Людмила Максимчук
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СЛОВАРЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
По страницам произведения
ПОЕЗДКА (часть 1)
ПОЕЗДКА (начало). Поездка в Швецию состоялась в конце августа 1997 года. Пятнадцать женщин из московской организации «Вдовы Чернобыля» были приглашены на оздоровительный отдых Наташей Андерссон, довольно известной в чернобыльских кругах. В Швеции после Чернобыльской аварии стало развиваться течение благотворительной помощи пострадавшим. Наташа заинтересовалась этим аспектом, и первое ее движение было в сторону белорусских детей, жителей пораженных территорий, в основном из Светлогорска, кажется. Наташа сама — уроженка Белоруссии, поэтому понятны ее намерения — далекая родина была в опасности! Как о ней рассказывали, она сама ездила в те места, получила представление о последствиях трагедии. стала приглашать детей к себе на дачу. Приглашала дважды в год: летом — на длительный отдых, зимой — на каникулы. Детишки приезжали талантливые, способные, красивые. В основном это был музыкальный ансамбль: национальные костюмы, инструменты, репертуар — красота! В десятках красочных альбомов, имеющихся у нее, собраны выступления коллектива во многих городах, на многих сценах Королевства Швеции. Несколько позже Наташа Андерссон стала приглашать их мам, которые тоже нуждались в оздоровлении. И уж потом, через несколько лет своей активной деятельности, расширяя связи по этому направлению, остановилась на идее пригласить к себе женщин из Москвы, из чернобыльской организации.
Если бы я не поехала тогда в составе той группы, мне бы ничего не сказали имя и фамилия Наташи Андерссон. Зато теперь звучат выразительно… Председатель Правления Сотскова Нина Константиновна настоятельно предложила мне поехать, и особых причин для отказа у меня не было: муж умер три года назад, дочь училась, все было терпимо. Еще я подумала, что могу быть чем-то полезна, что худо-бедно понимаю по-английски, что можно будет связаться с Марией Легат, куратором Красного Креста, которая помогала в устройстве и лечении Владимира Михайловича в стокгольмских больницах в 1994 году; думала, что не успели еще забыть эту фамилию и в нашем посольстве в Швеции. Поездка хороша была для многих наших женщин именно тем, что оплачивать нужно было только билеты на самолет (в оба конца — и то немало!), остальное — проживание и питание — брала на себя Наташа. В состав группы вошли достаточно молодые женщины, как и предполагалось Наташей. С помощью личных связей, участием общественности и деловых кругов Москвы удалось подготовить традиционные русские подарки, оригинальные сувениры и все прочее. Поездка по времени совпала с празднованием 850-летнего юбилея Москвы, так что подарки были подобраны хорошо. Часть подарков была куплена за свой счет. И что говорить — было заманчиво уехать на восемнадцать дней в другую страну, отвлечься от повседневности, повидать мир! Да и кто из наших женщин видел в жизни что-то кроме привычных забот, неустройств, чернобыльского горя, массы проблем?
…Наташа встречала нас в стокгольмском аэропорту «Орландо», была весела, улыбчива, общительна. Увезла на автобусе на свою дачу, что в восьмидесяти километрах от Стокгольма, недалеко от Упсалы. Доехали замечательно, ждали только хорошего, хотя были предупреждены заранее, что особых условий и удобств нет. Ладно… По дороге мне бросалось в глаза, что природа и ландшафт как две капли воды похожи на живописные места в окрестностях моей родины – Великого Новгорода: леса, поля, мшистые полянки, кустарник, изгибы красиво текущих рек. Даже форма и принцип построения многих домов и усадеб, встречавшихся по дороге, были мне хорошо знакомы, так что вроде как в родные места я ехала! Так — казалось… Конечно, цивилизация тут преуспела в построении дорожных развязок, качестве дорожного полотна, в идеальной чистоте покрытий, в аккуратной обособленности частных владений. И все это было заметно из окна быстро бегущего автобуса. Наконец, свернули на лесную чистенькую дорогу, ведущую прямо к цели. Асфальт перешел в сухую гальку и остановился у невысокой ограды. Мы приехали. Вышли из автобуса, и подошедшие мужчины помогли выгрузить вещи. Вещей-то оказалось не так много, но все же и немало, ведь в основном все женщины ехали за границу впервые в жизни и захватили с собой наряды и все прочее, чтобы в грязь лицом не ударить. хотя и на этот счет поступило предупреждение от знающих людей, что не следует слишком выпячиваться: вдовам приличествует скромность и воздержание. И тем более — как можно меньше карманных денег, да и откуда деньги у наших чернобыльских вдов? В благотворительности нуждаются только бедные, а богатые — пожалуйста, сидите дома или разъезжайте по заграницам отдельно.
