Людмила Максимчук
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СЛОВАРЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
По страницам произведения
АБАЖУР – ВАХТА
АБАЖУР. Чернобыльская атомная станция взорвалась, реактор разрушился… Лампочка перегорела, а вот абажур остался. Остался — и зловеще тлеет...
АБСУРД, АВАРИЯ. Нелепо и бессмысленно было доводить существование человеческое до Чернобыльского абсурда всех абсурдов, до Чернобыльской аварии всех аварий, до Чернобыльских абсурдов всех аварий! Вышедшая из-под контроля ядерная энергия показала, на что способна человеческая безответственность при манипулировании с исходно опасными составляющими. И конкретные, и абстрактные виновники абсурда — это люди, их дела, их образ мысли, их прошлый опыт, их настоящие и будущие намерения.
АД, АДРЕС: Район Вселенной — наша Галактика. Звездная система — Солнечная. Планета — Земля. Страна — Советский Союз. Республика — Украина. Город — Чернобыль. Объект — Атомная станция, 4-й блок.
…Имеются другие адреса и филиалы…
АВАРИИ. Аварии, предыстория. Аварии на ядерных реакторах стали происходить с тех пор, как появились сами реакторы, то есть с начала сороковых годов двадцатого века; они становились скорее правилом, чем исключением, множились и дополнялись авариями на промышленных объектах, производствах, на всех промежуточных звеньях в этой цепи. СССР, США, Япония, Южная Корея, Финляндия, Великобритания. Бразилия, Чехия, Украина Испания. Франция, Германия, Мексика, Швеция – ни одна их этих стран не обошлась без радиационных аварий, масштабы которых были разными, но впечатляющими…
АВРАЛ, АГОНИЯ. Столь далекие друг от друга слова — часто встречаются и проявляются во многих критических ситуациях на различных опасных объектах потому, что сами ситуации стали слишком частыми. Рискованно живем, нарушаем законы этики и морали, плохо учимся не только на чужих, но и на своих ошибках. Чернобылю оставалось только случая подходящего дождаться. Дождался — вот и пришлось объявлять аврал, переходящий в сражение; пришлось жертвовать людьми...
Конца потерям нет.
АВТОР. Автор спектакля, разразившегося 26 апреля 1986 года под черным небом Чернобыля, — непревзойденный драматург театра абсурда — род человеческий. Автор очень постарался, соединяя вымышленное и реальное, опираясь при этом на собственное недомыслие.
Что задумывал, то и вышло.
Удалось, так удалось!
АЗИЯ, АФРИКА, АМЕРИКА, АВСТРАЛИЯ и тем более АНТАРКТИДА уже наутро 27 апреля 1986 года сильно обрадовались, что не все они непосредственно граничат с терпящей бедствие Восточной Европой и что роза ветров распускается внутри Европейского материка.
Рано обрадовались…
АЙСБЕРГ. Чернобыльский айсберг имеет пропорции: незначительная видимая часть — это физический Чернобыль, внушительная скрытая под водою часть — духовный Чернобыль.
…Страшнее духовного Чернобыля ничего нет.
АНАЛИЗ. …При атомной бомбардировке американцами 6 августа 1945 года японский город Хиросима был стерт с лица земли. 200 тысяч человек погибли при взрыве, а более 160 тысяч были ранены и облучены. Через сорок с небольшим лет случился Чернобыль. Люди в Чернобыле подверглись облучению в 90 раз большему, чем при падении бомбы на Хиросиму – кто проанализировал этот факт?
АПОКАЛИПСИС. Апокалипсис… А если не Апокалипсис, то что же это?! Мы давно уже живем при окончании Божественного сценария, при конце света, даже после конца света. Но мы этого даже не поняли, не заметили…
АРИФМЕТИКА и АЛГЕБРА. Арифметика и алгебра чернобыльских подсчетов не подаются ни математической, ни какой-либо другой логике из умозаключений человеческих. Нельзя сказать, чтобы не остерегались, не опасались, не подсчитывали. Просчитались, однако…
АТОМ 1. Атом из ада…, адекватный аду, Чернобыльский ад при жизни, нет числа и конца его мучениям… Это сначала открыли атом, потом изучили атом и его ядро, потом приспособили к определенным целям, а уж потом (!) догадались (догадались ли?), откуда он был. Теория и наука открыли нам атом, а закрыть его уже не в состоянии...
