Людмила Максимчук
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СЛОВАРЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
По страницам произведения
ЛИКВИДАТОР – МЕМОРАНДУМ
ЛИКВИДАТОР. Имена ликвидаторов аварии на Чернобыле — это огромный список, очень разнородный по составу. Имена, доставшиеся по наследству от родителей, стали исторически важными именами для свидетельства при описании событий на Чернобыле. Имена эти нельзя пропустить без внимания или перечислить коротко, через запятую, с тем, чтобы вскоре опустить в камеру забвения. Имена этих людей не могут быть представлены в планах военных действий, ибо они — не герои войны. Они не воевали, не убивали, не добывали, не ходили военными маршами. Они сражались со стихией, с силами зла, развязанными другими людьми. Их призвали на помощь, да неумело ими распорядились. А свое здоровье они потратили, а свои жизни положили… О них никто лишний раз не вспомнит, ибо они были «черной косточкой», массой ликвидаторов, которых бросили в провал. Начальствующие о них писать не любят. Начальствующие все написали про себя и про свои подвиги, а про других — так, слегка затронув в общем плане… Настоящие герои-ликвидаторы — простые и скромные люди, чья жертвенный подвиг постоянно принижается, а гражданские права ущемляются все больше и больше.
Пройдет еще некоторое время, а там…
Считается, что мода на героев давно прошла.
...Москвич, строитель, 1958 года рождения, Алексей Александрович Кузнецов оказался в Чернобыльской зоне вместе с другими такими же специалистами по разнарядке военкомата как военнообязанный. Он пробыл там с 8 мая по 12 июля 1986 года, включая и госпитальное лечение. Забрали из Москвы в один день, вместе с бульдозером, как и других, в составе отдельного инженерно-строительного батальона 26-й московской бригады. По приезде в Чернобыль больше суток ждали, пока устроят, а всего в батальоне было около 250 человек. На работу возили сменами, кидали в разные места: в район реакторов, в прилегающую зону, в населенные пункты. И 3-й блок приходилось обрабатывать (отмывать) в прозрачных костюмах, и возле склада стержней работали, а мимо самого склада бежали короткими перебежками. Офицеры-дозиметристы обычно говорили, где и сколько времени можно находиться: здесь — не более 10-ти минут, там — не более 15-ти. Время работы вообще бывало коротким, под контролем дозиметриста, но пока доедешь туда, да потом обратно, считай, половина времени ушло… То есть для трудяг и работяг, для черной «косточки», кто по несколько раз в сутки ездили из Чернобыля на станцию, так было рассчитано, чтобы не случилось суммарного перебора по радиации. И каждый раз проходили — туда и обратно — через санпропускник (бельевая, душевая, замена «лепестков», дозиметрический контроль) — и это, порой, после нескольких минут после пребывания в зоне. Рассчитано, может, и правильно, да столько сил отнимало! Так что и отдохнуть было некогда, а выспаться вообще удавалось редко. В среднем смена была 6 часов. Работали всегда в жестких условиях, старались все сделать быстро, качественно, точно; халтура выходила бы себе дороже. Смены выпадали ночные, дневные, вечерние.
Работали на экскаваторах, автокранах, тракторах, грейдерах, часто вручную, снимали зараженную поверхность почвы глубиною в штык лопаты. Набирали разные дозы облучения, все дозы были явно занижены при дозиметрическом контроле раза в два-три, как потом оказывалось, если не больше. Да, кормили неплохо, выдавали минеральную воду. Офицеров кормили лучше, выдавали спиртное. Потом сами стали доставать спиртное и самогон — все уже знали, что это помогает при радиоактивном заражении; догадывались, что потом они, больные, будут даром никому не нужны. По окончании работ в конце июня тех, у кого доза в сумме уже была более 25 рентген, отправили в местный полевой госпиталь, всего около 70 человек (а полагалось бы всех — будь доза указана верно)! До сих пор Алексею Александровичу есть от чего лечиться — и то мягко сказано, а те нормированные 25 рентген на деле как минимум в два раза больше были — по фактам заболевания. (в самом-то деле — раз в пять–шесть!) Болезни как начались, так косяком и пошли. Стали болеть почки, позвоночник, отнимались ноги, полностью нарушился обмен веществ, и организм никогда уже не восстановился до прежнего состояния: с 48-го размера дочернобыльского периода за полгода (до января 1987 года!) располнел до 56-го. Сам себя перестал узнавать. Иногда ложился в больницы, лечился, старался держаться, ведь надо работать, да и дома тоже… Есть такие ребята из его батальона, кому сейчас полегче, чем ему, а около половины уже и нет в живых. Когда я спросила у Алексея, нет ли у него чернобыльских фотографий, он отвечал, что их было очень мало, да и те раздал. Сказал, что многие снимки не получились, так как фотопленка засвечивалась от радиации.