Среди багажа были и большие сумки, громоздкие чемоданы, объемистые пакеты. Подарки весили немало и занимали внушительную часть поклажи. Мужчины пронесли все это внутрь двора и поставили в ряд перед большим навесом. Мы прошли вслед, остановились на зеленой лужайке. Огляделись. Добротный красивый дом был центром всей композиции. Клумбы и цветники окружали его. Двор посыпан галькой. За низеньким заборчиком просматривался аккуратный огород. По всему наружному прямоугольному периметру двора расположены второстепенные строения: небольшой домик, гараж, симпатичный строительный вагончик, а с другой стороны — длинная постройка, объединенная одним навесом. Вдоль всей стены центрального дома стояли длинные стационарные столы со скамейками — наверное, тут мы будем вкушать пищу. Со всех сторон территория была окружена густым лесом, ровным и высоким. Очень красиво! Если я правильно запомнила, тут же мы и вручили основную часть наших подарков хозяйке дома. Ей они очень понравились, а вместе с нею — ее супругу, а также и племяннику, который жил на даче все лето. Не успели мы, однако, оглядеться, как Наташа объявила, что мы поедем на речку, будем купаться и приобщаться к природе — «ловить» последнее тепло, ведь уже осень на носу. Да, конец августа, особой жары не было. Не думаю, что кому-то из нас очень хотелось купаться, правда, кроме меня. Я обожаю плавать в любое время, лишь бы не простудиться. Но в данном случае хотелось как-то устроиться, многим — распаковать сумки, разложить вещи…
— Потом, потом! — кричала задорно Наташа. — Скорее поспешим на природу! Мне захотелось вытащить из сумки хотя бы свой купальник, но времени на это не давалось, да к сумкам нашим подойти было нельзя — их уже унесли куда-то, как потом оказалось, за тыльную сторону навеса, где для сумок были предусмотрены многоярусные ряды. А в чем же купаться, чем вытираться? Все будет на месте — так обещала Наташа. Сели в тот же автобус, проехали по той же лесной дороге, а потом по трассе — еще несколько километров. Ехали через поле, перемежавшееся деревьями, и все время вдоль изумительной реки, и солнце бежало по ее поверхности, иногда зацепляясь за островки кувшинок, но не отставая от своего небесного двойника. Вскоре автобус свернул и остановился на крутом подъезде к берегу. Мы вышли. Река была в нескольких шагах. Поляна перед ней благоухала полевыми цветами. Птицы пели, стрекотали насекомые, летали шмели. Хотелось разуться, остаться босиком, что все и сделали. В самолете было хорошо и прохладно, но общая дорога утомила… Многие из наших женщин были знакомы друг с другом. Другие — нет. Я знала мало кого, хотя мы заранее несколько раз встречались всей компанией, и была очень рада, что Маргарита Михайловна Кондрашина согласилась поехать в такое путешествие. Да и она сама пока что была настроена на лучшее — на отдых, на тепло.
Ура! Мы свободны и довольны, и в мире много прекрасных мест!
Да… Но в чем же купаться? Тут Наташа Андерссон сказала, что у нее всё имеется на такой случай: и купальники — на выбор, и полотенец — десятки, а вот, пожалуйста, и моющие средства. А мыться зачем? А затем, что приехали издалека, из неблагополучной страны, что у нее в имении можно будет помыться не скоро, там проблемы с водой. Ну, мы-то пока еще были только что из дома, и всем было интересно просто отдохнуть и искупаться. Маргарита купаться не очень-то любила, потому что не умела плавать, а я — запросто. Из всех мужчин, что нас встречали, на реку сопровождал только один, звали его Федя. Они с Наташей стали что-то организовывать, какой-то пикничок — прямо на полянке, а тем временем все купались. Купаться вполне можно было и без купальников, кругом одни женщины, Федя — не в счет.