В нашем мире, вместе с нами взятом
Напрокат под вывеску «Прогресс»,
Выскочил на волю мирный атом…
Стоп. Включился громовым раскатом
Мощный, разрушительный процесс.
Сентябрь 2001г.
БАНК. Банк данных Чернобыльской аварии — нет у человечества такого единого официального, что ли, банка данных, суммирующего и перерабатывающего обширную информацию по всем аспектам катастрофы. Общих и частных данных очень много, но они нередко не совпадают, чаще занижаются и скрываются по разным причинам, а другие выпадают из поля зрения. И в то же время такой Банк давно уже существовал, а его разносторонние данные заранее предвещали человечеству большую беду.
БЕДА. Беда, даже не беда, а настоящее бедствие — уж такой-то беды у нас еще не было! Мировые войны, стихийные бури, опустошительные катастрофы сотни и тысячи раз уже сотрясли нашу планету, но до такого преступления разум человеческий тогда еще не развратился.
КУДА МЫ ИДЕМ
Что-то будет, что-то грянет,
Что-то страшное грядет.
Или сгубит, или ранит,
Только мимо не пройдет.
Может, насмерть не раздавит,
Уцелеем как-нибудь,
Но мозги как надо вправит
И в покое не оставит,
Если не изменим путь.
Не туда идем. Куда же?
Вряд ли знаем мы, куда.
Подождем, когда подскажет
Беспощадная беда…
Март 1990г.
БЕЗДНА. Бездна Чернобыльской беды…
БЕЗОПАСНОСТЬ 1. До аварийного взрыва 26 апреля 1986 года Чернобыльская атомная станция и другие станции такого типа считались вполне безопасными. Вероятность возникновения опасной ситуации на них считалась не большей, чем вероятность падения на Землю крупного метеорита. Но ведь и крупные метеориты, бывало, неожиданно падали, и аварии подобные, случалось, происходили, да масштабы аварий поменьше были. Именно в Чернобыле рухнула идея безопасности опасных предприятий. Метеорит — опасность внешняя, и от нас она не зависит. Чернобыль — опасность внутренняя, родная, своя. Может, потому мы ее и принимали за безопасность? Считается, что после Чернобыльской аварии безопасность отечественных атомных станций возросла на порядок — приняли соответствующие меры. Можно ли этому верить вполне?
БЕЗОПАСНОСТЬ 2. Ядерная безопасность – как одна из составляющих общей безопасности. Существует ли такая безопасность на самом деле? Конечно, нет, ибо не может быть безопасности в случаях с исходно опасными составляющими. Это «открыть атом» было можно, было «на ура!», было престижно, а вот «закрыть его» никто не в состоянии: процесс пошел!!!
БЕССМЕРТИЕ 1. Бескорыстие стоит рядом с бессмертием. Подвиг отдавших жизни свои в Чернобыле записан в Книгу Вечности нетленными словами. Иди и смотри…
БЕССМЕРТИЕ 2. Величие подвига штатных специалистов ЧАЭС, не бросивших свои посты и работавших ночью 26 апреля 1986 года на своих рабочих местах — несомненно. Они помогали пожарным справиться с огнем; без их помощи пожарным бы гораздо труднее.
Бессмертие подвига бойцов-пожарных, принявших той ночью на себя огонь и смерть, — это историческое бессмертие. У людей не было времени на расчеты и раздумья на предмет того, что они стоят на рубеже жизни и смерти.
Они действовали поистине героически!
