, жили в темноте и тесноте рядом с полуистлевшими вещами – мешками, пакетами, коробками. Говорить было не то, чтобы не с кем, а и друг с дружкой – просто не о чем. А тут нечаянное дело…
– Да, братишка прав, – осмелел Левый валенок. – Мы неожиданно выпали, вырвались из нашего заточения, и…
– И что же? – грозно вздрогнул Пол.
– Да мы же упали и сильно ушиблись, – скривился нарочно Левый валенок, пытаясь, на всякий случай, вызвать сочувствие у окружающих. А окружающие возникали по очереди, осторожно наступая на неустойчивый Пол и приближаясь к Валенкам с трёх сторон: старая огромная Бочка, ржавая хромая Лопата и видавший виды, а также многие камни и заборы, двухколёсный Велосипед устарелого образца. Каждый из них имел оригинальный вид и не менее оригинальную предысторию, к тому же испытывал некоторое стеснение в передвижениях.
Не каждый день такие новости «падают с неба» на Пол.
– Ополоумели вы, что ли?! – возопил Пол, прогибаясь и потрескивая подгнившими половицами, на которые всё активнее наседали потревоженные падением Валенок солидные обитатели Дома. – Что напираете как танки, ведь предупреждал, сейчас провалюсь в подвал, а вы – вслед за мной! Угомонитесь, господа и граждане, остановитесь, не двигайтесь с места, а то…
Сознательная Бочка неловко покачнулась и резко остановилась, притормозив и Велосипед, который успел прислониться к ней одним колесом. А любопытная Лопата всё подпрыгивала, продолжала выделывать немыслимые кренделя, царапая Пол и подбираясь поближе к Валенкам. Валенки даже попятились назад, отодвигаясь в сторонку от Лопаты и стараясь не наступать на всё больше расползающиеся щели в Полу.
– Постойте все, – вмешалась безучастная до сих пор деревянная Лестница, высунувшись неуклюже из своего угла. – Давно у нас такого возмущения не наблюдалось. Годами ничего не происходило, пусть бы так и шло дальше. Так нет же…
– Так нет! – подхватил Велосипед, водивший близкую дружбу с Лестницей, кичащийся её покровительством и охотно пользующийся её же привилегированным положением в Доме. – Нужно уважать друг друга, а то худо будет нам всем.
– Худо? – удивилась Бочка, отворачиваясь от Велосипеда и угрожающе приближаясь к Валенкам. – Нам и так хуже некуда. Годами ничего с нами не происходило лишь потому, что мы тихо-смирно жили-были без казусов и кризисов, хотя и катились вниз по наклонной плоскости… Понимаете?
– Ну, не совсем, чтобы вниз, да ещё и по наклонной, – усмехнулась Лестница. – Вниз по ступенькам – это я ещё понимаю. Вот только Валенки…
Валенки уже догадались, насколько некстати они «свалились на голову» другим жителям неблагополучного Дома. А ведь там, на Антресолях, у них было совсем другое представление о Доме и его полноценных обитателях!
– Мы же не нарочно, – жалостливо вымолвил Правый валенок. – Понимаете, Антресоли состарились, Петли проржавели, Дверки прогнили…
– Да будет вам хныкать, – прохрипела ржавая Лопата. – Никто вас и не обвиняет. Просто ситуация у нас возникла пикантная, непривычная.
Пол, не прекращая скрипеть и шататься всеми половицами, примирительно произнёс:
– Ситуация некрасивая. Но дело в другом. Ставим вопрос шире: мы оказались в некоей ловушке, в этом самом Доме. Ждать хозяев иди дожидаться каких-то иных изменений в судьбе – смешно, а главное – хозяева в нас не нуждаются.
– Вот то-то! – всхлипнула из дальней ниши хрупкая Этажерка, которая когда-то была центром внимания целого Дома. – Мы пропадём именно потому, что никому до нас дела нет. Никому мы не нужны. Только если ты кому-то нужен, если кто-то в тебе заинтересован, тогда…
– Ну, знаете ли, ваши или наши упаднические настроения нам всем жизни не продлят! – остановил её Пол. – Надо настраиваться на другую мысль.
– На какую же? – робко спросила Этажерка.