…Вода была уже достаточно прохладная, но очень чистая. Река была илистой, в среднем течении проросла кувшинками и еще какими-то водорослями. Я заплыла далеко и плавала долго. Очень бодрило после дороги! Когда вышла на берег, все уже сидели на поляне и трапезничали. Завернувшись в простыню, я села рядом. Хорошо… Быстро вечерело. Наташа стала поторапливать, пора возвращаться. Предложила прогуляться пешком до самого дома. Нет, многие были не согласны, в том числе и я. Женщины устали от передвижений. Все силы были отданы уходящему дню… Автобус Наташа, видимо, отпустила, и обратно Федя нас вез на «пикапе». Машина быстро наполнилась пассажирками, теми, кто сам никогда бы пешком не дошел до Наташиной дачи. Правда, кто смог, тот добрался пешком, да таких было менее половины из нас. Когда ехали в машине, мы с Маргаритой размечтались, что вот приедем, вытащим вещи, положим в шкафы и тумбочки, устроимся, ляжем отдохнуть.
Приехали. Сумки оказались прямо на улице, в открытой «камере хранения», куда их заранее перенесли Федя и Володя — два работника Наташи. Там было постоянное место для сумок и чемоданов, и переносить их куда-то еще было нельзя. А вещи? А вещи — доставайте, развешивайте платья, если хотите, на открытой площадке для сушки белья (я потом называла ее сушилкой), вот она, рядом. Вот — веревки, вешалки. Но ведь у нас платья, костюмы, они не любят солнца и сырости! А зачем брали, вам ведь говорили… Я с собой не брала лишних вещей, так, небольшая сумка с самым необходимым. Я вообще всегда стараюсь брать в дорогу как можно меньше груза, чтобы не таскать туда-сюда. Развешивать мне было ничего не надо. Зато у других… Наташин голос призывал: все остальное оставляйте в ваших сумках, да они вам и не будут нужны. Понятно? А где же мы будем жить? Жить — на даче. А спать? Спать — это ночью. Спать — это всего несколько часов. А весь день — на воздухе, на природе. Но как же? Подождите, после ужина… Мы с Маргаритой были в недоумении, как и другие.
Силы иссякали, и я только просила Маргариту, чтобы она потерпела и не обижалась на меня за то, что я уговорила ее поехать сюда. Мы с ней уже успели обойти весь двор, посмотрели все «достопримечательности»: большой открытый умывальник с десятком кранами и множеством крючков для полотенец, два туалета за заборчиком, небольшую кухню, примыкавшую к длинному строению под одним навесом. Маргариточка сказала:
— Как в пионерском лагере.
— А ты откуда знаешь?
— Да ты что, разве в лагере не была?
— Была, на Валдайских озерах. Была там вожатой, когда уже в институте училась. И что? Там у нас все было отлично. Лагерь был заводской, от Новгородского завода «Волна». Чудесные финские домики, все с удобствами, каждый отряд — в отдельном домике, столовая — тоже отдельный корпус, и так далее.
— Это — не тот лагерь. В мои пионерские времена были другие лагеря. Вроде этого… А где же здесь душ?
Душ, как выяснилось позже, был гораздо дальше, в лесу, и не так уж близко. С водой, в самом деле, были проблемы, так что мытье в реке — это не пустая фантазия автора. Поужинали за длинным столом при свете уличных фонарей. Стало совсем темно, но пока — не тоскливо. Наташа рассказала о порядках: будет дежурство на кухне, по уборке территории и туалетов и все прочее. Через день ожидается приезд делегации женщин из Белоруссии, их более двадцати человек. Мы с Марго переглянулись — и где ж все мы тут разместимся? Наши женщины тоже заволновались… Ничего, все разместились по Наташиному плану: женщины из Москвы — в вагончике (а я-то вначале думала, что его после стройки убрать не успели!), женщины из Светлогорска — в отделениях под навесом. И тут, и там — двухъярусные кровати. В нашем вагончике — 14 таких коек. Под навесом — несколько отделений, коек в каждом — поменьше, но, в общем, все места предполагались быть занятыми. Так и получилось.