…Ночью 26 апреля 1986 года на ЧАЭС произошла авария, которую сегодня называют крупнейшей техногенной катастрофой в истории человечества. Первые следствия любой крупной аварии – разрушения и огонь. Разрушения были огромными, огонь охватил все вокруг. В 1 час 30 минут на место катастрофы прибыли подразделения пожарных частей по охране Чернобыльской АЭС и Припяти, караулы под командованием лейтенантов Виктора Кибенка и Владимира Правика. Спустя некоторое время к ним присоединились пожарные части из Чернобыля, Киева и других районов. Майор Леонид Телятников, прибывший позже, руководил общим тушением пожара. Горело в машинном зале, на кровле машинного зала, в реакторном отделении, в помещениях, прилегающих к активной зоне реактора. Зрелище ошеломляющее!!!
К 5-ти часам утра пожар локализовали. Только какой ценой?
БЕССМЕРТИЕ 3. Конечно, для пожарных огонь — родная стихия, в огне у многих из них проходят самые трудные и самые страшные минуты жизни. Но радиация — это стихия всех стихий, она ни для кого не родная…
Даже и в уме не совмещается: пожар и радиация — одновременно!
Кто полезет в такое пекло? Неужели не было другого выхода?
…Оборачиваясь назад, утверждают, что ошибок в ликвидации последствий катастрофы было слишком много, а количество жертв неоправданно велико. Пусть так, но в начальные минуты и часы катастрофы люди были в шоке, не догадывались, не предполагали, что самыми первыми жертвами будут именно они… Считается, что и пожар не был технически сложным, и распорядиться людьми можно было иначе. Вполне вероятно, но в той обстановке действовать по-другому пожарным не представлялось возможным. Не было у них до того аналогичного случая. И они поступили в соответствии с действующими правилами, обеспечили упреждение и локализацию возможного дальнейшего развития трагедии, аварии с непредсказуемыми последствиями. Понимали свою задачу так: отступи они тогда, сотни и тысячи человек тут же были бы обречены на неизбежное, непоправимое несчастье; останься — значит, это боевое дежурство будет последним в жизни.
Патриотическое воспитание было тогда действенным.
Никто из пожарных не покинул участка работ, оставаясь в строю до конца; обессиливающие бойцы лишь тогда выпускали из рук тяжелые стволы шлангов, когда эти стволы могли подхватить оказавшиеся рядом товарищи. Даже если бы они были экипированы по самому последнему слову, это не смогло бы их спасти от неминуемых последствий гамма-излучения. Уберечь их от гибели могли только роботы-автоматы или наличие автоматической системы пожаротушения, но рассчитывать на них не приходилось…
А какие пожары впереди – не в Чернобыле, а вообще?
…К опасности пожарные должны быть готовы день и ночь.
Семьи, дети, личная жизнь — за чертой опасности. По другую сторону черты – радиация и смерть, и все равно — этот рубеж чернобыльские пожарные той ночью оставили за собой…
Правик Владимир
Кибенок Виктор
Телятников Леонид
Ващук Николай
Игнатенко Василий
Тишура Владимир
Тытенок Николай
Алишаев Борис
Бутрименко Иван
Головненко Михаил
Захаров Анатолий
Комар Степан
Король Андрей
Крысько Михаил
Легун Виктор
Легун Сергей
Найдюк Анатолий
Нечипоренко Николай
Палачега Владимир
Петровский Александр
Пивовар Петр
Половинкин Андрей
Прищепа Владимир А.
Прищепа Владимир И.
Руденюк Николай
Хмель Григорий
Щаврей Иван
Шаврей Леонид
Ситников Анатолий
Проскуряков Виктор
Кудрявцев Александр
Ходемчук Валерий
Кургуз Анатолий
Перевозченко Валерий
Топтунов Леонид
Акимов Александр
Лелеченко Александр
Лонатюк Иван
Бражник В.
Лопатин
Шашенок Владимир
Перчук
(на фото - первые шесть человек из этого списка; список можно продолжать)
* * *
Бессмертие — это когда смерть разрушает тело, а имя оставляет нетленным.
Бессмертие — это когда умираешь, но остаешься для других.