– На такую: если мы не нужны никому – хозяевам этого самого Дома, разбойникам, богатым инвесторам, какие без труда снесут на корню этот Дом-развалину, а на его месте построят новый, или ещё кому-то за пределами Дома, то… – Пол собрался с мыслями и закончил: – То мы не пропадём только в том случае, если будем нужны друг другу. И… сами себе.
Лестница и Велосипед, которые и так были нужны друг другу в какой-то мере, скептически усмехались, поглядывая по сторонам: нужны-то нужны, да толку с того мало. Другие слушатели долго соображали, переваривая сказанное.
– А как это? В чём это должно выражаться? – нарушила молчание Лопата. – Кому я тут нужна? Себе-то… И попала-то я сюда нечаянно, потому что девать меня было некуда, потому что сарай сгорел, а выкинуть было жалко…
– Кто и как сюда попал, уже не имеет значения, – отвечал Пол, громко поскрипывая половицами в сторону Валенок, которые так и не поняли, имеют ли они право голоса или нет при таком обороте событий. – Нам важно принять жизненное решение. Способны ли мы сделать это? Располагаем ли мы нужными ресурсами? Например, мои ресурсы ещё не исчерпаны!
– Ресурсы? Решение? – удивилась Этажерка. – Даже если ресурсы позволяют… И что от этого решения зависит, если мы находимся в полной изоляции от внешнего мира?
– Я понял, понял! – завертел передним колесом Велосипед, предварительно опершись на заднее. – Мы отрезаны от внешнего мира. Мало того. Мы не так молоды и не так складно устроены, как… современные аналоги. Но у нас есть наш Дом и… наш внутренний мир. Мои ресурсы – мой внутренний мир, который, например…, хранит достижение мысли изобретателя, создавшего меня. Пусть даже изобретены более совершенные модели велосипедов, но от этого я… ничего не потерял.
– Ой, а мой внутренний мир – это книги, которые я бережно храню по сей день, – сообразила Этажерка. – Я их прочла, многие из них люблю, дружу с ними. Буду хранить, пока не…
Книги, сложенные стопкой на Этажерке, только вздохнули:
– Да, нас никто уже не читает, но хуже от этого мы не стали. Главное в нас – содержание. Какие теперь книги в ходу? И кто их читает? Или теперь вообще не читают книг?
Неуклюжая Бочка никак не могла понять, кому и какая польза от неё может быть в этом наглухо запертом Доме. Раньше без неё в хозяйстве обойтись было просто невозможно: то в ней огурцы солили, то капуту квасили, потом хранили ненужные вещи, потом сухие дрова, потом мусор… Но тогда она в доме не жила – а только в подвале или в саду. И неплохо жила!
– Вот и говорю: нужно принять решение и действовать последовательно, – повторил Пол. – Внутренний мир есть у каждого, поэтому сдаваться рано.
Валенкам стало совсем неуютно и неловко. Они были настолько и так давно никому не нужны, что уже свыклись с этаким порядком вещей. А тут, оказывается, важно, чтобы был внутренний мир. А какой у Валенок внутренний мир? Внутри каждого Валенка – пустота. Может, раньше, когда-то, давно...
…Валенки окинули взглядом весь Дом, с тоской взглянули в давно не мытое, запылённое маленькое Окошечко – окно в большой мир, от которого были отрезаны навсегда. Серый дождь стучал в Окошко острыми каплями. Серая осень скоро сменится такой же серой зимой, сырой и безликой. Сказывают, настоящей-то зимы давно не было. Серые мысли одолевали.
А Валенкам бы в самую пору вырваться на волю, пробежаться по снежку, потоптаться по сугробам, прокатится по ледяным накатанным дорожкам, ведь они ещё крепкие!
Другого внутреннего мира у Валенок не было.
А внешнего – оставалось всё меньше и меньше…
Валенкам со всей жгучей силой неисполнимого желания захотелось обратно, хотя бы на Антресоли, в прошедшее недавно время, когда у них теплилась пусть самая маленькая, но всё-таки, надежда на какое-нибудь будущее…
Но назад было нельзя.
Никто не знает, что нас ждёт впереди…
Октябрь 2014 г.