Женщины из нашей группы оказались достаточно коммуникабельными и терпимыми друг к другу. В вагончике мы разместились тихо и мирно, как пассажирки корабля в одной каюте, и чувство юмора также разместилось вместе с нами — недостающим членом экипажа. Без него было бы как без дневного света. А дневного света там и не было — два малюсеньких зарешеченных окна солнечных лучей почти не пропускали. Интересное кино, документальные кадры… Я попросила Маргариту спать наверху, чтобы ночью не беспокоить ее своими неуклюжими движениями, и она согласилась. Думала, потом поменяемся, да так и остались. Спали мы с открытой дверью, чтобы было, чем дышать. Кроме коек в вагончике был только тесный шкафчик, разделенный на 14 узких полочек, на которых можно было держать разве что косметичку и пару белья. Больше места не было. Под подушками тоже ничего нельзя было держать. Наташа так велела и сама периодически проверяла — выполняем ли? Не ленилась лично контролировать в лагере личного подчинения. Если обнаруживала что-то лишнее — это лишнее тут же вылетало на улицу моментально: шкафчик стоял в центре вагончика, прямо напротив двери. Ложиться днем было нельзя — такой порядок. Все — на воздух! Да, уж…
Зато порядок был.
Конечно, такой порядок подходил далеко не всем. Летом — с начала июня до конца августа — здесь были дети, и детям-то было, наверное, хорошо. Для детей все было четко расписано, распланировано, им это было не в тягость. Сон у них крепкий и здоровый, аппетит хороший, особенных условий им не надо. Что они там видят дома? Нам потом уже белорусские женщины рассказывали, что многие дети ждут лета, привыкли сюда ездить. Ходят пешком на речку, гуляют в лесу, ездят на какие-то экскурсии. Женщины из Белоруссии по стопам детей приезжали сюда не раз, многие притерпелись и приспособились. Да и кто так уж приглашает всех их к себе, в чистые места, жителей Чернобыльской зоны? А тут хоть можно передохнуть… Да и москвичей особенно нигде не ждут. Это инвалидов-ликвидаторов еще как-то жалуют заграничными поездками, с лечением, отдыхом и оздоровительными программами. А все мы, чьи-то там вдовы, — кому нужны?
Что тут говорить? Что думать? И что это меняет?
Хотя впереди было около трех недель, кое-кто уже заранее стал считать дни до отъезда. Уехать нельзя. Виза — групповая. Все документы и обратные билеты — «в одном флаконе». Мне в первые же часы пребывания «в гостях» вспомнилась поговорка: бесплатным бывает только сыр в мышеловке. За все нужно платить. Одно почти всегда стоит другого. Сомнения зародились еще в Москве, и ведь тогда-то — запросто можно было вообще — не ехать сюда! Но куда теперь деваться? В такой разноликой и тесной компании? Мысленно и душевно — я уже вылетела из этой неуютной клетки на волю, а другие… Нет, даже мысленно приходилось возвращаться обратно. Жизнь послала искушения и испытания.
Пусть будет так. Но что же делать дальше?
Женщины из Белоруссии приехали только для отдыха, а наши-то заранее наметили определенные цели. Руководительницы нашей группы (Сотскова Нина Константиновна и Наташа Шатунова) предполагали осуществить деловую программу, полезную для дальнейшего сотрудничества с деловыми и официальными кругами Швеции. Конечно, хотелось и страну посмотреть, познакомиться с людьми. Привезли мы и стенды, посвященные погибшим мужьям, оформленные фотографиями, подписанными по-английски. Стенды пригодились. Да и мы сами тоже пригодились, еще и как – нашему руководству-то! С помощью Наташи и по инициативе нашей группы состоялись некоторые интересные встречи в Шведском парламенте, куда нас пригласила центристская партия, и где собралось множество представителей различных движений. Успели побывать также в Красном Кресте Швеции, в общине верующих Alynda, в частных домах Стокгольма. Вообще, если отбросить досадные минусы и «забыть» про «сыр в мышеловке», нам ведь удалось кое-что посмотреть, понять, сравнить то, что имеем, с тем, что иметь бы никогда не захотели. Словом, опыт приобрели. На все экскурсии ездили вместе с белорусскими гостями, а на деловые встречи — только с Наташей. Наташа старалась все максимально совместить. И ее можно понять: нанять автобус стоило очень дорого. Мы не однажды ездили в Стокгольм, катались на корабле, прошлись пешеходной экскурсией по городу, посетили загородную резиденцию шведских королей, первый в мире музей под открытым небом “Skansen”, Луна-парк, ездили в Упсалу. В Упсале — замечательный университет, торжественно-величавый костел, но возле университета мы только прогулялись, а в костеле были мельком — зашли и вышли. Хотелось, очень хотелось задержаться долее, но только Наташе это было не интересно. Так что более всего многим из нас запомнился аквапарк. В аквапарке мы были два раза. Первый раз — несколько часов, а второй — провели целый день. Я уверена, что большинство из наших замотанных женщин никогда раньше не бывали в таких водных парках. Да я и сама была в первый раз. Всем очень понравилось, к тому же это была и лишняя возможность помыться в хороших условиях, ведь там были и сауна, и душ, и все что угодно.