Бессмертие — это то, в чем остаешься сам.
Эх, зачем вы, ребята… Как бы вас уберечь?…
И какою броней вас укрыть от огня?
Отвечают ребята: «Не о том уже речь…
Мы броней этой стали. Наша смерть — вам броня!»
Август 2001г.
БИТВА. Битва в Чернобыле не завершилась разовой победой, не ослабевала от локальных поражений — она была длительной, изнуряющей, ненасытной. Особая битва, особые у нее законы, особое их исполнение. Но требовала она соблюдения и общих правил для военных битв. Не всякий раз этим правилам следовали, ибо Чернобыльский дракон сражался по своим «драконьим» правилам!
Потери были несоразмерны…
Генералы Чернобыльской битвы не всегда были при генеральских чинах и погонах, но были и такие. Маршалами Чернобыльской битвы становились исключительно те, кто не отступали и держали строй, когда не могли устоять рядовые, когда теряли силы офицеры, когда на глазах выбывали из строя друзья... Чернобыльская баталия отчеканила особую медаль за храбрость и мужество, и полагалась она тем воинам, кои не нарушали кодекс нравственности, выработанный столетиями в русской армии, ни на секунду не забывали о чести и воинском долге, действовали на подчиненных не страхом, не обещанием благ и наград, но — личным примером. Так были воспитаны. Это и было вернейшим путем к победе, это и было проявлением высшей любви к своим товарищам, к своей Родине. Медали Чернобыльской баталии предназначались многим достойным командирам; кому достались, кому — нет, а кому — посмертно — не знаю.
БОГ. Бог – если не Он, то кто же?! Богу все ведомо и все возможно. Только Он имеет прерогативу сказать последнее слово о судьбах мира и человека… Бог сказал — мы не услышали.
Бог предупредил — мы не задумались.
Бог послал бедствие — и кто отвратил бы его?
Бог — не будет за людей делать то, что они могут и обязаны сделать сами..
Бог ждет.
Человек… дожидается…
Чернобыля он уже дождался…
БОЙ. Настоящий бой с радиоактивной смертью выдержали чернобыльские спасатели в первоначальные часы трагедии 26 апреля 1986 года. 28 бронзовых портретов чернобыльских пожарных и сотрудников станции, лежащих двумя пунктирными рядами на Митинском кладбище Москвы, открытыми, выхваченными из огня лицами, день и ночь смотрят в небо, вздрагивают от снега и дождя, падающих на них, прищуриваются от яркого солнца, всматриваются в лица приходящих. Бойцы годов рождения пятидесятых–шестидесятых двадцатого века, года смерти восемьдесят шестого, месяцев смерти — мая–июня, двадцатого века. От 26-го апреля до начала мая–конца июня — таков срок оставшейся им жизни, срок болезни после тяжелого боя. Большего срока им было не дано. За их могилами — Мемориал памяти их жертвенному подвигу. Человек раскинул руки, за его спиной маячит облако ядерного выброса; человек заслонил собою весь мир от страшной беды. Это — первые, но не последние бойцы. Мемориал охватывает уже несколько десятков погибших чернобыльских бойцов, что позднее захоронены и в Митино, и на других кладбищах.
Для оставшихся в живых чернобыльцев бой все еще продолжается...
БОЛЕЗНИ. …Природа свои болезни лечит сама. Она так устроена, что животный и растительный мир находятся в постоянном взаимодействии и поддерживают положительный тонус друг друга. Растения и животные болеют различными болезнями, меняют в себе некие пропорции и соотношения, но к резкому изменению баланса в природе это не приводит. Человек болеет точно так же, как животные, болезни очень похожи. Человек лечит себя, используя силы и свойства природы. Человек потребляет продукты природы, а вместе с тем — и все болезни природы. Человек пытается лечить и изменять природу, но к хорошему это приводит редко, ибо от его вмешательства во владения природы все живое только усугубляет свои заболевания. Ученые различных областей знаний пытаются изобрести новые средства и приемы по борьбе с болезнями. Но как же быть, если больная природа уже не может поделиться с людьми своим здоровьем?