Знаю, что многие ликвидаторы сами «светились», как та пленка; многие так и умерли, унося то свечение в могилы. Говорят, радиационный фон на Митинском мемориале, особенно в первое время после захоронения умерших, был очень высок. Жизнь и смерть всегда конкретны для каждого отдельного живого существа. Каждый рядовой ликвидатор — малое (или большое!) слагаемое противочернобыльского щита, полностью выполненного из человеческого материала. В данном случае материя была первична, без сомнения. Выходящий из строя и отработанный материал ликвидаторов заменялся другим материалом других ликвидаторов. Ликвидаторы Чернобыльской аварии и ее последствий — достаточно большая часть населения нашей страны. Нет, наверное, такой области или района, где бы они ни проживали.
Велика Россия…
Велика и беда.
Велик был и подвиг!
ЛИКВИДАТОРЫ. Подвиг ликвидаторов последствий катастрофы на Чернобыльской атомной станции не имеет цены. Людей привлекли, поставили перед фактом, обязали — действуйте! Люди действовали. Их сознательная, кропотливая работа в тяжелейших условиях позволила максимально предупредить дальнейшее распространение опасности. Наверное, управителям можно и нужно было бы поступить совсем по-другому, но для этого нужно иметь другое мышление — увы… Сотни тысяч ликвидаторов подверглись облучению в огромных дозах, значительно превышающих предельно допустимые нормы. Легионы специалистов отраслей народного хозяйства, министерств, военных и гражданских ведомств отдали Чернобылю свои силы и здоровье, а за это… Самое страшное во всем этом то, что в начальный период ликвидации катастрофы туда попало очень много молодежи. И что их ожидало впоследствии? А у большинства из них не было тогда еще ни семьи, ни детей… Да и люди постарше, те, кто мог подвергаться риску более безобидно, что ли, — как у них потом складывалась жизнь? Ведь официально только в 1991 году было принято решение о выводе всех войсковых соединений из Чернобыльского драконова логова — из-за бесполезности дальнейших усилий по дезактивации.
Всю страну пропустили через «фильтр Чернобыля»!
Уничтожили несколько будущих поколений!!!
Пусть кто-нибудь докажет, что все было сделано не преднамеренно!
ЛИЦЕМЕРИЕ. Лицемерие — удобное прикрытие ханжеской морали и безответственности перед лицом Чернобыльского несчастья. Да и без всякого несчастья хватает в мире таких людей, которые делают добро лишь для того, чтобы показаться добродетельными перед другими. А уж при таком-то горе лицемерия оказалось предостаточно... Есть один такой «липовый» чернобылец из числа моих знакомых, который превозносит имя моего мужа в моем присутствии, а за глаза говорит, что большинство чернобыльцев умерли не от радиации, а от радиофобии. Сам себя чувствует — в соответствии с возрастом — прекрасно, имеет все чернобыльские блага, пользуется льготами, все документы выправлены, законы хорошо изучены. Пользу из всего умеет извлекать моментально. Максимчук не раз выручал его и ему подобных, а уж в Чернобыле-то — выручил всех сразу… Владимиру Михайловичу мнительность никогда не была свойственна, иначе бы умер очень гораздо раньше. Да и те неполные сорок семь лет, что прожил на свете — разве это так много? И разве ни с того, ни с сего — запросто — умирают на посту молодые генералы? Тем не менее, завистников и лицемеров после его смерти осталось не меньше, чем было при жизни. Многие из них и в могилу сойдут, лицемеря и завидуя соседнему мертвецу.
ЛИЦА. Листаю специальный выпуск газеты региональной благотворительной общественной организации инвалидов Чернобыля «Заслон Чернобыля», названный «Галерея скорби 1986 — 2001». Это – третий выпуск альбома, и с каждым разом он расширяет скорбный свой список. Лица прибавляются и множатся… Имена и лица расположены рядами по алфавиту. Имена и фамилии многонациональны, даты рождения разбросаны по разным десятилетиям — как зерна брошены в землю. Зерна взошли ростками, возмужали, послужили своей родной земле сколько могли. Да не каждое зерно успело зашуметь колосьями — Чернобыль не дал. Так и ушли дорогие зерна в ту землю, что дала им жизнь, что осталась добрым полем для других колосьев, что была спасена ими от черного атома.