2. Жили-были шнурки – Сказка для изобретательных
Жили-были шнурки. По стечению обстоятельств шнурков в хозяйстве скопилось так много, что для них была выделена целая коробка из-под обуви, большая и прочная. Особенной популярностью в доме коробка не пользовалась, ведь шнурки сами по себе, отдельно от обуви, как правило, не нужны. Шнурки жили самостоятельной жизнью до тех пор, пока не становились востребованными домочадцами. К тому же почти всегда требовалась пара шнурков одинаковой длины, толщины и цвета, то есть, одинакового достоинства. Таких-то, конечно, хватало, правда, некоторые из них вовсе не стремились держаться поближе друг к дружке, составляя гармоничную пару. Они предпочитали устраиваться самостоятельно, выискивая компанию по интересам, а не по «равенству достоинств». Какие же интересы могут возникнуть у шнурка? О, самые разные. Хотя интересы шнурков совпадали нечасто, не надолго, но и кратковременные компании чего-то стоили. Встречались и шнурки-экстремалы. Не охваченные главенствующими группировками, они только и ждали случая заявить о себе, чтобы их заметили, оценили либо просто удостоили вниманием устоявшиеся «кумиры». А рядовым, парным шнуркам, важно было не поссориться с компаньоном, составлявшим пару.
Основная цель обыкновенной пары шнурков – как можно быстрее покинуть «коллектив в коробке», очутиться на свободе, оказаться избранными атрибутами ботинок или туфель, а потом – перемещаться вместе с ними в пространстве и во времени с удовольствием для себя. Если же какому-то из них и приходилось возвратиться назад в ту же коробку без пары, в одиночестве, то это воспринималось как трагедия и самим пострадавшим шнурком, и некоторыми его собратьями. Сочувствовали, значит… Одинокий шнурок – «в поле не воин», и даже не… Но существовало и противоположное мнение: совершенство – вот первый козырь шнурка, пара – второй козырь. Так-то так, но разногласия и споры не всегда выявляют истинный порядок вещей и далеко не всегда способствуют установлению нового порядка.
Теперь вспомним и о внешних факторах.
Как уже выяснилось, главное для шнурков – пригодиться для какого-то дела вне коробки, ведь только в таком случае можно рассчитывать на независимое общественное признание. Самые оживлённые сезоны для использования такого шанса – весна и осень. Летом в ходу шлёпанцы, зимой – сапоги. Шлёпанцам и меховым сапогам шнурки не нужны. Поэтому все завихрения и кипения шнурочных страстей внутри коробки были сезонными. Но случались и неожиданности, когда каким-то модельным сапогам или босоножкам срочно требовались шнурки вполне определённых фасонов и расцветок. И никакая «шнурочная конкуренция» – не в счёт!
Да ещё вот что. Чёрные, коричневые, белые шнурки считались самыми популярными в сфере их практического применения. Но что же делать, если, скажем, голубые или розовые шнурки попадали волею судеб всё в ту же коробку-избушку? Ждать подходящего случая. Да, участвовать в социальной жизни совместно с соседями, включаться в конкурентную борьбу за выживание или создавать видимость этого, а также всё время быть начеку: вдруг они понадобятся далеко идущим особам из внешнего мира? И тогда…
…Так или примерно так рассуждал изящный шёлковый Жёлтенький шнурочек с золочёными прожилочками, когда после долгих скитаний по свету очутился в дальнем, тёмном уголке коробки. Заметили его не сразу. Однажды, в самую неподходящую минуту, он нечаянно попался в поле зрения лидера Чёрной гильдии, Комплекта из шести чёрных плотных шнурков, перетянутых толстой резинкой, – оказался как жёлтый мышонок на пути шестиглавого чёрного дракона.
– Это что ещё? Кто такой? Откуда взялся? – спросила первая голова, нагнувшись над слабым созданием, а за ней то же самое немедленно повторили остальные головы. – И на что он может рассчитывать?