Также (с помощью спонсоров) была организована поездка в специализированный магазин, где можно было выбрать себе некоторые вещи, оговоренные заранее. Вообще — это был первый и последний магазин, куда нас привозили специально, поэтому все ринулись скорее покупать сувениры и безделушки, за что получили потом «втык» от начальства: как посмели обнаружить платежеспособность! Были потом еще в каком-то неинтересном магазине, но остальное покупать приходилось в самый последний день на пешеходной улице Стокгольма, где была дорогостоящая ерунда… Шведы живут неплохо, цены на товары и услуги — очень высокие, все — только для шведов. Все у них рассчитано до мелочей. Сносно относятся к другим. Любят детей. Любят себя. Любят, но по расчету. Экономят даже на мелочах. Западный мир на расчете стоит и стоять будет. Наташа Андерссон — пример, как можно выжить в Швеции иностранцам, да еще, прожив десятки лет, проявить способности и найти возможность помогать соотечественникам, самоутверждаясь при этом. У Наташи все рассчитано, и иначе быть не могло. все поставлено как надо. Наш приезд сделал ей хорошую рекламу, о какой она только мечтала. Многие газеты прошумели, отметили ее деятельность.
Я не однажды вспоминала, как Владимир Михайлович рассказывал мне о своей поездке в Швецию в апреле 1994 года, когда его, уже смертельно больного человека, принимал Красный Крест Швеции. Ему, конечно, было уже почти ни до чего, но Мария Легат очень старалась помочь. Газеты тогда тоже отражали каждый шаг по лечению важного для них пациента, прямо до неловких моментов, но… У всех в жизни разные задачи. Мне же очень хотелось повидаться с Марией. Но мне даже не удалось ей дозвониться, это — из посольства. А уж позвонить от Наташи — целая проблема... Как потом выяснилось, Мария была тогда в отъезде, и встречу в Красном Кресте нам организовало наше посольство в Швеции.
В один из первых же дней пребывания в Стокгольме, в самом конце приема наших женщин в парламенте, приехали из посольства и забрали с собой Наташу и меня. У Наташи там были какие-то дела, а у меня — долг. Сотрудники посольства — наши, русские ребята, — еще не забыли, как встречали больного генерала три с половиной года назад, как навещали его в больнице, переводили его беседы с врачами, как доставали и привозили какую-то подходящую ему еду, поддерживали его, провожали в обратную дорогу – до самого салона самолета, терли в дорогу свежую морковку — ведь ему ничего другого было нельзя… Массу фотографий привез тогда Владимир Михайлович, и почти всех тех, кто был на тех фотографиях, можно было увидеть теперь — заметно, что в посольстве штаты обновляются не часто. Я сразу же узнала переводчика Сергея (фамилию, к сожалению, не помню), а он — меня. Мы сидели с ним в большом холле посольства. Долго разговаривали. Он сказал, что сотрудники посольства тяжело пережили смерть Владимира Михайловича — полюбили как родного человека. Видели, как мужественно переносит страдания, как стойко держится. Понимали, какая у него была судьба… Я сказала, что хотела бы издать книгу о нем, оставила Сергею черновики — почитать. Тут же просила сделать копию, чтобы почитали наши женщины, пока они будут здесь находиться. Сергей быстро сделал. Наташа Андерссон внимательно слушала наш разговор, а также продолжение, подхваченное другими, подошедшими позже. Ее это заметно удивило, но она тут же напомнила о себе: она-то делает для русских не меньше!
Позже посольство предложило нам некоторые интересные экскурсии в исторические районы Швеции, в частности — на корабль «Васса». Наташа встретила такое предложение в штыки, хотя оплачивать ей это не пришлось бы. Нет! Не пустила. Она здесь хозяйка, и только она решает, что нам нужно. Ей виднее. Да, мы были в гостях — почти в ссылке — у нее…
Клетка оказалась чрезвычайно проста и прочна.