Есть такие молоденькие ребята, что поверить в их смерть просто невозможно. Есть солидные сосредоточенные мужчины среднего возраста, есть и гораздо старше. Есть и женщины — в основном молодые… Есть офицеры всех родов и войск. Есть красивые и симпатичные, ироничные и серьезные, задумчивые и веселые лица… У кого-то из них — официальные фотографии, взятые из документов. У кого-то любительские, такие милые и трогательные… И все это теперь — история Чернобыля в портретах. Разные люди, разные биографии; разные дела делали, разные пути привели их к ликвидации Чернобыльской катастрофы. Многих фотографий и лиц в этом альбоме нет, потому что еще не все родственники предоставили фотографии для публикации. А многие новые лица уже готовы пополнить и расширить «Галерею скорби».
…Десять лет минуло с той поры, когда издавали «Галерею скорби». Теперь не издают. Существует ли тот «Заслон Чернобыля»? Существует ли заслон от Чернобыля? Знаю только, что Чернобыль был, есть, и…
ЛИЦЕМЕРИЕ 1. Лицемерие — удобное прикрытие ханжеской морали и безответственности перед лицом Чернобыльского несчастья. Да и без всякого несчастья хватает в мире таких людей, которые делают добро лишь для того, чтобы показаться добродетельными перед другими. А уж при таком-то горе лицемерия оказалось предостаточно... Есть один такой «липовый» чернобылец из числа моих знакомых, который превозносит имя моего мужа в моем присутствии, а за глаза говорит, что большинство чернобыльцев умерли не от радиации, а от радиофобии. Сам себя чувствует — в соответствии с возрастом — прекрасно, имеет все чернобыльские блага, пользуется льготами, все документы выправлены, законы хорошо изучены. Пользу из всего умеет извлекать моментально. Максимчук не раз выручал его и ему подобных, а уж в Чернобыле-то — выручил всех сразу… Владимиру Михайловичу мнительность никогда не была свойственна, иначе бы умер очень гораздо раньше. Да и те неполные сорок семь лет, что прожил на свете — разве это так много? И разве ни с того, ни с сего — запросто — умирают на посту молодые генералы? Тем не менее, завистников и лицемеров после его смерти осталось не меньше, чем было при жизни. Многие из них и в могилу сойдут, лицемеря и завидуя соседнему мертвецу.
ЛИЦЕМЕРИЕ 2. Лицемерие доходно. Лицемерие вторично, первична выгода. Те «липовые» чернобыльцы, которые в соответствии с существующими законами получают огромные, астрономические выплаты, как правило, и близко к реактору не подходили. Вместо них там были другие, а они имеют правильно оформление документы с астрономическими дозами радиации и временем пребывания в самой опасной зоне. Могущественные ведомства никогда не посылали своих специалистов впереди солдат – те брали «черные рентгены» на себя, а уж за ними, по чистой полосе, по проторенному следу, короткими перебежками, в полной экипировке, со знанием дела, действовали специалисты. Чернобыльский дракон знает своё драконье дело. Да, ошибок и нарушений в ликвидации последствий катастрофы сделано множество. Людей губили совершенно напрасно, не щадили, не думали наперёд. А зачем? Сами-то расчетчики-распорядители сидели в бронированных бункерах своей неприкосновенности и безотчётности перед народом. Тем не менее, «липовые» ликвидаторы нашли лазейку и в этой ситуации…
ЛИЧНОЕ. Личное участие. Личная позиция. Личный взгляд. Категория личности протестует против категории разрушений физического и духовного мира человека. Предлагаю фрагменты из личной переписки — моей и Володи Максимчука. Это отрывки из ранних Володиных писем, а также из последних писем 1985 года. После 1985 года был Чернобыльский 1986 год, и потом — писем друг другу мы почти не писали…
«Сейчас ты очень далеко от меня. И увижу тебя нескоро. Очень скучаю, чувствую душевное одиночество. Сейчас на службе особенно напряженно, имеются и сложности. Нет, ты ничего лишнего не думай, просто я — командир, и за все держу ответ, за все переживаю, знаешь, служба есть служба».