– Я… Да я недавно здесь, – сжался в комок Жёлтенький шнурочек, отчего стал похож на маленький золотистый клубочек и словно уменьшился в размерах. – Кто-то меня обронил… Не помню, где… Как оказался здесь, тоже не помню…
– Задохлик, сирота неприкаянная! – засмеялся на шесть голосов Комплект из шести чёрных плотных шнурков, сотрясаясь каждой извилиной, отчего толстая резинка ослабла, и Комплект стал расползаться по сторонам. Но вовремя осёкся и, потуже перетянув необъятную драконью талию, зевнул всеми шестью головами. – Такие как ты, головастик, только статистику нашу портят, статус наш подрывают. Ну, что с тобой будет, дело десятое. – Комплект из шести чёрных плотных шнурков гордо взглянул на подоспевших слушателей и продолжил с нажимом. – А наша перспектива – блестящее будущее. Сильная поступь нуждается в прочной обуви и не менее прочных и сильных шнурках, а это – мы. Мы свои преимущества знаем. Знаем, кому и зачем нужны. Только мы можем обеспечить двигательной способностью обувь трёх великанов, собравшихся покорить белый свет. Тебе-то такое и не снилось. Словом, не сегодня-завтра… Прочь с дороги, желторотое ничтожество!
Жёлтенький шнурочек и без того старался находиться подальше от центра всеобщего внимания, а напротив, держался тени. Выслушивая незаслуженные обвинения, он терялся в собственных мыслях, не понимая, что ему делать дальше. Другие, посторонние на первый взгляд шнурки, безмолвствовали, но оценивали происходящее по-разному. Некоторые ставили себя на место Жёлтенького шнурочка с пониманием, а другие с презрением: они-то ему не чета! У них-то, у остальных, внешние данные и прочие качества – как у кинозвёзд… Третьи сомневались: конечно, уродиться плотным и прочным, да к тому же чёрным шнурком, популярным в наружном обществе, – одно, а нежной и жёлтой былинкой, послушной дуновению ветерка, – совсем другое.
Неизвестно чем бы закончился этот конфликт, если бы вскоре коробка неожиданно не раскрылась, и… Рука судьбы выдернула из нестройных рядов обитателей коробки не какой-то другой, а именно тоненький шёлковый Жёлтенький шнурочек. Рука судьбы оказалась рукой шестилетней девочки, которой понадобился кусочек жёлтой или золотой тесьмы для художественной поделки. Мама как раз начала обучать дочку ручному труду. Они вместе задумали сделать своими руками красочное панно с осенним пейзажем, а потом подарить папе в день его рождения. Полистав модные журналы по прикладному творчеству, они решили использовать в работе кусочки разноцветной бумаги, обрезки ткани, кожи, другие мелкие предметы, которых в доме хватало – мама с детства слыла рукодельницей. И вот пейзаж почти готов. Даже подходящую рамку сплели из разноцветных ленточек и полоски бархата.
Не хватало одного: солнца на ситцевом синем небе. Мама вспомнила о разноцветных шнурках в коробке, а девочка там и обнаружила то, что надо!
…Крышку на коробке девочка не закрыла плотно – торопилась. На следующее утро Коричневые шнурки проснулись самыми первыми, потому что скромно обитали у наружного края коробки. Коробку со шнурками девочка оставила прямо в холле, на стуле возле комода, в одном из ящиков которого коробка и «получила прописку». Коричневые шнурки были разбужены лучами солнечного света, исходящими не только от самого небесного светила. Потоки солнца беспрепятственно пронизывали оконное стекло, проникали в комнату и в просторный холл, где усиливали свечение от солнца на панно.
Мама с дочкой успели до вечера закончить свою работу и повесить оригинальную картину на стену в холле, чтобы папа, проснувшись утром и выйдя из спальни, сразу же заметил дивный подарок. Картину назвали «Осеннее солнце». Коричневые шнурки отличались догадливостью, и для них не составило труда определить название картины. И уж нужно не иметь никакой фантазии, чтобы не узнать в очертаниях солнца, красующегося на ярком синем небе, тот самый шёлковый Жёлтенький шнурочек, которому жизни не давали в шнурочном коллективе.
А лучи-то, лучи!
– Вот чудеса, – ахнули шнурки все вместе и по отдельности. Они долго рассматривали произведение искусства, в котором главную роль играл вчерашний заморыш, отпрыск без роду и племени. А как устроился! Уметь надо…
Комплект из шести чёрных плотных шнурков негодовал. Кое-кто разделял его возмущение, кто-то завидовал удачливому баловню судьбы, а какие-то философски настроенные собратья добродушно констатировали:
– Осень кончается. Скоро зима. Меховым сапогам шнурки не нужны. Сезон шнурков недолог. Наберёмся терпения, друзья, может быть, весной нам повезёт, и мы станем для других неожиданным, но и долгожданным весенним солнцем!