Вся наша компания чувствовала это очень хорошо.
За то время, что мы там провели, можно было — теоретически — полстраны исколесить. А практически мы не видели и трети из того, что могли бы, что хотелось бы. Автобус до Стокгольма стоил восемьдесят долларов, да и как оторвешься в одиночку, даже если захочешь куда-то поехать? Наташин подход ко всем вопросам соответствовал уровню ее мышления, она считала, наверное, что мы и так много чего повидали по сравнению с белорусскими женщинами. В пище духовной она особенно не нуждалась, значит, и другие без этого обойдутся. Говорить с ней на эту тему было невозможно — себе дороже, а гневалась она запросто. Наташа так же запросто распоряжалась по хозяйству, уточняла программы на предстоящие дни, делала свои дела — вот это было ей по вкусу. Она прошла хорошую школу жизни, научилась извлекать пользу из недостатков, обращать изъяны в достоинства. Удивительно, но почти ни разу ни в чем, поддающемся простому расчету, не просчиталась — на моих глазах. Многим нашим хозяйственникам следовало бы у нее поучиться. Не имея особенного образования, не зная многих вещей, она прочно обосновалась в этой стране. Нас однажды привозили в ее дом в Стокгольме — дом что надо; да и супруг — что надо. Такие люди нигде не пропадут.
Наташа особенно ничего о себе не рассказывала, но было известно, что родилась она в Белоруссии незадолго перед Второй мировой войной в большой семье. Ребенком попала в немецкий концлагерь, сумела выжить. Наверное, ее «лагерные» правила появились не случайно... Вообще — молодец, научилась в жизни не пропадать. В послевоенные годы прошла суровую школу жизни. В Швеции обрела пристанище и свила семейное гнездо. Всегда работала много, никакой работы не боялась. Не сразу, но с годами добилась того, чего хотела — стабильного устройства. Имела практическую жилку, научилась строить четкие планы, которые выполняла с аккуратностью. Теперь — более того. Своих детей у нее нет, но племянников не забывает. Относится к ним попечительски, помогает многодетной сестре, что живет в Польше. Чужим вот помогает… Попросила наших руководительниц помочь ей пройти курс массажа — и вместе с нами приехала из подмосковного дома отдыха специалистка, так что каждый день для Наташи проводился лечебный сеанс. А в Швеции массаж стоит очень дорого! Да и так наши женщины помогали ей всячески оздоровляться, быть красивой, причесанной, подтянутой. Делились «секретами» красоты, рецептами, некоторыми личными хитростями, правда — совсем не многие. Причесывали, подкрашивали, прихорашивали перед важными встречами. Кого нужно, она приглашала прямо в свой дом, одаривала ласками и вниманием. Кого из московской компании Наташа к себе явно не сумела расположить, с теми случались мелкие и значительные стычки, что нашим начальством не приветствовалось.
Но…
У нашего начальства с Наташей были особенные отношения. Дипломатия и компромиссы руководительниц нашей группы далеко не всегда были обращены в нашу пользу, да этого и следовало ждать: ведь с хозяйкой нужно было ладить. Да начальству было проще — начальство проживало в отдельном маленьком домике с верандочкой, достаточно уютном и жилом, пользовалось особым расположением хозяйки. В этот домик всю группу приглашали только по особым случаям, особенно меня, как ненужного свидетеля. На веранде был стол, стулья, что-то еще, от чего мы стали отвыкать за эти дни. Там было даже зеркало. Никогда бы раньше не подумалось, что все это — предметы роскоши!