…Мальчик родился в 1985 году в семье военнослужащего, проходившего свою службу в районе шестидесяти километров от Чернобыльской атомной станции. Когда 26 апреля 1986 года рядом взорвался тот самый энергоблок, ребенку было чуть больше годика. Местное население оказалось гораздо менее информировано о страшных событиях, чем местное начальство, но родственница, приехавшая через несколько дней из Киевской области, ошеломила «свежей» новостью. Она же и научила мерам предосторожности: на улицу — ни ногой (особенно с ребенком!), все мыть и мыться, не открывать двери, окна занавешивать мокрыми одеялами, все продукты питания подвергать доступной проверке, обработке и все прочее… У молодой мамы хватило ума, а более — интуиции. Стали остерегаться, следовать мудрым советам; правда, мужу, человеку военному и подневольному, это сделать было почти невозможно. Спокойствие семьи сильно пошатнулось, но деваться было некуда. Оставались жить там же. Ребенок стал болеть, лечение не помогало, да и как лечить, никто не знал. Было ясно одно: нужно срочно менять место жительства. Военное начальство несколько лет (!) не отпускало; наконец, помог счастливый случай, и молодая семья переехала почти в «никуда» — на частный сектор в Подмосковье. Супругу работу предоставили «со скрипом». Еще несколько лет ожидали, когда власти построят дом для переселенцев. И построили: из ста квартир простенького блочного дома только семь достались по назначению, а остальные — прилипалам от Чернобыля.
Да, болезни… Речь не о взрослых, они, как оказалось, были крепче и выносливей. О ребенке. Мальчик болел, не переставая. Мальчик забыл, как быть здоровым. Никакие доктора не могли поставить диагноз, мать отчаялась найти выход. Она обивала пороги многих учреждений, а толку никакого. Все осложнялось еще и тем, что не было прописки, а без прописки в поликлинике разговор короткий; но и с пропиской мало что изменилось. Ребенок лежал уже во многих больницах, разовое улучшение «сводила на нет» гнетущая болезнь. Короткие светлые периоды жизни тут же сменялись обострением заболевания. Выздоровления не было.
В последнее время в приемном покое больницы, когда брали кровь на анализ, просили подождать, и тут же выходила медсестра:
— Не уходите, ясное дело, что положат, тут и без анализа видно по цвету крови!
Положат, конечно, если места не пожалеют, а что дальше?
…Спасение утопающих — дело рук самих утопающих и их близких. Мама стала искать нетрадиционные методы и средства для сына (вроде как и я — для своего больного мужа). Диагноз, против которого мы так отчаянно сражались, был один: Чернобыль! Обществу и медицине все равно, а родным и близким — нет! Мама не отступала, отец поддерживал дух оптимизма (единственный сын!), и…
Мама старалась не зря, хотя врачи в поликлинике и окружающие относились скептически к ее действиям, считали, что она хлопочет напрасно. Но, как ни странно, мальчику постепенно становилось лучше, болезнь отступает перед любовью родителей к своему ребенку, и пусть бы она отступила навсегда!
Болезнь росла от Чернобыльского корня.
Болезнь-сорняк подтачивает корень жизни.
Болезнь-приговор: Чернобыль!
БОЛЬ. Боль отсекает человека от всего постороннего, такого, что не есть он сам и сосредоточие боли. Боль — кратчайший путь понимания себя и… других. Мне больно, значит, я еще существую!
Во мне всегда болит мой Чернобыль; может, и у других примерно так же или примерно то же?
…Боль физическая и душевная за все, случившееся в Чернобыле, начиная с апреля 1986 года, за все, случившееся до того апреля, но ведущее к тому, никогда, наверное, не пройдет. Может, и не нужно, чтобы она прошла... Боль — это сигнал: люди, не допускайте Чернобылей в свою жизнь!
Люди, любите друг друга и тот мир, в котором мы все живем!
Люди, не позволяйте сиюминутному и быстро гибнущему заслонить вечное и нетленное!