– Или зелёной травкой!
– Или голубыми подснежниками!
– Или…
Апрель 2014 г.
3. Жили-были банки – Сказка для практичных
Жили-были банки, не те банки, которые хранят деньги и прочие сбережения граждан, а обычные стеклянные банки из домашнего обихода. Жили они в благоустроенной столичной квартире. Наполненные содержимым банки скапливались в разных уголках жилища: в буфете на кухне, на антресолях в коридоре, в прихожей, в кладовке. Когда же содержимое банок было использовано по назначению, большинство из них выкидывали, а пристанищем остальных становился просторный шкаф на балконе. Не самое выгодное положение занимали они, хотя вполне годились для повторного применения. Например, для консервирования овощей, фруктов, варенья подходили типичные трёхлитровые, литровые, пол-литровые и подобные им банки, а другие, поменьше – для любого другого случая.
Банки простаивали в балконном шкафу, можно сказать, годами, потому что не портились, потому что не каждый год солили помидоры, варили варенье или мариновали баклажаны. Мало того, со временем происходило некоторое обновление баночного ассортимента, правда, нечасто, и тогда от некоторых пустых банок хозяева попросту избавлялись. Честно сказать, скучновато банкам жилось в неуютном шкафу; кроме беседы, развлечься было нечем. О чём беседовали? О пустяках, в основном; о высоких материях – не тот полёт мысли. Все баночные размышления крутились на тему: чем они были наполнены раньше или чем их наполнят когда-нибудь.
– Вы даже вообразить себе не можете, какие вкусные огурцы были у меня… в каком же году? – эту фразу Пятилитровая банка выучила наизусть, с неё и начинала очередной разговор, всякий раз с новой интонацией. – Огурчики – один к одному, точёные, пупырчатые, кожица хрустящая, семена внутри очень мелкие. А специи! А маринад! Не поверите, как много полезных витаминов и минералов содержалось в моих огурчиках! Тогда и со мной обращались соответственно, не так, как сейчас.
– Да уж лучше помолчи, сударушка, – в тон ей вторила Двухлитровая банка с целиком сохранившейся этикеткой «Томаты в собственном соку». – Твои хвалёные огурчики ни в какое сравнение не шли с моими томатами. Это не я сама сочинила, просто нечаянно услышала, как гости обсуждали хозяйские угощения на торжественном обеде по случаю дня рождения главы дома. Все обедающие безостановочно хвалили и засол, и плотность, и вкусовые качества отменных томатов.
– Вот уж чистая неправда ваша! – тут же громогласно заявляла Восьмисотграммовая фасонистая банка из-под консервированных грибов, чёрных груздей. Эта банка появилась в шкафу гораздо позже всех остальных, и многие прислушивались к ней, потому что у неё были самые свежие новости. – Огурцы, томаты – так, продукты питания унылой повседневности. То ли дело – мои-то грибочки. Неповторимые деликатесы! Никогда не забуду праздник в Торговом центре, торжественную дегустацию редких продуктов. Солидные покупатели были в восторге от груздей, их мнение гарантированно увеличило объёмы продаж продукции известной торговой марки. Так-то!
Другие, весьма скромные банки старались как можно меньше контактировать со строптивыми соседками, хвастливо выставляющими напоказ свои объёмы и формы. Например, банки из-под растворимого кофе держались особняком, иногда перешёптывались между собой; разговор вели о сортах кофе, с которыми были некогда знакомы. Банки из-под мёда и варенья не успевали полностью расстаться со своими ароматами и вспоминали о прошлом частенько, доверяя друг другу некоторые сокровенные подробности своего прежнего бытия. Банки из-под хрена и горчицы раздражали остальных своими резкими, неприличными запахами, сохранившимися даже после очень тщательного мытья. Потому эти «остросюжетные» банки были «сосланы» на самую верхнюю полку шкафа, в плотную коробку, где изредка вели вольные разговоры на пикантные темы.
...Так время и шло.