Вообще, приспособиться ко всему было можно, да человек и не к тому привыкает… Можно обходиться без второстепенных вещей, но без главного оставаться надолго — это трудно. Ничего, главное было у меня в уме, вроде как: это напишу, а остальное в уме и оставлю. По идее, Наташина политика была бы верна, если бы она сама была скроена по-другому. Нет, она была слишком прагматична. А ведь дел у нее было много. Она в течение целого года готовилась к летнему сезону. Писала письма, обращалась к богатым людям, организациям, еще куда-то. На эти средства и проводилась вся эта эпопея. Все было просчитано и отлажено. В лесу все лето — сначала дети, а потом вот женщины — собирали грибы и ягоды, а этого добра — море. Небольшой огород обрабатывали они же. Наташа за всем зорко следила, поправляла, переделывала — настоящая хозяйка-правительница! На огороде вырастали овощи, которые тут же шли в приготовление пищи. Другие продукты и фрукты — для такой-то массы народу! — периодически подвозили откуда-то в машинах. Погреб был полон солений и консервов. Наташа была и ключницей, и распорядительницей, и управляющей. Помогал племянник, и еще она брала на лето работников. Когда мы приехали, двое тех мужчин, что нас встречали, оказались сезонными работниками из России. Вернее, Володя, который был главным на кухне, приехал из Москвы, а Федя — из Беларуси. Оба здесь не в первый раз. В этом году они тут находятся уже с мая, и заметно устали. Работники из России и стран СНГ не требуют больших заработков, и это выгодно. Володя пропадал на кухне с утра до вечера, дежурные помогали. Да разве от детей много помощи? За ними нужен глаз да глаз. Когда приехали женщины — другое дело… У Володи были и прочие заботы по хозяйству. Федя — работник интеллектуального плана. Он был гармонист. Гармонь из рук не выпускал. Аккомпанировал детям в их выступлениях, знал сотни популярных и народных песен, пел сам, и голос у него был красивый. Играл он и на гитаре. В свободное от искусства время был первым заместителем Наташи. Чуть что, она призывала: Федя, Володя, давайте то, делайте это! Парни крутились с утра до ночи. Оба уже очень соскучились по дому… Жили в малюсенькой избушке в укромном уголке усадьбы. Я однажды к ним заходила, уже перед отъездом (Наташа не приветствовала такие хождения), и увидела, что у них стояли обычные кровати, а не двухъярусные койки, и было — тоже — зеркало! И зачем мужчинам зеркало?
…Мне все было интересно.
Наверное, в первое время я часто удивлялась вслух и задавала много лишних вопросов, чем навлекала неудовольствие хозяйки. Это выражалось моментально, а для начала в том, что при распределении видов дежурств мне выпало самое неприятное. Да я даже сама его выбрала — упреждая ответную реакцию: я мыла туалеты. Это было совсем не трудно и не долго — уберусь утром и целый день свободна. Здорово! Можно было потом с кем-то смениться, но я не стала делать этого. После утреннего «послушания» у меня было много свободного времени, можно было везде пройтись, поговорить со всеми, погулять в лесу…
Другой мир, другая жизнь, другие люди, другие правила.
Я специально поинтересовалась оснащением кухни — ничего особенного: ни посудомоечной машины, ни тебе комбайнов, овощерезок и всего прочего — никакой техники. Все по старинке, как было у моей бабушки. И это — конец двадцатого века. Как же так, ведь за день руки оборвутся — и все вручную!? Да, на всем нужно экономить, а народу приезжает много, пусть помогают, не бездельничают, хлеб даром не едят… Зато стиральная машина была мощная, тут ничего не скажешь. Сотни десятков килограммов нужно было пропустить через нее, чтобы были чистые смены белья для детей, а теперь — пожалуйста, для нас. Да, всяческой одежды было много, даже новой. Этого у нее хватало. Second-hand из первых рук!!! Вдоль тыльной стороны навеса, где как витрине, выставлены наши сумки и чемоданы, по самой нижней полке шли ряды обуви, а вдоль стенок — крючки с верхней одеждой. Отлично придумано! Можно было выбрать себе курточку, свитер или брюки, чтобы ходить по двору или по лесу, дабы свою одежду не рвать. А обуви — на все случаи, кроме выхода на бал. Особенно хороши были грубые несгибаемые деревянные башмаки-сабо на толстой подошве, подбитой гвоздями, в которых удобно было прохаживаться по упругой гальке, по сырому песку, по мокрой траве. Я-то больше всего в них и ходила, что отразилось и на общей фотографии. Да и под навесом, во дворе, прямо на стеллажах и под ними, были отдельные коробки с носками, купальниками, свитерами. Все это можно и нужно было брать, носить здесь, а потом забрать с собой. Это — тоже помощь, да к тому же разгрузка от ненужных вещей. Да, но деревянные башмаки брать с собой было нельзя, они пригодятся на будущий год, а тряпки новые подвезут.