Москва, май 1969 года
«Изменений на работе пока нет, но скоро, видимо, будут. В общем, ничего непредвиденного, только скоро изменится место работы плюс новая должность. Так получилось, что начальство все решило без меня, то есть меня повышают в должности. Мне дали подумать до завтрашнего дня. Понимаешь, мне доверяют, и хотя я и сам себе, бывает, не верю, но если мне верят другие, то доверие это я должен оправдывать. Не обижайся, что не пишу подробно, поговорим потом, а сегодня очень устал после работы, в другой раз соберусь с мыслями…»
Москва, сентябрь 1969 года
«Иногда мои друзья упрекают меня в том, что я несовременный человек, живу и думаю так, как в наше время не принято. Приходится оправдываться или объясняться — не понимают! Я в жизни всегда отдаю предпочтение серьезным и скромным людям, никогда не забываю о благородных чувствах, уважаю порядочность. Не люблю, когда в компаниях галдят, курят, пьют больше меры — особенно женщины. Возможно, кто-то со мною не согласится, для кого-то это — мелочи, детали, но только не для меня. Как я понимаю, ты разделяешь мои взгляды на жизнь, чему я очень рад. Только я и сам иногда ловлю себя на мысли, что живу правильно-хрестоматийно: каждое утро бегу к солдатам, провожу с ними весь день, по вечерам занимаюсь, читаю, иногда хожу в кино. А главное в моем хрестоматийном расписании — ожидание писем от тебя».
Москва, октябрь 1969 года
«Сегодня очень поздно вернулся с работы, так как завтра будет торжественное собрание, к нему пришлось долго готовиться. Пишу не для хвастовства, а для информативного осведомления: с двадцать третьего октября работаю на должности командира роты. Пять месяцев назад — я тебе писал — я принял роту в качестве заместителя командира роты. Кто-то поверил в мои знания и способности, несмотря на мои двадцать два года. Рота считалась отстающей, всегда была в “хвосте”, особенно хромает дисциплина. Надеюсь подтянуть все показатели, как говорится. Подчиненные меня уважают, и думаю, не подведут. Праздничные дни проведу вместе с солдатами, чему очень рад».
Москва, ноябрь 1969 года
«Знаешь, чему-то в жизни я так и не научился, например, отказываться от своих слов и обещаний, лицемерить, приспосабливаться, хитрить и ловчить. Может, и зря не научился, но идти поперек себя не могу. Душа всего этого не переносит. Я рад, что ты в этом, да и в другом также, понимаешь меня, рад, что в твоей душе нашел ответы на робкие вопросы моей души. Моя душа всегда открыта для тебя!»
Москва, октябрь 1970 года
«Через четыре дня наступит Новый год. Представляю, как ты весело встречаешь его в кругу родных или на балу — догадываюсь, что тебе подходит бал-маскарад. Я же встречу Новый год со своими воспитанниками, которые также ждут праздника и хотят ему порадоваться. А потом у меня будет зимняя сессия, не знаю, получится ли взять отпуск на работе, наверное, придется сдавать сессию и работать — другого выхода нет. А уж потом, если получится, приеду к тебе».
Москва, декабрь 1970 года
«Время поджимает меня, надо спешить с контрольными. А на работе все проверки и проверки, полно замечаний, неприятностей. Все нервы на пределе. Отдыхать некогда, а на занятия остается только ночь. Все равно, в отношении к службе я измениться не могу, останусь таким как есть, исполнительным и добросовестными. Наверное, работы всегда будет много, а сейчас — чрезвычайно много. Сегодня буду спать только пару часов, подъем в четыре утра — проверяю ночью службу, поднимаю по тревоге своих подопечных. Как видишь, не только меня проверяют, но и мне тоже проверять кого-то приходится».
Москва, март 1971 года
«Иногда ставлю себя на твое место и вижу себя в твоих глазах не очень удобным и тяжелым человеком; наверное, я — достаточно “жесткое” сооружение для такой тонкой и доверительной натуры, как ты. Да, я — человек в погонах, ношу форму, должен держать себя в определенных рамках и с начальством, и с подчиненными, и в других кругах. Я за многое отвечаю и никогда не бываю свободен от своего долга. Возможно, мои мерки немного завышены, а требования бывают слишком высокими. Понимаешь, мне нельзя иначе; только рядом с тобой я могу проявить свои слабости или просто оставаться самим собой, не напрягаясь при этом. Да ты и так все знаешь. Как хорошо, что тебе в твоей повседневной жизни не нужно себя контролировать, не нужно особенно владеть собой!»
Москва, апрель 1971 года
«Пришел с дежурства, после броска на тринадцать километров, после ночной тревоги… Уже почти наступила ночь, я страшно устал… Я с головой ушел в работу, работаю с утра и до вечера. За месяц моего отсутствия все запущено до крайности, ничего не сделано из того, что я наметил, а четырнадцать человек допустили всевозможные нарушения. Солдаты понимают меня, “хлопают ушами и глазами”, знают, чем я недоволен. По вечерам (два вечера подряд) пишу контрольные, пока успеваю в срок».