БОЛЬНО
Так больно мы живем, так странно,
Как будто вовсе не живем,
Как будто загнаны живьем
В подземный лабиринт пространный,
Как будто воздуха в нем мало,
Воды и пищи — так, чуть-чуть.
И тяжек, и нелеп наш путь,
И нет ему конца-начала...
Не ищем выхода. Нет силы.
Почти привыкнув к полутьме,
Погибнем заживо в тюрьме.
Достойней нет для нас могилы!
* * *
Достойней нет… Поверить в это
Нельзя, и я не промолчу…
Чтоб заживо, в тюрьме, без света…
Мне больно? – значит, жить хочу!
Апрель 2009г.
БОМБА. В старых журналах пишут, что мощнейшая атомная бомба массой около 3,5 тонн была сброшена в 1958 году с бомбардировщика после его столкновения в воздухе с истребителем у берегов острова Тайби, всего в 10 километрах от береговой линии США. Мощность ее в 100 раз превышает мощность сброшенной атомной бомбы на Хиросиму в 1945 году. Произошло это во время учений. Бомбу сразу искали, но не нашли. Существуют документы, подтверждающие, что бомба заряжена. Извлечение бомбы в настоящее время займет не менее пяти лет и потребует не менее 23 миллионов долларов. Кому охота? Пусть спокойно лежит и дальше, пока не…
БРАТ. Братья и сестры, матери и дочери, отцы и сыновья, старики и дети — это и есть все наше человечество. Носить бремена друг друга, служить своим братьям и сестрам, растить детей, почитать родителей — ничего другого людям и не нужно, ибо в этом и есть жизнь. Но варварство и трагедии нашего мира бесконечны… Правители распоряжаются судьбами человеческими по своему усмотрению, бросают братьев и сестер в клоаку войн, междоусобных конфликтов, катастроф и бедствий.
…Людмила Аркадьевна Будкевич с детства была очень привязана к своему брату, старшему брату Валентину. Оба родились на Дальнем Востоке в городе Лесозаводске Приморского края, неподалеку от Владивостока, где их родители и познакомились в свое время. Мама приехала туда в 1937 году, папа — в 1935 году, причем оба — по призыву известного тогда комсомольского лидера Валентины Хетагуровой. Познакомились в 1938 году, потом поженились. Валентин родился в тяжелом 1942 году, Людмила — несколько позже. Нелегкие годы выпали на их детство, и, наверное, без обоюдной помощи и поддержки, без теплых отношений в семье они просто бы не выжили. Но Отечественная война оказалась не самым главным испытанием для семьи. Через сорок лет Чернобыль пошатнул своей черной силой то прочное и крепкое, что было семьей Будкевичей…
В то самое время Валентин Аркадьевич работал заведующим отделением реанимации в одной из киевских клиник.
Все врачи — военнообязанные, и когда встал вопрос о поездке в Чернобыль, Валентин решил, что ему нужно ехать как самому опытному, не хотел молодых врачей отпускать в опасную зону, ведь многим из них только предстояло создавать свои семьи. Ему выпало дважды выезжать на работы в Чернобыль, и оба раза — в 1986 году, самом тяжелом для ликвидаторов. Первый раз — в мае-июне, второй — в сентябре-октябре, когда пришлось заменить коллегу, который поехать не смог. Валентин работал на Чернобыле врачом скорой помощи, мотался по всей зоне, оказывал все виды помощи тем, кто в ней нуждался. После второй поездки его здоровье резко подорвалось.
В 1987 году обнаружили онкологию — это было страшно…
Людмила забеспокоилась, не доверяя киевским врачам. Забрала брата к себе, в Москву. Постаралась сделать для него все, что было в ее силах; искала и сумела найти подходящие пути решения вопроса — лекарства, врачей, клинику. Сразу же сделали операцию на желудке; убрали поджелудочную железу и селезенку. Получилось удачно, онкология дальше не пошла. Оформлять инвалидность Валентин не хотел, потому что это отрезало бы ему все пути для возвращения в строй. А хотелось верить в лучшее. Вернулся в Киев, продолжил работу в клинике, чему был рад. Дальнейшие годы протекали довольно спокойно, но Чернобыль уже запустил свои черные щупальца в организм человека и отпускать не хотел.