Внешние новости в этот шкаф проникали спонтанно, редко, имели непредвиденные последствия. И вот однажды нежданно-негаданно на самой удобной, средней полке шкафа предстала перед взорами окружающих небольшая, даже просто маленькая, Баночка с кремом. Обычно хозяйка держала такие косметические баночки в холодильнике. Что её заставило выставить эту Баночку на балкон, не известно. Может быть, ошиблась, или свободного места в холодильнике не осталось...
Баночка с кремом была пластмассовой, элегантной, необычной формы, с аккуратной этикеткой, в прозрачной упаковке, ничем не защищена от откровенных взглядов видавших всякие виды банок. И если среднего размера банки снисходительно поглядывали на случайную гостью, волей случая попавшую в их балконное убежище, то солидные банки словно оскорбились её присутствием. Несколько дней новую Баночку вроде как не замечали, продолжали свою обычную жизнь, привычно болтали о том, о сём… Баночка с кремом казалась невозмутимой, держалась независимо, и это вызывало у некоторых обитателей шкафа вспышки гнева и раздражения. Они принялись активно комментировать вторжение в их ряды непрошенной персоны.
– Глянь-ка, принцесса благородная выискалась, – театрально заявила Банка из-под зелёного горошка. Она долго примеривалась и соображала, чем бы подцепить «интеллигентную особу». – Принцесса-на-горошине, так сказать. Да я бы ни одной своей горошины не пожертвовала в её пользу. Глядеть не на что, а всё туда же, в нашу компанию затесалась.
– Затесалась? Что за бульварный жаргон! И не сама же я… – попыталась деликатно возразить Баночка с кремом, но не успела договорить.
– «Я же… меня же…», – грубо передразнила её неуклюжая Квадратная банка из-под импортных оливок. – Я ни в какие коронованные особы не лезу, хотя благословление заморской короны получила!
– А у меня и золотая печать на этикетке сохранилась о том, что… – выкрикнула высокая Узкая банка из-под элитного сока манго, но и эту фразу обыватели не дали закончить, а начали шуметь и греметь, сталкиваясь бок о бок и вытесняя Баночку с кремом из своих рядов, подталкивая её к самому краю полки, граничащему с дверцей шкафа. Ещё чуть-чуть – дверца распахнётся под дружным напором масс, и бедняжка окажется на цементном полу. Расколется тут же!
Баночка с кремом не ожидала такого бурного натиска, уклониться от ударов и толчков завистливых банок не могла. На самом краю полки, перед бездной, она крикнула:
– Стойте, опомнитесь! Я ничего плохого вам не сделала. Если уцелею теперь, ненадолго здесь и задержусь, будьте уверены. Не помешаю вашей безмятежной и унылой жизни. Меня очень скоро заберут, потому что у меня есть содержание, и приготовлена я для специальных процедур в косметическом салоне «Студия красоты» – сама слышала разговор хозяйки по телефону. Никогда не вернусь сюда. И нечего меня обижать и оскорблять, от этого ничего в вашу пользу не изменится.
– В нашу пользу? А в чём может быть эта польза? – въедливо спросила Банка из-под топлёного масла, использованного ещё в прошлом веке. Эту банку просто забыли выкинуть вовремя, вот она и доживала свой век без пользы.
– Да ни в чём. Уж какая польза от таких, как вы? – отвечала Баночка с кремом, обращаясь к Банке-старушке. – У вас остались только прошлые заслуги, а у некоторых ещё и возникли мечты о будущем, часто нереальном. А у меня, в отличие от вас, есть настоящее. Будьте уверены: будущее от меня не ускользнёт. Не проморгаю, не позволю, не упущу!
И Баночка с кремом демонстративно вырвалась из круга завистниц, переместившись в самый светлый уголок шкафа, поближе к дверным петлям, где было побольше места и довольно безопасно. Она отвернулась от всех, охраняя свою фирменную этикетку «Питательный крем натуральный».
Больше её не трогали.
Действительно, через неделю Баночка с кремом оказалась там, где была встречена с уважением.
И ей большего было не надо.
Жизнь коротка.
Прошлое, настоящее, будущее – как один миг, только и он длится по-разному для каждой отдельно взятой Банки.
Март 2015 г.