Москва, август 1971 года, после отпуска
«Уже вечер, я успел немного отдохнуть после дежурства, после занятий на факультете… И как успевать везде и всюду, не знаю... Я уже привык к однообразным будням... С понедельника до числа десятого ноября я через сутки буду дежурить в казарме, это называется усиленным вариантом службы. После всего этого начнется сессия. Вот такая жизнь.… Поверь, забот у меня хватает по всем позициям. Время поджимает меня, нужно спешить с контрольными, а на работе все проверки да проверки, полно неприятностей, много замечаний. Работа стала адской, все нервы вымотала. Отдыхать некогда, а на занятия остается только ночь. Думаю, что после праздников будет полегче. Дежурю и пятого, и седьмого».
Москва, октябрь 1971 года
«Работы чрезвычайно много, а еще больше нервотрепки. Сегодня буду спать буквально пару часов, подъем в четыре утра — проверяю ночью службу, поднимаю по тревоге своих подопечных. За последнее время появилось много замечаний и нареканий по существу, нужно положение исправлять. На работу сегодня пришел в парадной форме, настроение хорошее, мои “дети” приветствовали меня радостно. В ответ на мое поздравление получил троекратное “Ура!!!” Это были приятные минуты, забылись все неприятности, почувствовалась слаженность коллектива и гордость за него. Хорошо хоть иногда устроить праздник по-настоящему! У меня так часто бывают срывы на работе, на каждом шагу встречаю равнодушие, попустительство, укрывательство и "обывальщину". Не знаю, известны ли тебе такие слова, но обозначают они только то, что порой одному мне бывает нужно добиваться выполнения необходимых требований, одному мне приходится “болеть душой” за дело, так мне же больше всех за это и достается. Все это ужасно, а мне, получается, нужно больше всех. Все вижу, все понимаю, но иначе не могу...»
Москва, ноябрь 1971 года
«Неужели когда-то наступит такое время, что мы уже не будем писать друг другу письма, что у меня будет много свободного времени и прочего не убавится, что ты приедешь и уже никогда не уедешь — и все это будет правдой?»
Москва, январь 1972 года
«Так хотелось бы тепла и солнца, да видимо, уже не будет, это не то, что в Феодосии в прошлые годы! Но, несмотря на это, я отдыхаю с удовольствием. Удовольствие мое в том, что я имею возможность оглянуться, осмотреться по сторонам, подумать о себе, о вас, о своем месте в жизни, вспомнить обо всех близких мне людях. К сожалению, моя жизнь так закручена, что такой возможности у меня почти никогда и не бывает. Я устал от вечной гонки, устал быть “сжатой до предела пружиной”. Да, Люсенька, ты меня. часто в этом упрекаешь. наверное, думаешь, что мне самому все это нравится. Нет, и еще раз нет, не нравится, но сделать ничего нельзя. Коль я взялся за такую работу, коль от меня так много зависит, то по-другому я работать не могу. Не могу равнодушно относиться к людям, к недостаткам по вопросам службы. Хочу всегда делать все, что могу на своем месте, хочу жить так, чтобы мне никогда не было стыдно перед самим собой. Даю себе отчет в том, что свои поступки и решения я всегда тщательно продумывал. Да, я часто рисковал, но рисковал не напрасно. Ты знаешь, моя дорогая, как часто я вспоминаю отца, то есть живу памятью о нем. Уже двадцать один год, как его нет, а для меня все как вчера; он для меня — самый яркий пример в жизни, он много мне передал, многому научил. Как жалею, до боли в висках, что его нет, что он не может порадоваться за меня, не увидит мою дочь…»
Сочи, 25 августа 1985 года
«Моя милая Люсенек, когда я уезжаю от тебя далеко и надолго, все наши размолвки и несовпадения мне кажутся незначительными, второстепенными. Моя долгосрочная память хранит многие моменты проявлений твоего тонкого отношения ко мне, повторение таких моментов... Пишу все это потому, что на самом деле соскучился без вас, мои дорогие. В моих командировках я не всегда это осознаю из-за отсутствия свободного времени, дикого автоматизма моего внутреннего состояния. А сейчас мне так хорошо, так тепло на душе от одной только мысли, что вы у меня есть, что жить без вас не могу. Я радуюсь этому… Написал, и как будто прикоснулся к вам душой и телом. Будьте мне здоровы, не болейте. Я очень-очень люблю вас».