В 1993 году наступило общее ухудшение, и пришлось-таки взять инвалидность…
Конечно, у Валентина Аркадьевича была своя семья, но, как оказалось в трудный час, серьезных испытаний вынести не смогла. Семья его бросила, и это — не единичный случай, когда для жен и детей больной отец и муж оказываются слишком тяжелой ношей, с которой нужно поскорее расстаться… Людмила опять забрала брата к себе. А жила она вместе с мамой. Мама в 1992 году, уже в семидесятипятилетнем возрасте, перенесла инсульт, так что Людмиле Аркадьевне предстояли новые испытания. А ведь она работала на серьезной должности. До 1991 года была заместителем директора Театра киноактера, а затем — директором Московского экспериментального театра под руководством Вячеслава Спесивцева. Да что и говорить — выбор был сделан в пользу брата! Она была воспитана примерами своих родителей, имела твердые взгляды и убеждения. Любовь к близким считала высшим своим долгом, не отступилась перед этой бедой. Да и не на кого было надеяться Валентину Аркадьевичу, кроме как на нее… У самого же подступали большие проблемы: стало развиваться тяжелое заболевание вегето-сосудистой системы, а такие вещи лечить очень трудно. Затем началась сухая гангрена левой стопы. Людмила обратилась в 57-ю больницу, что на Сиреневом бульваре, на кафедру профессора Сергея Александровича Дроздова. Он взял Валентина на лечение, провел двухмесячный курс терапии. Обошлось без операции, слава Богу… Профессор порекомендовал отправить больного в Татры, там хорошие условия для поправки такого рода больных.
Людмила сумела устроить это, и семь месяцев Валентин провел в Татрах, вернулся в хорошей форме. Профессор Дроздов был приятно удивлен. Но в 1995 году наступило ухудшение, и в июле пришлось сделать операцию — ампутацию обеих ног. Впереди предстояли еще три операции — реампутации. Две первых были крайне неудачны. Состояние Валентина было очень плохим: слабость, тяжесть, раны не заживали — гемолиз крови. Из больницы выписали домой — умирать. Людмила бросилась в институт гематологии, к профессору Воробьеву, который после взрыва реактора на Чернобыле входил в состав комиссии по расследованию причин аварии как гематолог. Он занимался подобными вопросами, мог помочь. Профессор глянул на анализы — велел срочно привезти больного, сам дал машину для этого. Шел счет на часы: все делалось оперативно; чистка, переливание крови и плазмы. За двадцать дней организм привели в порядок. Профессор Андреев из отделения реконструктивной хирургии взялся провести третью реампутацию. Операция прошла удачно, обе культи стали заживать… Врачи шутили: стал совершенно здоровым инвалидом! Ну, хоть какая-то радость скрасила жизнь.
Да, жизнь дала небольшую передышку, и надо было спешить выздоравливать. Людмила, конечно же, тащила весь этот груз на себе, и физически, и морально, и материально. Работу уже давно пришлось оставить, а жить — старыми денежными запасами, которые очень быстро таяли. Ухаживать за братом было очень тяжело. Мама — не в счет, ну разве что могла кое-что приготовить на кухне. Перед Валентином стояла задача: научиться самостоятельно обслуживать себя: коляска, ванна, туалет — это были новые горные вершины, и гораздо выше, чем те Татры!
Все начиналось заново.