Так-то… Швеция — страна богатая, а Россия — бедная, Белоруссия — еще беднее. Меня и в первый же день удивило все это, но во второй пришлось удивляться другому, в третий — еще чему-то, и так до самого отъезда. Несколько раз за время нашего пребывания Наташа делала нам оригинальные подарки — тут же во дворе. Выстраивала нас в ряд и раздавала сама, каждому дарила то, что считала нужным. Выбирала и одаривала по своему выбору. Это были новые, но уже не очень модные вещи: кофточки, брючки, курточки. Бывали и детские вещи. Иногда привозили картонные коробки с чистыми выстиранными вещами, second-hand экстра класса.
А однажды нас позвали на дальнюю поляну, где… По очереди с белорусками мы подходили к огромному брезентовому полю, на которое была высыпана не одна грузовая машина носильных и прочих вещей различного наименования — огромная куча, почти гора. И где только это копили? И чьи это вещи? Там были платья, юбки, комбинезоны, куртки, сумки, шорты и все такое. Были интересные вязаные и кожаные изделия, странно, что они уже не нужны хозяевам. Я-то привыкла дома все перешивать, перекраивать, перерабатывать — использовать до конца. Или не то делала? Странно… Наташа приготовила для каждой из нас по большому мешку, куда нужно было складывать все эти дары. Сама строго следила за порядком, это она любила. Ей было интересно наблюдать за нами, это был спектакль в своем роде. Женщинам тоже было интересно, а многим даже были нужны эти вещи, особенно тем, у кого были стесненные материальные обстоятельства. Наташа подгоняла, торопила; ей хотелось, чтобы все разобрали до темноты, иначе — куда все это девать? Ведь уже осень, скоро зима. Где хранить? Она еще говорила, что все, что останется, придется то ли сжечь, то ли еще как-то уничтожить. Вот так!
Наши начальницы поддакивали Наташе. А мне было тоскливо глядеть на все это, участвовать в действе… Но не участвовать было нельзя, это означало — выпячиваться и пренебрегать помощью благотворительницы. Честно сказать, брать не хотелось ничего. Мы аккуратно все пересматривали, перекладывали, отбирая подходяще. Складывали в стопочки, чтобы потом предложить другим, кому что больше подойдет. Потом мы, подшучивая друг над другом, и, демонстрируя друг другу «обновки», спрашивали:
– Где взяли?
– На куче нарыли!
Поднимали себе настроение, значит…
Надо сказать, Наташа Андерссон все это едко подмечала и «мотала на ус». Она наверняка не ожидала встретить среди наших женщин таких, кому все это было бы не очень-то нужно. Может, она ожидала, что все ринутся хватать себе лучшее, отталкивая других? Не знаю. Но с каждым таким вот действом все же становилось заметно, что мы заставляем ее то гневаться, то — иногда — задуматься о некоторых важных вещах, чего бы раньше ей даже и в голову не пришло. Правда, чаще всего эти подарочно-разборочные сцены тут же сменялись другими… Наташа вообще резко меняла настроение, периодически была нами не довольна, срывала на женщинах свое неудовольствие. Ничего страшного или опасного в этом не было, ведь собраться и уехать все равно было невозможно, только становилось все неприятнее. Белорусские женщины оказались более привычными к характеру хозяйки, чаще молчали, уходили в тень. Больше угождали, льстили… Они уже давно все это проходили. Старались скрыться с хозяйских глаз подальше в лесу, нашли удивительный закуток. Там можно было поваляться на сухой траве, были даже деревянные лавочки, что-то вроде беседки. Мне понравилось приходить туда, узнавать новое, другую жизнь, беседовать с приехавшими из Белоруссии. Они рассказывали о своей жизни, о Чернобыле, о том, как все изменилось для них после катастрофы… Можно было поговорить по душам, пооткровенничать, некоторым — покурить. Курить во дворе было строго запрещено, и Наташа в первый же день придирчиво выясняла: кто из нас курит? Ее присутствие и контроль уже здорово тяготили. Если она куда-то уезжала — во дворе тихо и мирно. Как только слышался высокий голос — это она вернулась. На что щука в озере? Чтобы карась не дремал! Нашим-то женщинам было не так вольготно — мы часто уезжали, а белоруски — нет. Наташа всегда уезжала с нами, так что им было тогда — раздолье. Да и Володе с Федей становилось легче, если хозяйки рядом не было.
Продолжение -ПОЕЗДКА (часть 2)