Сочи, 3 сентября 1985 года
ЛУЧЕВАЯ. Лучевая болезнь — неоспоримая Чернобыльская прерогатива, денешься от этого. Пациенты Чернобыльского диспансера это хорошо знают. А вот врачи такого слова не любят, то есть они «не любят» признавать сам факт. Что бы там поначалу ни писали в медицинских справках и выписках моему мужу, все его болезни послечернобыльского периода связаны с переоблучением и со стрессом в Чернобыле. Казалось бы, у него был неоспоримый, «яркий» случай, такой, что и сомнений не вызывал. Тем не менее, никакие врачи из системы МВД не признавали официально, что у Максимчука лучевая болезнь. Шведские медики это установили очень быстро, да они нашим — не указ. Лучевую — не признавали, инвалидность — не хотел брать. То есть он сам при жизни особыми льготами и благами от Чернобыля не воспользовался, и нашей семье — теперь — очевидного не доказать.
Вот что означает материально — отсутствие факта записей о лучевой болезни, отсутствие статуса инвалидности. То есть так: подвиг — в секрете, диагноз — в секрете, а смерть — в реальности.
Что ж, так тому и быть.
Действительно, лучевую болезнь у чернобыльцев признавали исключительно редко, ибо действовала установка: таких диагнозов не ставить! Да, никто никогда не хочет отвечать ни за какие факты; и дело совсем не в болезни, а в людях…
Против духовного Чернобыля физический Чернобыль — слаб…
ЛЮБОВЬ. Люди без любви — ничто. Всякое зло, включительно и зло Чернобыльского происхождения, лечится любовью. Если правители любили бы своих подданных, они бы никогда не воевали друг с другом и с народами — как с чужими, так и со своими. Любовь — это мир и добро, ненависть — вражда и разрушение.
ЛЮДИ. Люди — это то, чего у нас много, кого никогда не жалко. Государство швыряет армии людей в прорывы и бойни — и хоть бы что. В «мясорубке» Чернобыля оказались перемолоты сотни тысяч судеб, и тем руководителям, которые бережно относились к своим подчиненным, не толкали их в эту «мясорубку» без предосторожностей, нет цены. Таких было немного, а жаль… Гуманные военачальники и полководцы всех эпох и народов всегда находили способы и возможности сберечь солдат, избегать бессмысленных жертв. Вот и на пожаре… Главное на пожаре — и людей сохранить, и пожар потушить как можно скорее, как можно аккуратнее. Владимир Михайлович Максимчук был из тех командиров, кто никогда не послал бы никого впереди себя, если всегда и везде смог бы пройти сам. Быть первым — это его прерогатива. Людей он всегда жалел и старался уберечь от лишней опасности, тем более в Чернобыльской ситуации. Посменное тушение с ограничением времени пребывания в зоне поражение — только это могло спасти бойцов на пожаре с 22 на 23 мая 1986 года на ЧАЭС...
ЛЬГОТЫ. Льготы чернобыльцев... Существуют, конечно же, и Чернобыльские льготы, установленные законодательно для разных категорий пострадавших: для ликвидаторов, для переселенцев, для инвалидов, для семей погибших. Но… Кое-какие льготы остаются на бумаге, кое-какие не проводятся в жизнь, для кого-то льготы не доходят, а на кого-то не распространяются. Порой за льготы нужно сражаться не менее отчаянно, чем за жизнь.
Жизнь идет, законы ползут вниз, и льготы все убывают и мельчают.
И то сказать: разве на всех хватит льгот?
Хотя бы хватило самой жизни!
МАЛОДУШИЕ. Малодушие… Да, и такое бывало в Чернобыле, как несчетное число раз бывало и раньше, и это понятно. Чернобыль стал для многих испытанием не только физических сил и профессиональных качеств, но испытанием силы духа и человеческого достоинства. Малодушие — малость души, отсутствие веры, торжество страха и эгоизма. Как ни странно, среди тех, кого я знаю, малодушных немало. Да это и не странно, однако… Это — нормально.
Жестоко было бы осуждать малодушных, их можно жалеть.
Я их жалею...
Никак не забуду эпизод, рассказанный мне Владимиром Михайловичем Максимчуком осенью 1992 года в палате Центрального госпиталя МВД, где он лежал после операции на желудке. Очень тяжело перенес ее, жестоко страдал, прямо почернел весь. Я приезжала к нему каждый день, помогала «отвоевывать» по миллиметрам новое жизненное пространство. Уже когда начал понемногу приходить в себя, стали пускать посетителей. Так приезжаю к нему однажды, а он и говорит, что только что был у него один уважаемый всеми руководитель, фамилия которого хорошо известна среди пожарных страны. И что? А вот что… Посидели, поговорили… Уже в конце визита, гость, сочувствуя больному, вздохнул и сказал, что всех болезней и неприятностей Владимиру Михайловичу, наверное, можно было бы избежать, если бы он при тушении того Чернобыльского пожара был… поаккуратнее, что ли. То есть руководил бы осторожно, из-за укрытия, — ведь таких примеров в отдаленно сходных случаях на Чернобыле было сколько угодно! Сказал:
— Ну, давал бы указания другим. А сам-то… Полез с головой в самое пекло! Неужели не мог быть просто более осмотрительным?