Жизнь так устроена, что с любой ее точки, с любого события или тяжелого испытания может начаться другой отсчет, другое измерение. Главное — суметь вести такой отсчет в сторону устойчивого восстановления, в данном случае, восстановления функционирования и работоспособности организма. Это было непросто, но — получалось, правда, постепенно. В декабре 1996 года Валентин сумел уверенно освоить коляску. Старался и добился. В нем никогда не умирал врач, и теперь врач мог вполне быть полезен больным, больным чернобыльцам. Стал на дому консультировать чернобыльцев Восточного округа Москвы. Оптимизм преобладал над пессимизмом, и это было здорово. Людмила радовалась за брата. Хотя ей-то было тяжелее всего: ведь после каждого посетителя нужно было произвести уборку почти половины квартиры, прихожей, ванной и туалета — а как же иначе? Она так себя и называла: санитаркой на приеме. Пора было бы уже выходить на работу, зарабатывать по-настоящему, да как же все это бросишь? Наконец, в феврале 1997 года было решено отпустить Людмилу на работу. Она пошла в фонд «Чернобыль-Надежда», в составе которого была организована служба помощи, служба «Забота», «Электронный патронаж». Людмила Аркадьевна стала заместителем директора службы, а потом директором. Прошлый опыт работы в солидных театрах ей очень пригодился.
6 апреля 1997 года Валентину Аркадьевичу исполнилось 55 лет — юбилей так юбилей. Праздновали от души, приехали друзья, двери в доме не закрывались. Валентин все выдержал прекрасно, даже ни разу не прилег. Отсняли целую фотопленку, собирались проявить. Людмила отдала ту пленку кому-то, да потом пожалела об этом, потому что пленку затеряли… Пожалела не сразу, а уже потом, когда Валентин умер. Случилось это 16 июня 1997 года — обширный инфаркт. Не ждали… Ведь всегда случается не то, чего боишься, и не тогда, когда думаешь о страшном, а как раз — напротив. Да, был бы брат жив, и фотографии те оказались бы не так нужны, а уж теперь память о том юбилее была бы так дорога! Все наши дорогие и близкие уходят нежданно-негаданно, в самые неподходящие дни и минуты. Кажется, пусть это случилось бы через день, через год, вот тогда бы…
А что — тогда?
…Смерть сына нанесла серьезный удар маме, ее здоровье долго не могло войти в норму, и только старая закалка да забота дочери поддержали ее в самые черные дни; поддерживают и теперь, хотя она почти не поднимается с постели. Людмила и сама с большим трудом и терпением пережила трагедию, она и до сих пор вполне не оправилась от потери. Валентин для нее был не только братом, он был настоящим старшим братом, был другом и советчиком, опорой и гордостью. Жаль, что хорошие и светлые люди живут так мало, только когда они умирают, их тепло еще долго согревает души помнящих о них…
СТАРШЕМУ БРАТУ
Мне было б тяжелее во сто крат,
Когда бы ты без помощи остался,
Так было б и тебе, мой старший брат,
Но ты бы никогда не отказался
От матери своей и от меня…
Мы были вместе. Это нас спасало…
От радиационного огня
Болезнь твоя росла и — смертью стала.
О, тот Чернобыль, что судьбою был!
Тот черный ужас! Кровь кипела в жилах…
О, братья! Вам своих не хватит сил…
О, сестры! Вы помочь уже не в силах…
Август 2001г.
БРЕМЯ. Бремя Человечества — Чернобыль. Нет тяжелее такого бремени!
ВАХТА. Чернобыльская вахта не скоро закончится для человечества… После взрыва атомного реактора на чернобыльской атомной электростанции 26 апреля 1986 года проживание людей в Чернобыле стало невозможным. Вахтовый метод работ оказался единственно подходящим для обслуживания специалистами действующих блоков. Срок вахты — две недели (в основном). Специалисты (многие из них — сотрудники ЧАЭС) съезжались в Киев, автобусами ехали в поселок Зеленый Мыс либо в Чернобыль, где и размещались на жительство в специально подготовленных дезактивированных помещениях. На работы ездили каждый день также на автобусах по маршруту: Зеленый Мыс (Чернобыль) — АЭС и обратно… В тот же период времени начали разворачивать работы по строительству города Славутича – нового города энергетиков. Становилось очевидным, что в этом случае вахтовый метод создает много проблем и не является оптимальным...