— Неужели не мог? …Если Вы мне такое еще раз когда-нибудь скажете, я Вам руки никогда уже не подам!
…………………………………………………………………………………
…И ведь точно: не подал бы.
МАРОДЕРСТВО. Мародерство на Чернобыльской земле в чернобыльское тяжкое время наносило невосполнимый удар величию подвига в Чернобыле. Подвиг — был и остался… Остались и факты мародерства. Мелкие и крупные кражи частного и государственного имущества — это еще бы куда ни шло, но ведь порой имело место расхищение шедевров культуры, исторических и национальных ценностей: картин, икон, золотых и серебряных изделий и других памятников культуры. Мародеры вывозили награбленное, обходя все преграды: КПП, посты милиции; им было, чем и ради чего рисковать. Мародеру — все на руку, а Чернобыль — более чем кстати. Что-то удавалось обнаружить и предотвратить соответствующим органам и службам, а что-то так и было вывезено, и где осело теперь — большой вопрос. В том числе растащили и радиоактивные обломки – по всей стране: смерть в чистом виде, и не только для себя!
МАФИЯ. Впервые слово «мафия» в отношении преступных группировок, вероятно, было употреблено в середине девятнадцатого века, а далее, увы, все пышнее расцветало: войны, насилие, захват власти, отмывание денег, торговля оружием, наркотиками, людьми, участие в преступных сообществах...
Диктатура черного дракона…
Отсутствие всех других целей, кроме наживы…
Мафия ненасытна и… бессмертна?
МАШИНЫ. Машины уже давно были придуманы человеком для облегчения труда, для сохранения здоровья, для освобождения его сил и времени для... чего? Со временем человек уже не может обойтись без помощи машин, а напротив — все более оказывается у них в зависимости — и от них, и от технического прогресса. Выдающийся религиозный философ и мыслитель XX-го века Николай Бердяев в своей работе «Человек и машина» развивает эту тему. Он утверждает, что «...господство техники и машины открывает новую ступень действительности, еще не предусмотренную классификацией наук, действительность, совсем не тождественную с действительностью механической и физико-химической. Эта новая действительность видна лишь из истории, из цивилизации, а не из природы. Искусство тоже создавало новую реальность, но бывшую в природе. Люди культуры живут среди этих реальностей. Техника же создает действительность, лишенную всякой символики, в ней реальность дана тут же непосредственно. Это действует и на искусство, ибо техника перерождает самое искусство». Бердяев развивает мысль, что машинная техника перерождает и самого человека, ставит его в рабскую зависимость от машин. Еще неизвестно, как долго человек сможет просуществовать в новой атмосфере, «насыщенной энергиями, которые ранее были скрыты в глубине природы». Техника дает в руки человека страшную, небывалую силу, которой может быть истреблено человечество. Прежние орудия, находившиеся в руках человека, были игрушечными, и их можно было считать нейтральными. Но когда дана такая страшная сила в руки человека, то она дает человеку не только власть над природой, но и власть над жизнью других людей. Техника может быть обращена на служение дьяволу. Примеров таких «обращений» известны многие тысячи.
...Машинная, техническая цивилизация опасна, прежде всего, для души.
МЕДИЦИНА. Медицина в Чернобыле. Медицина после Чернобыля.
….Слаба медицина против Чернобыля, да куда деваться?
В случаях с долгосрочными чернобыльскими заболеваниями должна бы действовать особая медицина. Чернобыльский СПИД — это Чернобыль на фоне СПИДа, СПИД — на фоне чернобыльских последствий. Конечно, трудно все учесть и собрать воедино — во благо тела и души. Медицина — древняя наука. В ее ларцах хранится много полезного и нужного для здоровья человека.
Надежда на медицину будущего остается…
МЕМОРАНДУМ. Чернобыль — это не остаточная проблема, и проблема не только одной страны или народа. Черный гвоздь, вколоченный молотком научно-технических достижений в географическое название планеты — это надолго, очень надолго — проблема человечества всего мира. Человечество давно уже изрешетило неуклюжими молотами своих деяний все поддающиеся обозрению ландшафты — тем самым были заложены предпосылки для написания этого меморандума. Начальные строки его зарождались уже тогда — столетия и тысячелетия назад. Наше время продолжило старое. Мой личный меморандум суть то же самое. Какими-то главами он уже входит в солидные совместные проекты, какими-то — включен в планы на перспективу известными компетентными организациями, которых во всем мире существует достаточное количество. Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), куда с начала его создания входил и СССР, и было создано в рамках ООН в 1957 году для международного сотрудничества и контроля по части мирного использования достижений атомной энергетики. Сразу же после аварии в мае 1986 года Генеральный директор МАГАТЭ Ганс Блик и представители организации побывали на ЧАЭС — воочию убедились в трагедии. Вскоре эксперты уже определяли оценки аварии, выясняли причины, рассчитывали последствия… Нисколько не подвергая сомнениям направленность и благие намерения деятельности МАГАТЭ, ЮНЕСКО, ООН, Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Международного Красного Креста, других международных лиг и сообществ, все же хочу спросить: а почему нельзя было заранее сосредоточить (и сосредотачивать) все усилия на профилактике, не позволяя доводить события до последующих радиационных катастроф, когда в памяти мира так хорошо запечатлены предыдущие? Тогда — и Чернобылю откуда было взяться, да и других его предшественников и последователей вполне могло бы не быть...
Безусловно, за пятнадцатилетний период после катастрофы на Чернобыле светлыми умами и ответственными специалистами были сделаны некоторые трезвые выводы, составлены важные международные документы, отразившие чернобыльские проблемы и сделавшие важный шаг на пути их разрешения. Многие сотни миллионов долларов из банков накоплений развитых стран мира уже вложены в дело Меморандума – хорошо бы с пользой. Конечно, мне, далеко не специалисту, не держателю казны и не вершителю чьих-либо судеб, трудно сделать что-то практическое и конкретное в этом направлении, но… Как всякому живому здравомыслящему существу, мне хочется жить в спокойном и чистом мире, в соседстве и дружбе с людьми и природой — ведь природа уже так давно устала от варварского вмешательства человека! И многим другим, наверное, хочется того же, так что все заинтересованные стороны могли бы только приветствовать давно созревающую следующую идею.
В свете проблем ядерной и общей безопасности жития было бы совсем не лишним, чтобы все необходимые специалисты составили общечеловеческий противочернобыльский меморандум, под каждой строкой которого смог бы поставить подпись если не каждый человек, то большинство населения планеты. На мой взгляд, меморандум должен содержать:
— всестороннюю оценку происшедшего на Чернобыльской АЭС от начала ее функционирования вплоть до сего дня, будь станция уже закрыта, прикрыта, скрыта от посторонних контролеров;
— адекватную оценку всех опасных происшествий на радиационно опасных объектах во всем мире с первого дня их исторического рождения и предположительную судьбу этих объектов, в том числе действующих атомных станций;
— систему мер по укреплению общей безопасности функционирования всех действующих объектов ядерной энергетики;
— научную программу по разработке новых и совершенствованию старых производств, средств и обеспечивающих технологий в целях исключения любой самой малой вероятности техногенных катастроф на любом из объектов и всех промежуточных звеньях в этой цепи;
— программу финансирования и разработок поисков новых видов носителей энергии, а также широкого использования в народном хозяйстве альтернативных источников энергии, что гарантировало бы безопасность жизни общества и охрану природы;
— программу полного очищения подвергшихся радиоактивному воздействию зон и территорий планеты с максимальными гарантиями добросовестности исполнения, а также разработку широких программ по восстановлению флоры и фауны планеты до оптимального состояния;
— социальные, медицинские, оздоровительные и психологические блоки программ по поддержанию и реабилитации населения загрязненных территорий, переселенцев и всех, пострадавших от аварии;
— конкретные оптимальные программы помощи и поддержки ликвидаторов, участников и семей погибших и пострадавших при ликвидации последствий Чернобыльской и других радиационных катастроф;
— культурную и духовную программы; предложения по разработке совместных программ и видов широкого международного сотрудничества по всем научно-техническим и гуманитарным направлениям во имя мира, прогресса, цивилизации, в которых интересы каждого человека были бы учтены не менее, чем интересы организаций и держав;
— программу приоритетных направлений, в которой бы содержалась разработка предупредительных и защитных мер и программ пред всеми прочими;
— доведение всех идей и программ до реального воплощения в жизнь.
Прошу понять идею Противочернобыльского меморандума. Прошу поддержать, поправить, дополнить или расширить текст меморандума, который еще будет иметь продолжение на Противочернобыльском щите. Прошу искать и находить заинтересованных и активных сторонников и борцов за духовную и экологическую чистоту мира.